Австралийские этюды Полет бумеранга

Невзирая на то что постройки вомбата настолько обширны, что любой мальчишка свободно может по ним проползти вплоть до самой гнездовой камеры, тем не менее такие эксперименты проделывать не рекомендуется. Вомбат отчаянно отстаивает свою свободу. Так, если схватить его за спину, он обычно внезапно взбрыкивает одновременно обеими задними ногами и наносит ими преследователю весьма ощутимый удар. Собаке очень трудно вытянуть вомбата из его норы, потому что, во-первых, у него нет хвоста, за который можно было бы ухватиться, и, во-вторых, у него такая толстая и плотная кожа, что вонзить в нее зубы практически невозможно. К тому же эти мускулистые неповоротливые тяжеловесы в таких случаях резко упираются своими короткими крепкими лапами в стену, а спиной с силой прижимают собачью голову к потолку или к противоположной стене норы. Подобным способом они уже не раз ломали собакам челюсти. Точно так же они могут защемить руку человеку, пытающемуся вытянуть их из убежища.

Хотя вомбаты живут обычно в одиночку и сходятся вместе только в брачный период, ходы их строений под землей иногда сообщаются друг с другом. Так, однажды была обнаружена колония, занимавшая 800 метров в длину и 60 в ширину. Ведут ли, однако, обитатели подобной колонии какую-то упорядоченную совместную жизнь — этого пока еще никто не знает. Обычно каждая нора располагается вблизи поваленного дерева или плоской площадки, на которых вомбаты в полдень принимают солнечные ванны. Эти крупные сумчатые протаптывают себе твердые тропинки, тянущиеся иногда на целые километры. На Тасмании, где этих животных в последнее время перестали преследовать, они роют себе норы прямо под улицами на окраинах городов. Но поскольку они ведут ночной образ жизни, их не очень-то легко увидеть. Большинство людей даже и не подозревает, что вомбаты живут совсем рядом с ними.

Рыбаки острова Кинг в Бассовом проливе когда-то забавлялись тем, что приучали вомбатов жить возле дома, словно собачек. Выращенные людьми животные днем уходили в лес, а к вечеру возвращались домой. В 1798 году, когда на островах пролива побывал Джордж Басс, здесь еще было множество диких вомбатов. Но уже через 90 лет они оказались там полностью истребленными. Правда, в 1908 году зоолог Чарлз Барретт, проведший несколько недель на острове Флиндерс, обнаружил там еще нескольких вомбатов. Остров этот занимает примерно 50 километров в длину и 23 в ширину. Его пересекают небольшие горы высотой от 300 до 500 метров. Видимо, такая природная обстановка вомбатов вполне устраивает: во всяком случае жесткошерстные «гладконосы» за это время там даже заметно размножились.

Поскольку вомбаты хорошо приспособляются к жизни в неволе, их довольно часто увозили за океан в различные зоопарки (хотя из-за ночного образа жизни их нельзя назвать особенно интересными для зрителей экспонатами). В Лондонском зоопарке один мягкошерстный «волосатонос» прожил 17 лет, а жесткошерстный «гладконос» даже целых 20. Большой популярностью пользовалась самка Венда из зоопарка «Маккензи сэнкчури» близ Мельбурна, которая свободно разгуливала по дорожкам парка и даже разрешала посетителям брать себя на руки.

Как-то в новый Римский зоопарк прибыла специально выписанная парочка вомбатов. Когда их осмотрели, оказалось, что самка изрядно покусана. Видимо, ей досталось от ее попутчика во время путешествия на пароходе. Это и неудивительно, если учесть, что вомбаты привыкли на свободе жить в одиночку и объединяются лишь для размножения.

С этой парочкой и после прибытия получились сплошные неприятности. Служитель забыл их запереть на ночь в специальном помещении с цементным полом, и они, к великому огорчению директора зоопарка Кноттеруса-Мейера, устроили под забором подкоп и исчезли. Случилось это в ноябре. Зиму животные провели, как потом выяснилось, в соседнем парке «Виллы Боргезе», в котором тогда еще водились, а может быть и теперь водятся, европейские барсуки, о чем многие люди даже и не подозревали. То, что парк этот на ночь запирался, животным было явно на пользу. Только в марте следующего года сезонным рабочим удалось поймать удравших вомбатов. Они привязали их за ноги к дереву и сообщили администрации зоопарка о своей находке. Так беглецы были возвращены на место жительства.

Раньше в зоопарках часто практиковали совместное содержание обезьян с некоторыми малоподвижными животными, например с броненосцами или черепахами. Нельзя сказать, чтобы этих флегматиков очень устраивала столь беспокойная компания.

