Автора пристрелить!

Немало представителей самых разных партий, группировок, союзов, конфедераций верили в святость и торжество «великих» идей. Правда, даже самые «праведные» из них тоже пролили немало людской крови.

Герои остросюжетного повествования, хоть и негодяи, но довольно крутые. Если есть возможность обогатится, то почему бы её не использовать. Конечно, они далеко не ковбои, но мыслят правильно. Они будут заниматься поисками несметных сокровищ. Может быть, и найдут… Но, в конце концов, всё это достанется доброму и озорному, милому и справедливому парню, который явился на российский Дальний Восток, чтобы дать этим… ничтожным массам истинную свободу.

– Нет, Боб, тут надо писать очень аккуратно и убедительно, – предупредил Кагерманов.– Может быть, и американский парень тут и некстати. Вот если они, мерзкие счастливчики, эмигрируют в Америку, это будет здорово и закономерно.

– Да! – привстал с места Рында.– Именно, там, они и станут настоящими людьми.

– Но до конца полулюдям, сам понимаешь, такое вряд ли удастся. Но они уже будут в зоне истиной демократией. Ведь такой финал очень и очень обидит тех здешних господ, которые считают себя патриотами. Ха-ха-ха!

– Я прекрасно понимаю, что у безжалостных убийц и дикарей не может быть никакого духовного и душевного клада! Всё это сказки. Русско-народные… Большие деньги нужны всем, даже негодяям! Причём, любой ценой.

Они во время интересной беседы даже не обратили внимания на то, что блондинка Милена, которая пару лет назад была Милославом, поставила на журнальный столик ещё один кофейник с новой порцией прекрасного напитка.

Сделав реверанс, она удалилась. Но на её ужимки (или его) они не обратили никакого внимания. Пусть себе ходит.

Кагерманов внимательно и даже с некоторой любовью посмотрел в глаза приятеля и душевно посоветовал:

– Во время написания своей книги, Роберт, ты должен находиться полностью в материале. Быть рядом со своими героями.

– Зачем?

– Иногда персонажи произведения ведут себя совсем не так, как этого желает автор. Необъяснимо, но такое случается нередко. Всё должно быть под строгим контролем.

– Понял. Постараюсь,– он засмеялся,– уйти прямо туда. А там я уже хозяин и вправе сказать: «Эй, скоты! Приказываю говорить и думать так, как я вам прикажу! Ваши поступки и действия должны продемонстрировать, возможно, всему демократическому либеральному мир, да и негодяям, идиотам в фуфайках, что вы…». Одним словом, Фокей Моисеевич, всё будет в норме.

Они встали, и Кагерманов торжественно пожал руку будущему гению, примерно, такого уровня, как Теодор Драйзер, который сумел написать правдивый и замечательный роман «Американская трагедия». Конечно же, Драйзера надо было за такую вот писанину против замечательных людей США отправить куда-нибудь в особенное место, типа Гуантанамо. Ведь и в то, не в такое уж и давнее, время добропорядочные янки знали, как и кого можно заставить поверить в незыблемость «демократических ценностей».

Домой Роберт, где его с нетерпением ожидала его относительно молодая и привлекательная жена брюнетка Ренальна, он шагал гордой походкой. Не торопился, внешне был вальяжен и несколько настроен, если не дружелюбно к окружающему миру, то, во всяком случае, терпимо.

Он даже погладил по голове маленькую девочку с плюшевым котёнком в руках и ласково сказать:

– Расти, голь перекатная! Скоро станешь совсем взрослой и будешь таскать железнодорожные шпалы на своих девичьих плечах! Зато получать будешь за труды не жалкие рубли, а самые настоящие доллары.

За спиной Рынды раздался спокойный и уверенный голос молодого и крепкого отца малышки:

– Я с большим бы удовольствием отправил тебя в реанимацию, маленький очкастый гамадрил! Но время уже перерабатывает таких, как ты, на удобрение. Всё польза.

– А вот, уважаемый, вы и не правы… Я несколько лет прожил в Соединённых Штатах Америки…

– Не надейся! Я тебе не намерен сочувствовать. Надо было там и оставаться.

Молодой отец взял девочку за руку, и они пошли прочь от смрадного субъекта. Тут всё было ясно. Впрочем, у каждого своя правда, да и представление, о свободе, равенстве и прочем.

Понятно, Роберта Борисовича только развеселил этот инцидент. Ведь он был убеждённым либералом, и совершенно не понимал нелепых протестов и рассуждений представителей «простого» народа.

Ренальда, широко растворив дверь перед мужем, бросилась ему на шею. Эта замечательная женщина была не из простых дам и тоже ведь… полячка. Она занимала одну из не крупных, но и не мелких должностей в Министерстве образования и науки Российской Федерации, конкретно, в департаменте государственной политики в сфере общего образования. Поэтому могла очень даже гордиться тем, что ЕГЭ по чьему-то устойчивому желанию лёг в основу оценки знаний учащихся средней школы.

Так что, долго нам ещё смотреть и терпеть все… «новые веяния», которые пока повсюду. Ведь, к примеру, на телевизионных центральных каналах слишком уж много и часто нам демонстрируют… американские улыбки. Создаётся впечатление, что других уже в природе и не существует.

Опрометчиво и больно уж рано национальные предатели, почему-то называющие себя либералами, празднуют победу. Уподобляются чудаку, который ни одного серьёзного препятствия не преодолел, а уже говорит «гоп». Да и не только это, а даже очень часто и громко произносит: «Вау! Я это сделал!».

С неприкрытой любовью и старанием Ренальда Вацславовна сняла с его маленьких ножек туфли и надела на них домашние тапочки. Ведь какой-то олух внушил ей, что её Боб – великое будущее всего мира. Впрочем, не будем торопиться. Пока в этом мире всё возможно. Ведь перед иной чугунной или каменной фигурой всегда остановится добрый и прохожий и проникновенно скажет: «Ты всё ещё здесь, скотина?».

После плотного ужина с обязательной рюмочкой коньяка «Камю» Рында, наконец-то, раскрыл свой рот и сообщил своей замечательной жене Ренальде, что день сегодняшний стал поистине историческим. Она радостно захлопала в ладоши.

Не откладывая важного дела в долгий ящик, он надел чёрный костюм, белую рубашку, галстук, на ноги – чёрные лакированные туфли. Роберт Борисович решил начинать работу над романом при полном параде. Ведь это был ответственный момент. Ему даже настойчиво казалось, что миллионы пристальных глаз глядят на него оттуда, прямо из-за океана.

Любимая жена поцеловало его прямо в плешь и на цыпочках удалилась прочь. Она прекрасно понимало, что дело предстоит её супругу не шуточное, важно и, может быть, со временем высокооплачиваемое.

Он надел на нос очки и включил компьютер. А начать своё повествование Роберт Моисеевич решил не с деятельности японцев, а именно, с американской эпопеи. Ну, с кого же ещё начинать правдивую книгу об одной из ужасных и неприглядных страниц российской истории. Орлиным взором он глянул на экран монитора… А каким же ещё?