Автопортрет художника (сборник)

Но скоро все должно кончиться, подумал он, взяв себя в руки. Кремль почти взят. Еще чуть – чуть. Совсем.

Майор глубоко вдохнул, бросился наверх на один пролет, и, стреляя от бедра, ворвался на третий этаж здания.

Там-то он и получил свою пулю.

К счастью, ранение не было смертельным. По крайней мере, таким не казалось. Так что майор, бросив в направлении предполагаемого противника гранату, быстро перевязал себя, и, чувствуя, как немеет рука, попробовал вызвать подмогу.

– Эй кто-нибудь! – заорал он изо всех сил. – На помощь!!!

– Ка-а-а-а-а-а-я помощь тебе, молда-а-а-в-а-а-а-а-а-нчик?! – спросил, издеваясь, кто-то из фсб-шников, и майор, чувствуя, что теряет

кровь, от обиды едва не заплакал.

– Сейч-а-а-а-а-с па-а-а-а-атроны кончатся, и мы тебя п-а-а-а-д-ж-а-а-а-а-а-рим, – сказал кто-то из невидимых врагов-москвичей.

– Суки блядь, фашисты ебаные, – сказал майор Лоринков.

И подумал, что надо застрелиться. Москвичи пленных не брали. В это время снизу кто-то выстрелил, причем не в майора, и, бухая берцами, пробежал на первый этаж. Значит, подумал майор Лоринков, слабея, подмога в двух этажах.

– Держись, боец! – рявкнул спаситель.

– Я тебе не боец, – сказал, страдая, майор.

– Я майор Новой Рабоче-Крестьянской Армии, Лоринков, – сказал он.

Спаситель замолчал. Зря напугал, подумал майор. Впрочем, это уже неважно. Так всегда, подумал майор. Лучшие солдаты гибнут в последний день войны… Но спаситель не пропал.

– Сынок, – сказал он.

– Сынок! – крикнул спаситель.

– Папа?! – спросил Лоринков.

– Сынок! – крикнул спаситель.

После чего попробовал прорваться, но москвичи, радуясь возможности развлечься, встретили его таким плотным огнем, что боец вынужден был отступить. Майор Лоринков успел лишь на секундочку увидеть его. Конечно, майор узнал отца… И они стали переговариваться через лестничные пролеты.

– Папа, – крикнул он отцу.

– Сынок, – крикнул Лоринков-старший.

– Ты что здесь делаешь?! – крикнул майор.

– Воюю, как видишь, – ответил Лоринков-старший. – Капитаном я…

– С понижением, полковник, – крикнул, радуясь возможности пошутить, майор Лоринков отцу, полковнику советской армии.

– Наше дело маленькое, – смеясь, ответил капитан Лоринков, и посоветовал, – не разговаривай, через полчаса подойдет мой отряд, и мы тебя вытащим.

– Никуда ты его не вытащишь, – крикнул кто-то из москвичей, – мы вам тут семейное кладбище устроим…

– Заткни пасть, сука, – в голос сказали оба Лоринкова.

– Ты давно из дома? – спросил майор отца.

– Три года как, – ответил Лоринков-старший, – я ведь как из Салехарда ехал, свой стройотряд в Молдавию возвращал, так нас под Ростовым и тормознули, сняли с поезда, говорят, мол, гастарбайтеры волнения подняли, война начинается, мы вас на всякий случай в лагерь для перемещенных…

– Я им – у меня гражданство российское, а они мне, а нам плевать, предатель…

– Настоящий концлагерь! – крикнул он.

– Ну я и сбежал! – крикнул капитан сыну.

– Три года, – прошептал тот, чувствуя, как слезы текут по его лицу.

Сам майор не был дома уже пять лет…

– Но я полгода назад с ними связывался, – крикнул капитан сыну.

– Как они? – спросил майор Лоринков чужим голосом.

– Все хорошо, – сказал отец, выстрелив пару раз в москвичей.

– А помнишь, папа, – спросил майор, чувствуя, как начинает кружиться голова, – как мы с тобой за политику спорили?

– Помню, – крикнул отец, – что я тебе говорил, накрылись они медным тазом, эти русские!

– Нет, – упрямо сказал майор, – я все равно верю, что русские это нация будущего…

– Они дали миру Толстого, Чехова, Ломоносова, да Чайковского, наконец!

– Чайковский был пидар, – напомнил Лоринков-отец, чей голос стал, отчего-то ближе.

Сумел перебраться на один пролет, понял майор, и попробовал помочь отцу. Но даже перевернуться на бок не сумел. Главное, разговаривать, подумал майор. Иначе москвичи поймут, что он тяжело ранен, и спустятся добивать.

– Папа, – сказал он раздраженно, – и все равно русские великая нация…

– Сынок, мы же сами русские, чего ты меня грузишь-то, – сказал Лоринков-отец.

– Вот мы – великие, а насчет остальных я в глубочайших раздумьях, – сказал он.

– Да что мы все о политике, – сказал он, помолчав.

– Как там Днестр? – спросил майор.

– Все течет, – сказал отец. – Забор, кстати, покосился, так я его подправил…

– Спасибо, – сказал майор.

– Брат звонил из Штатов, беспокоится, – продолжал капитан, – младшенькая твоя в садик ходит, а старший в школу пошел, все папку спрашивают…

– Детки, – сказал майор, и снова заплакал.

– Пять лет не плакал, – сказал он громче, – а сейчас вот уже третий раз за час…

– Так бывает, сынок, – сказал опытный солдат, Лоринков-отец, и выстрелил.

Москвич, кравшийся к майору Лоринкову, с проклятиями, подстреленный, рухнул.

– Спасибо, папа, – сказал майор, – а дальше, ну, из Ростова?

– Из Ростова я из лагеря для перемещенных гастарбайтеров бежал, – рассказал коротко отец свою историю, – нашел своих работяг, сколотил из них отряд, воевали на юге, под Астраханью, потом на Кавказ зашли, после Пятой Чеченской сожгли Грозный с монголами, а оттуда, как услыхали, что все рабы на Москву пошли, двинулись на север…