Авиор

Последующее превратилось в кавалькаду из сменяющихся кадров. Я просыпался в разное время. В комнате было то темно, то светло. Днями обычно у моей кровати дежурила мелкая, а по ночам у кровати дремала Катрайона, но при этом довольно чутко. Стоило мне пошевелиться или застонать, как она тут же просыпалась вместе со мной и начинала ухаживать за мной. Я плохо помнил это время, жар и боль так сильно влияли на моё сознание, что внятно мыслить я не мог. И говорить складно, а в нашем случае изображать жестами - тем более. По внутренним ощущениям прошло несколько дней, прежде чем у меня хватило сил задать жизненно важный для меня вопрос:

– Кейс. Прямоугольная коробка. Моя одежда. Где они?
– я старался показать простейшее, что могла понять девушка. Получилось не с первого раза, но Катрайона сориентировалась и принесла то, что я просил. Штаны, рубашку и пистолет я отложил на стоящий рядом стул. А вот контейнер положил перед собой и аккуратно открыл. Руки дрожали, и мне пришлось отдышаться, прежде чем я смог бережно взять в руки инъектор. Катрайона неотрывно наблюдала за моими действиями, но никак не вмешивалась и ничего не спрашивала, за что я был ей крайне благодарен. Я отыскал пальцами крупную вену на шее. Ток крови ощущался пальцами сквозь кожу, но он был медленный, а толчки слабыми. Собравшись с силами, я приложил прибор и сделал себе инъекцию. Крайне болезненную, но не настолько, как это было в первый раз. Дыхание выровнялось уже через несколько секунд, а в нижней части живота я ощутил разрастающийся жар. Но это был жар не разрастающейся инфекции, а пожар борьбы и регенерации. Благо, уже меньше, чем через минуту, я отключился прямо с инъектором в руках.

*****

– Майк, это крайне важно. Я не могу тебе указывать, что тебе делать, но послушай моего совета. Пройди процедуру сейчас, сегодня.

– Пап, мы уже обсуждали это! Я не хочу. Я и так выделяюсь среди сверстников, а что будет, когда я стану человеком-плюс?

– Да как же ты не поймёшь, Миша!
– на старую форму моего имени отец переходил только когда сильно нервничал. Это был своеобразный красный флаг, что испытывать его терпение больше не стоит, - Твои друзья, товарищи, школьные или институтские — это всё временно. Пройдут года, прежде чем ты поймёшь, а время уже будет упущено и его не вернуть.

Сказанные отцом слова неприятно резанули мой слух, ведь я был с ним в корне не согласен. Я дружил с Кёртисом и Алом почти всю свою жизнь, да и отношения с Настей планировал довести до свадьбы, и прожить с ней до конца своих дней. Но спорить с папой, который был не менее упрям, чем я, не хотелось. Проще было согласиться, сделать так как он хотел, но всё равно немного на свой лад:

– Хорошо-хорошо. Только успокойся. Я поеду, - отец услышав это шумно выдохнул и слегка расслабился, - Но! Я поеду один, без Вашего сопровождения, не хочу, чтобы это было завтра на первых же полосах информационных ресурсов. "Сын великих Дементьевых стал человеком-плюс", - озвучил я голосом и с интонацией диктора известного новостного портала.

– Хорошо, сын. Обещаю, мы с мамой будем держать это в секрете, - отец провел пальцами по губам и сделал жест, будто закрывает их на ключ, а его выбрасывает не глядя. А затем очень по-доброму улыбнулся мне и похлопал по плечам, - Надеюсь ты ещё когда-нибудь вспомнишь этот момент с теплом. А заодно припомнишь, что твой папка часто бывал прав!

Услышав, что наш спор на повышенных тонах закончился, из соседней комнаты вышла мама. Все в семье знали, что она придерживалась нейтрального мнения, не планируя в чём-то убеждать или разубеждать меня, из-за чего они бывало ссорились с отцом. Впрочем, всегда после мирились.

– Вызвать тебе личный реплев?
– поинтересовалась она, нежно обнимая и прижимая к себе. Даже в семнадцать лет я был уже на голову выше неё, а после процедуры, скорее всего, должен был вырасти и того больше.

– Нет уж. Ещё чего, обойдусь, - мне было немного неловко вот так без особой причины обниматься, и я стоял, опустив руки вдоль тела, ожидая конца мамина нежность уже закончится, - Лучше прогуляюсь пешком.

– Хорошо, дорогой. Знай, ты это заслужил!
– мама отстранилась и внимательно посмотрела в мои глаза. Её же были на мокром месте, из-за чего я начал чувствовать себя ещё более неловко. Никогда не переносил вида женских слёз.

