Авторская энциклопедия фильмов. Том I
Шрифт:
Сан-Франциско, 1915 г. Роджер Грант, молодой человек из приличного общества Ноб-Хилла, учится играть на скрипке и выступает иногда в оркестре на светских раутах. Он мечтает собрать собственную небольшую группу. Вместе с друзьями он приходит на прослушивание в кабаре в районе Барбари-Коуст. Музыканты выходят на сцену, забыв партитуру, и «заимствуют» мелодию певицы Стеллы Кёрби, также явившейся на прослушивание. Услышав мелодию своей песни под названием «Рэгтайм-бэнд Александра», Стелла поражается дерзости музыкантов и врывается в зал, чтобы спеть вместе с ними. Хозяин кафе в восторге и нанимает их всех разом. Чуть позже Стелла ссорится с Роджером. Чарли, лучшему другу Роджера, приходится их мирить. В дальнейшем он еще не раз сделает это.
Маленькая группа и ее солистка добиваются большого успеха со своими рэгтаймами. Роджер (которого теперь все называют только Александром) рассорился с теткой и педагогом, которые упрекали его в том, что он опустился до столь плебейской музыки. Роджер часто
Америка вступает в войну. Александр получает ангажемент и организует концерты для солдат; он отказывается взять к себе Стеллу. После войны он ищет с ней встречи, но она уже стала звездой и репетирует роль в спектакле. Он узнает, что она уже год как замужем за Чарли. В отчаянии он решается нанять для группы новую певицу — Джерри Аллен. Но вскоре Чарли предлагает Стелле разорвать их союз, в котором дружба и нежность всегда заменяли любовь. Стелла отправляется в ночной клуб в Гринич-Виллидж, где выступает Александр. Его музыканты и солистка готовятся к большому европейскому турне и в этот вечер отмечают свой отъезд. Стелла поет с ними.
Их пути с Александром снова расходятся. Стелла покидает свое шоу на гребне успеха. В одиночку и под другим именем она с нуля начинает новую карьеру в маленьких клубах по всей Америке. Вернувшись в Америку, Александр, чья аудитория с приходом радио выросла в десятки раз, узнает, что Стелла развелась. Он ищет ее повсюду. Вечером, когда он выступает в «Карнеги-Холле», Стелла бродит по улицам и садится в такси. Водитель узнает ее и настраивает свой радиоприемник на концерт. Стелла прибегает за кулисы; Александр видит ее и приглашает на сцену петь вместе с ним.
Фильм гигантских пропорций (2 года подготовки, бюджет в 2 млн долларов, 85 декораций), внесший огромный вклад в становление мюзикла. Генри Кинг вновь нанимает 3 главных актеров из В старом Чикаго, In Old Chicago* (Элис Фэй, Тайрон Пауэр, Дон Эмичи), которых сам называет «мое счастливое трио»: экранное взаимодействие между ними очень естественно и благотворно влияет на любые их действия. Чудо для столь масштабного проекта, что в нем постоянно сохраняются цельность и тонкость мысли, когда эта мысль присутствует. В самом деле, в этой картине эволюции американской популярной музыки с 1915 по 1938 гг., написанной на основе 3 десятков мелодий Ирвинга Берлина, каждый эпизод привносит свою дозу оригинальных и точных мыслей, при этом не теряя крепкой связи с главной сюжетной линией. Сценарий разделен на несколько этапов, описывающие знаменательные моменты из жизни группы и ее музыкальные успехи. Спонтанность и относительная недолговечность первоначального всеобщего единения: Кинг дает нам понять, что вдохновение группы больше никогда не будет настолько неподдельным и ярким; и 1-е исполнение «Рэгтайм-бэнда Александра» (песни, которая подарит имя оркестру) — действительно, самая блестящая и запоминающаяся сцена во всем фильме. Движение к новому стилю, более элегантному и утонченному. Затем, с приходом успеха — распад маленькой группы, члены которой отныне расходятся каждый своей дорогой. После войны оркестр пользуется все большей славой, благодаря новому средству выражения (радио), и концерт в «Карнеги-Холле» приносит ему окончательное признание. В маленьком сюжете о шоу-бизнесе и популярной музыке Кинг набрасывает (и определяет) неизбежные этапы путающей и познавательной эволюции всякого сколько-нибудь важного художественного движения: творческий энтузиазм дебютантов, далее — прогресс, добытый тяжелым трудом, иногда — за счет потери первоначального вдохновения, почти механическое расширение аудитории, официальное признание. Он также не забывает уделить должное внимание всему — крупному и малому, — что герои растеряли в пути.
