Аврора. Канта Ибрагимов (rukavkaz.ru)

— По-твоему, я не должен отстоять свою честь и достоинство?

Патрон лишь плечами повел и кивнул подбородком, мол, дверь прикрой. И видя, что ученый не повинуется, он с едва скрытым пренебрежением выдал:

— Я, уважая тебя как чеченца, жалея тебя, дал тебе наглядный совет. Ну, а ты… «честь и достоинство». Какая честь и достоинство в наше время?!

— Вот именно, — перебил его Цанаев, — тех, кто это имел, истребили.

Лицо Патрона как от боли искривилось:

— Закрой дверь, — жестко процедил он.

Машина рванулась, а Цанаев попытался перекричать рев мотора, на всю привокзальную площадь:

— А честь Авроры? Вроде сестра.

Джип резко затормозил. Темное стекло водителя приспустилось — мрачный, тоскливый силуэт. Патрон только сплюнул в окно. Вновь мотор заревел, вслед помчались машины охраны. А когда пыль слегка улеглась, Цанаев огляделся — вокруг ни души. Он был уверен, что его рейс уже улетел, а тут из здания выскочила какая-то женщина:

— Вы Цанаев? Пожалуйста, побыстрее. Багаж есть? Дайте билет… На час рейс задержали.

Из-за него столько людей страдает. Ему неудобно. Его буквально подталкивают в зал спецконтроля, как прямо перед ним вырос племянник Авроры.

Цанаев, как вкопанный, встал. Он чувствует взгляд юноши, и такой же вопрос тот задает тихо, но обжигающе:

— Скажи правду, мою тетю этот подонок измучил?

— Не знаю, не знаю, — Цанаев дрожит, он хочет уйти от ответа, из-под этого взгляда.

И его торопят, и он хотел было уже скрыться за дверью, как оказалось, что у этого юноши хватка пожестче, чем у Патрона:

— Почему ты не знаешь? — процедил Таусов. — Ведь на тот момент — это твоя жена, — и с явным вызовом: — И моя честь по жизни! И теперь я один за нее в ответе. Говори!

— Не знаю. Честно, точно не знаю.

— Тогда узнай и мне скажи.

— Пропусти пассажира. Проходите быстрее. Быстрее, и так вас одного сто человек ждет.

Когда Цанаев оказался в кресле, он опустил голову, прятал глаза, и не от пассажиров, а от всего света. Ему было плохо, стыдно, больно. Он весь дрожал; липкий, холодный пот по всему телу. И поедающую все нутро мысль — зачем? Зачем он все это сделал? Влюбился. Женился. На старости лет… Ведь он и в молодости был далеко не боец. А теперь? Улететь бы ввысь, с самолетом. Навсегда. А Аврора? А семья?

Одно спасение, как смерть, — это сон. Но и заснуть он не может, сердце болит, душа долит — таблетки не помогают. Какой он боец?!

* * *

С тяжелым сердцем прибыл Цанаев в Москву. Он думал на следующий день пойти в больницу, а пришлось прямо с аэропорта. И уже пришлось заботиться не о своем сердце, здоровье, жизни, а о более жизненном — в сквере перед университетом избили сына-студента.

Как заверили врачи, жизнь вне опасности. А вот следователь отметил, что это не какие-то скинхеды, а действовали профессионалы. А сам сын подтвердил — это были чеченцы: назвали его ублюдком, стукачом и сыном стукача.

Цанаев еще держался, а вот жена запаниковала, и было от чего — именно ей уже дважды звонили, предупреждали, чтобы отозвали из суда заявление на Бидаева.

— Нет, — уперся профессор. — Мы живем в Москве. Милиция во всем разберется.

— Какая милиция? О чем ты говоришь? Ты разве не видел, как эти менты вели себя? Рады, что чеченцы чеченца избили, — плачет жена.

А Цанаев о своем:

— Виновные будут найдены и наказаны.

— У Бидаева и этих подонков нет ничего святого. И за ними сила и власть государства. Мы должны заявление отозвать.

— Нет! — заорал Цанаев и даже сам удивился своей твердости и решимости.

Конечно, он понимал, что его практичная и прагматичная жена во многом права: соотношение сил несоизмеримо, и даже Патрон воочию все это показал. Однако в его жизни была, есть и всегда будет Аврора, и у нее есть племянник, который тоже свою, единичную, да силу показал, и его, Цанаева, жестко упрекнул, пристыдил: как это так, над женой надругались? Над беременной женой!

Такое пережить. С таким жить нелегко. А он мужчина, профессор, да в конце концов, просто гражданин. И он должен, он обязан отстоять не только честь Авроры, но и свою честь, честь своей семьи. А тут и на сына покушались. Нет, такое простить невозможно. И он не только заявление из суда не отзовет, он против Бидаева заведет новое дело об изнасиловании Авроры.

Практически — это утопия. Да Цанаев ведь — ученый муж, и он должен действовать, искать пути. И почему-то ему показалось, что в этом деле некую зацепку ему может дать Федоров.

У него была визитка Федорова, два номера на ней, оба отключены. Тогда Цанаев попытался найти Федорова через интернет. Ну, какая может быть информация в интернете на работника спецслужб? И тут Цанаева осенило: надо обратиться к частному детективу.

Детектива он тоже стал искать через интернет. Предложений масса; с двумя он даже встречался. Один бывший милиционер, видимо, за пьянство выгнали из органов. Второй тоже профессора не устроил — слишком молод, болтлив и требует предоплату, к тому же нешуточную. А Цанаев продолжил бы поиск детектива через интернет, как его вызвали к начальнику.

— Профессор Цанаев, мы ценим ваш профессионализм. Но заниматься поиском иной информации через нашу линию мы считаем неуместным.

Цанаев опустил голову, пот выступил на лбу: такую работу он более никогда не найдет. Однако, что есть, то есть, и он так и сказал:

— Виноват. Извините… Может, мне уволиться?

— Зачем? Просто более так не поступайте. А для сведения — у нашей компании есть служба безопасности. И если у вас есть проблемы, то мы постараемся вам помочь.

— Спасибо. У меня нет проблем.

— Но ведь частного детектива вы искали?

— Да, искал, — признался Цанаев. — Нужен, очень. А что, есть?

— Профессор Цанаев, вы работаете в солидной международной компании. К тому же, видимо, не хорошо ознакомились с контрактом. Там прописано, что компания несет ответственность за своих сотрудников в любой точке мира… Кстати, вы ездили в Грозный, не предупредив нас.

— На выходные, — оправдывался Цанаев. — Семейные дела.

— В горячие точки, без разрешения, вам ездить запрещено. Это тоже прописано в контракте.

— Грозный — горячая точка? Ведь война позади.

— Чечня — один из очагов международного терроризма. Так постановил Конгресс США.

— А Россия, Кремль это признали? — удивлен ученый.

— Гм, — кашлянул иностранец. — Отвечу так: дети и жены кремлевских работников живут, учатся и рожают в Майами — климат лучше… А вы, профессор Цанаев, пожалуйста, еще раз внимательно прочитайте контракт, заключенный с вами. А после обеда к вам зайдет наш коллега — сотрудник по безопасности.

Цанаев представлял, что это будет какой-нибудь импозантный молодой человек, как и все служащие компании. А к нему в кабинет зашел пожилой мужчина, этот даже старше него, да на вид еще крепкий, коренастый. Он по-военному четко представился: