Автобус славы

Памела заковыляла прочь от открытой двери. Родни захлопнул ее. Щурясь от яркого послеполуденного света, она искала место за обочиной, где могла бы уединиться.

Ни один из ближайших кактусов не был достаточно высоким. Там был большой кактус, похожий на органную трубу, но до него было не меньше ста футов. Если она зайдет так далеко, то повредит себе ноги.

"Дело не в том, чтобы пописать, – напомнила себе Памела.
– Речь идет о побеге. Если я доберусь до этой органной трубы, у меня будет большая фора".

Если только он не пойдет со мной.

Памела покосилась на Родни. Он улыбался ей, наслаждаясь ее неловкостью.

– Могу я одолжить твои туфли?
– спросила она.

– Зачем тебе обувь?

– Чтобы не попортить ноги. Я хочу пойти туда.
– Памела указала на высокий зеленый кактус. Он был похож на сагуаро, но без ветвей-рук.

– Зачем тебе туда?

– Чтобы облегчиться.

– Забудь об этом. Делай это здесь.

Она покачала головой.

– Сделай это.

– Нет. Кто-нибудь может появиться.

– Ты так думаешь?

Памела покрутила головой из стороны в сторону. Ни с одной стороны ничего не приближалось. Но шоссе имело провалы и изгибы.

– А что, если я начну, и подъедет машина?

– Этого не случится. Но если и так, что с того? Получат бесплатное зрелище. А если они остановятся и попытаются связаться с нами, я снесу им головы.

Повернувшись к нему лицом, Памела выпрямила спину.

– Я не собираюсь делать это здесь. Просто позволь мне подойти к тому кактусу. За ним можно спрятаться за ним, и никто не увидит, что я делаю.

– Вот прикол. Тебе не все равно? После вчерашнего вечера?

– Да, мне не все равно.

– Хорошо, хорошо. Какого черта, почему бы и нет? Все что угодно для моей милочки.

– Как насчет туфель?

Он закашлялся от смеха.
– Что угодно, только не это.

– Одолжи мне свои туфли на пару минут, ладно?

– А в чем буду я?

– Можешь посидеть в машине.

– Что это, Страна фантазий? Я пойду с тобой.

"Ну конечно, – подумала она.
– Ты что, думала, он упустит свой шанс посмотреть?"

– Давай, - сказал Родни.
– Я прямо за тобой.

Памела направилась к кактусу. Она двигалась медленно, стараясь не наступать на блестящие осколки разбитого стекла, которыми была усеяна обочина, и старалась держаться подальше от колючих груш и чоллы. Несмотря на ее осторожность, осколки камней впивались ей в ступни. Памела вздрагивала, будто ее кололи ножом. Стискивала зубы. Иногда обжигающий жар земли заставлял ее шипеть. Но она продолжала идти до самого органного кактуса.

Добравшись, Памела зашла за него, а Родни остановился рядом.

– Ты заметила? – спросил он.
– Никто не приехал.

– Ну да, - пробормотала она. Ей было все равно.

– Ты могла бы избавить себя от этой боли.

Памела снова посмотрела на дорогу. Она все еще казалась пустой в обоих направлениях. Единственная машина принадлежала Родни. Она стояла там, сгорбившись в солнечном свете, словно какой-то металлический зверь. Зверь с грязной, прогорклой душой, который выжидал своего часа, ждал, когда они вернутся, чтобы он мог унести их в логово Родни.

"Я не вернусь обратно".

– Давай, сделай это, - сказал Родни.

– Только не когда ты смотришь.

Его губы поползли вверх. – Ой, да брось. Ты забыла о прошлой ночи? Я видел все твои штучки-дрючки и местечки.

– То было вчера вечером, а это сегодня.

– Подними юбку и присядь на корточки, милая.

Прищурившись, она посмотрела ему в глаза и медленно покачала головой из стороны в сторону.

Родни тихо рассмеялся. Затем он приставил дуло пистолета к ее переносице. От этого ощущения у нее защипало глаза.

– Ты хочешь умереть?
– прошептал он.

– Нет.

– Ты хочешь, чтобы я причинил тебе такую боль, что ты пожалеешь, что не мертва?

– Нет.

– Хорошо.
– Родни сделал два шага назад. Держа пистолет направленным ей в лицо, он присел на корточки.
– Как насчет того, чтобы подбодрить меня?

– Что?

– Я собирался подождать, пока мы вернемся домой, но хочу посмотреть, как ты это сделаешь сейчас.

– Ты имеешь ввиду приветствие болельщиц?

– Представь себе, что это ночная игра в старой доброй школе Джексона, четвертый удар, гол, и наши ребята просто должны увидеть это.

– Мои ноги.

– Это ты захотела пройти весь этот путь босиком, чтобы уединиться за кактусом. Ты поранила себе ноги, кто в этом виноват?

– Я не могу подбадривать тебя со скованными руками. Ты ведь хочешь, чтобы я прыгала? Ты хочешь, чтобы моя юбка и свитер взлетали. В этом и заключается идея, не так ли? Ну, я не могу заставить их летать, пока мои руки не будут свободны.

Крошечные глазки Родни уставились на нее.

– Единственная проблема, - сказал он, - если я сниму наручники, ты попытаешься сбежать.

– Я не буду пытаться.

– Будешь. Я не идиот. Я что, похож на идиота?

– Куда мне бежать? Мы же у черта на куличках.

– Ты можешь побежать к машине.

– У тебя пистолет.

– Это очень верно.
– Его глаза сузились до розовых щелочек.
– В тебя когда-нибудь стреляли?

– Нет.

– Это больно. Если ты вынудишь меня выстрелить в тебя, будет очень больно. Потому что я не убью тебя. Я не собираюсь разрушать все это и убивать тебя, что бы ты ни делала. Но я подстрелю тебя ровно настолько, чтобы ты не смогла убежать. И будет больно. И это будет только началом боли для тебя, потому что я не люблю предателей.

– Я не буду пытаться убежать, - сказала Памела.
– Ладно?

– Лучше не надо.

Она подняла свои вытянутые руки.

Родни встал. Он переложил пистолет в левую руку. Правой рукой порылся в переднем кармане брюк и подошел к Памеле с кожаным футляром для ключей, который покачивался под замком зажигания во время поездки. Одной рукой он открыл его, вытряхнул ключи и взял нужный.

Памела стояла неподвижно, пока Родни расстегивал и снимал наручники. Он сунул наручники и футляр с ключами в карман и снова отступил назад. Затем присел и кивнул ей.