– Да уж, не преувеличивай! Это благодаря Вам. Я не самый юный парень в Обществе, кто заработал себе триста баллов социального рейтинга, но все мы знаем, что любой, кто входил в этот список, был в родстве с основателями или причастными к ним, - я отвёл глаза и постарался, слегка разведя руками освободиться от маминой хватки, заодно изображая, что невелика моя заслуга.

– Нет, Майк! Посмотри на меня, - голос мамы изменился и теперь звучал так, словно она разговаривала с кем-то из персонала одной из тех служб, на которые она являлась с проверками. В её взгляде уже не было слёз, а смотрела она на меня крайне строго, - Никогда, запомни, никогда не преуменьшай своих заслуг. Это не мы с отцом помогали отстраивать дома на летних каникулах в Южном Регионе, в Двенадцатом Округе. И не мы ухаживали за ранеными после набегов из-за границы в Седьмом Округе. Мы не брали шефство над осиротевшими ребятами, помогая им изучать науки, заниматься спортом или играть в шахматы. Это всё делал ты. Ни единого балла в социальном рейтинге ты не получал за счёт своей фамилии. Это всё результат твои действий! Понял?

– Да, мам. Хорошо. Я молодец. Можно мне уже пойти?
– мама всё продолжала сверлить меня взглядом, но на помощь пришёл отец. Он обнял и притянул её к себе, в то же время освобождая меня. Чем я незамедлительно воспользовался и скользнул к выходу из наших апартаментов.

По улице я шёл быстрым шагом, надвинув на глаза кепку, что успел схватить на выходе. Мама была и права, и одновременно нет. Все те благие дела, что я совершал, зарабатывая себе баллы с самого младшего возраста, совершались по их наводке. Нельзя было сказать, что мне не нравилось заниматься ничем из того, что она перечислила. Но идеи были не мои, так что я справедливо считал, что моей заслуги в том нет. Да любой член Общества с радостью бы отправился на помощь и тем, кого затопило, и сиротам, и раненым, если бы у него была такая возможность. Мне просто повезло с родителями и тем, что я не был особо отягощён дополнительным трудом в своё свободное время. Да и учёба давалась мне чуть легче моих сверстников, о чём мама всегда говорила: "Папины гены".

Клиника располагалась неподалёку от нашего дома, а путь до неё я мог пройти с закрытыми глазами. Ведь в том же здании располагалась одна из палат Общества, где заседал отец. Именно поэтому я и надел кепку, надеясь, что не встречу никого из знакомых, или его сослуживцев по работе, что знали меня.

В клинике было тихо и пахло специфически. Я ещё никогда не был в этом крыле здания, но мог предположить, что пришёл по адресу. У стойки администратора была подпись: "Клиника-лаборатория генетических усовершенствований", а девушка за ней, заметив меня, приветливо улыбнулась.

– Здравствуйте! Чем могу помочь, молодой человек?

– Я пришёл на процедуру, - буркнул в ответ я, совсем тихо и немного недовольно, подходя к стойке.

– Извините, не поняла, - и в голосе, и на лице девушки отобразилось смущение.

– Я вчера получил свой трёхсотый балл в социальном рейтинге и хотел бы пройти процедуру, - чуть громче сказал я, приподнимая кепку. Во взгляде администратора отобразилось удивление, но она постаралась сохранить лицо, продолжая выполнять свою работу.

– Приложите Ваши смарт-часы к этому блоку, пожалуйста, - указала она на белый считыватель. Её указание я выполнил, а затем замер, теребя в руках кепку в ожидании.

– Всё верно, Михаил. Проходите пожалуйста во второй кабинет. Справа от меня по коридору. Безболезненной Вам процедуры, - продолжая делать вид, что ничего особенно не происходит, девушка улыбалась, указывая в нужную сторону.

Я отправился в указанный кабинет и просидел там около десяти минут в ожидании специалиста. Обстановка внутри не была похожа на медицинскую палату, а скорее на кабинет психолога: удобный диван, большое кресло-лежанка, пара обычных офисных стульев, хороший стол с разнообразными принадлежностями на нём и антикварный шкаф у стены. Большая часть полок была забита до отказа какими-то старинными на вид предметами, стоявшими в плотную друг к другу. На каждом были вытеснены буквы, складывающиеся в неизвестные мне фамилии и названия, а ещё они все отличались стилем исполнения и цветами. За их изучением меня и застал молодой доктор, вошедший в кабинет. Он был погружён в изучение информации на планшете, так что поприветствовал меня, даже не отрывая от него глаз.