Когда в Римском зоопарке вомбата посадили в общую клетку с павианами, он поначалу переносил их шумное соседство со стоическим спокойствием. Когда наступал час кормления, он не торопясь, солидно и уверенно занимал свое место у кормушки, не обращая ни малейшего внимания на орущих и толкающих друг друга обезьян. Но зато их он явно интересовал: им показалось, что он слишком много ест. «Нахала» решили проучить. Сначала павианы уселись полукругом и начали нервно поднимать брови и жевать (первый признак возбуждения у обезьян); затем они стали шлепать рукой об пол, отбегать на несколько шагов и с грозным видом приближаться к вомбату. Все было напрасно: вомбата весь этот спектакль ничуть не интересовал — он продолжал невозмутимо есть. Тогда самый храбрый из павианов уперся рукой в широкий лоб вомбата и попробовал сдвинуть толстяка с места. Однако тот только еще ближе придвинулся к кормушке и, предостерегающе сопя, продолжал свою трапезу. Опасаясь, по всей видимости, острых зубов своего компаньона, обезьяны при следующих кормлениях решили досаждать ему другим способом: они ловко подскакивали то с одной, то с другой стороны и молниеносным движением выхватывали у него из-под самого носа лучшие куски. Такими приемами им иногда удавалось вывести вомбата из равновесия, и он, пыхтя, кидался на обидчика, но, разумеется, никогда не мог схватить проворной обезьяны. Часто такой спектакль кончался диким всеобщим визгом павианов и «песочной бомбардировкой», во время которой обезьяны полными пригоршнями метали песок в вомбата, а тот, словно осел, брыкаясь одновременно двумя задними ногами, тоже взметал в воздух каскад песка. Однако до настоящей грызни дело никогда не доходило. И действительно, за какое место можно ухватить этакую толстую и упругую свиную шкуру? А уши и ноги для этой цели тоже слишком коротки. К тому же вомбат умеет кусаться…

Когда вомбата сажали в общую клетку с более приветливыми и доброжелательными соседями, он вел себя с ними очень миролюбиво. Так, макаки и пальмовые куницы пристрастились кататься на нем верхом. И он спокойно разрешал проделывать над собой подобные шутки. Со всеми животными он обходился весьма дружелюбно, спокойно спал вместе с обезьянами, пальмовыми куницами и виверрами, причем служил для них своего рода печкой.

Необыкновенной общительностью отличался также вомбат, пойманный в шестимесячном возрасте и выросший в доме одной дамы, живущей в Буллалабе в Новом Южном Уэльсе. Этот вомбат хотя и рыл себе норы в саду, но не причинял никакого вреда садовым насаждениям. Он радостно бегал за детьми по выгону, охотно со всеми играл, катался по полу, кувыркался, поднимался на задние лапы и даже пробовал бодаться, как коза. Домой он приходил, когда хотел есть.

В неволе при обилии корма отдельные парочки вомбатов свыкаются даже с совместным проживанием. Например, в Галльском зоопарке пара мягкошерстных волосатоносов мирно жила в одном помещении и даже обзавелась детенышем. Детеныш появился на свет точно по «австралийскому календарю». В Австралии самки приносят свое потомство между апрелем и июнем и до декабря таскают его в своей сумке.

«Часто из сумки выглядывала нога или одновременно две ноги, — писал тогдашний директор зоопарка доктор В. Штаудингер. — Светло-розовая нежная окраска подошвы свидетельствовала о том, что конечности эти еще не используются по назначению. Спустя примерно три недели после того, как мы впервые увидели детеныша, он начал вылезать из сумки и бегал рядом с матерью до тех пор, пока свобода не становилась для него почему-либо небезопасной. Тогда он мгновенно снова исчезал в своем укрытии. Теперь, как только самка появлялась из норы, можно было наблюдать и за детенышем. Став ростом примерно с кролика, он сумкой пользоваться перестал. Во всяком случае, ища спасения, он просто заползал под мать, и та ласково прикрывала его своим телом, как наседка цыпленка».

По отношению к людям вомбаты бывают приветливы обычно только в молодом возрасте (как и многие другие животные). Когда Гарри Фраука захотел однажды сфотографировать такого «ручного» вомбата, живущего в просторном загоне, тот внезапно бросился в атаку. Он громко засопел и со всего размаху боднул своим твердым как камень лбом ногу фотографа. А когда тот упал, вомбат подбежал и прокусил своими острыми зубами его резиновый сапог, брюки и шерстяной носок на правой ноге. Гарри Фраука по милости этого вомбата вынужден был проваляться восемь дней в постели.

Глава четырнадцатая На далеком острове живет дьявол

^{«Не так страшен черт, как его малюют». — Дуэт с дьяволом. — В бочке на цепи. — Кто сказал, что у дьявола скверный характер? — Куриные воры и поставщики мяса. — Дьяволята, которые моются по утрам. — Кто же их все-таки вытеснил с материка? — Тасмания охраняет своих дьяволов}

Сумчатый дьявол, в течение нескольких лет живший у нас во Франкфуртском зоопарке, пел громко и протяжно, когда его об этом просили. Это был очень компанейский дьявол. Чтобы он во время уборки клетки не мешал служителю, его легко было отвлечь таким способом: стоило только встать перед ним и затянуть необходимую ноту, как он сейчас же начинал подтягивать и мог вот так с открытым ртом голосить сколь угодно долго. Подобным же образом мне, между прочим, удавалось подбивать на «хоровое пение» и волков.

Этого сумчатого дьявола нам подарил один итальянский торговец животными. Подарил он нам его, вероятно, потому, что некому было продать: у дьявола не хватало одной задней лапы. Но, несмотря на изъян, черный маленький «дьяволенок» все равно был для нас желанным постояльцем: ведь животное-то уж очень необычное; а что касается увечья, то посетители зоопарка его, как правило, даже не замечали, так как большую часть дня сумчатый дьявол лежал где-нибудь, свернувшись, в углу клетки. Во время движения отсутствие одной конечности ему не очень мешало, как это часто бывает у небольших, легких животных.