Эта склонность к обобщению, столь естественная для Кинга и столь удивительная, не мешает ему раскрывать в сюжете то, что делает его особенным и уникальным. Он показывает, как песня (по сути своей — народное искусство) увековечивает моду и вкусы момента; как после многократного исполнения — при том, что мелодия, по сути, не меняется — эта песня превращается в нечто совершенно не похожее на то, чем была несколько лет — несколько мгновений — назад. Обратите внимание на сцену двойного исполнения «Голубого неба»: новой солисткой (Этель Мёрмен) и прежней (Элис Фэй). Другой ритм, другие акценты — и за несколько лет между исполнениями пролегла целая пропасть. Пропасть, заполненная также и ностальгией. В 1938 г., за несколько десятилетий до появления моды на «ретро», Кинг делает самый прекрасный фильм, способный проиллюстрировать эту грядущую моду. Чудесная актерская работа
Элис Фэй: в одном движении она способна передать чуть вульгарную непосредственность, затем — зрелость, возвращение к себе и грусть своего персонажа.Александр Невский
1938 — СССР (100 мин)
Произв. Мосфильм
· Реж. СЕРГЕЙ ЭЙЗЕНШТЕЙН
Сцен. Петр Павленко, Сергей Эйзенштейн
· Опер. Эдуард Тиссэ
· Муз. Сергей Прокофьев
· В ролях Николай Черкасов (князь Александр Невский), Николай Охлопков (Василий Буслай), Андрей Абрикосов (Гаврила Олексич), Дмитрий Орлов (Игнат), Варвара Массалитинова (Амельфа Тимофеевна), Вера Ивашова (Ольга), Александра Данилова (Василиса).
XIII в. Тевтонские рыцари идут войной на Русь, едва оправившуюся от кровавого монгольского нашествия. В Новгороде народ стоит за то, чтобы просить помощи у молодого князя Александра, разбившего шведов на р. Неве. Немецкие рыцари уже взяли Псков, где они бросают в огонь детей, с благословения сопровождающих их церковных властей. Гонцы из Новгорода излагают свою волю Александру; тот набирает в войско крестьян. Он разрабатывает стратегию, которую применит на покрытом льдом Чудском озере: заманить неприятеля в центр, затем — зажать его с боков, словно в клещи. Битва происходит 5 апреля 1242 г. — в точности так, как предполагал Александр. Лед, покрывающий озеро, трескается и поглощает тевтонских рыцарей, весящих в рыцарских доспехах гораздо больше, чем русские в легких кольчугах. В Пскове проходит триумфальное шествие победителей. Русская девушка Ольга выбирает в мужья одного из двух претендентов, долго добивавшихся ее руки и теперь покрытых славой. Второй же берет в жены отважную воительницу из своего отряда. Александр обращается ко всему миру с мрачной угрозой: «А если кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет».
Как и в случае с Броненосцем «Потемкин»*, Эйзенштейн снова выполняет заказ (лично поддержанный Сталиным). Фильм очевидно создан с патриотическим прицелом, направленным в ближайшее будущее. Речь идет уже не о выражении марксисткой идеологии, а о националистической пропаганде, образной до такой степени, что Бардеш и Бразийяк восхищались Александром Невским, видя в нем «самый волнующий образец фашистского кинематографа». Действительно, Эйзенштейн пользуется фигурой «отдаленной исторической метафоры», которая в то время была широко распространена в кинематографе итальянского и германского фашизма. Вместе с марксистской идеологией из творчества Эйзенштейна исчезают порожденная ею самоуверенная пристрастность и творческая энергия, привнесенная этой пристрастностью в Стачку* и Броненосец «Потемкин». В этой картине формализм Эйзенштейна ограничивается тем, что главный герой Александр напоминает мраморное изваяние; более удачно этот формализм проявляется в пластических и эстетических поисках в знаменитой кульминационной сцене битвы на озере.
Звуковой кинематограф ничего не дал Эйзенштейну. Режиссер лишен всякого понимания драматургического диалога, и разговоры персонажей, снятых крупными планами, демонстрируют худший вариант академичности; каждый актер декламирует свой текст, словно агитационную речь. Попытка обозначить характеры претендентов на сердце Ольги выполнена крайне неуклюже; то же относится и к сценам эпилога после завершения битвы. Этот фильм, снятый в 1938 г., вполне мог бы датироваться 1932 или 1933-м. В звуковом кинематографе Эйзенштейна интересует не речь, а именно звук, позволяющий усилить изображение восхитительной музыкой Прокофьева и закадровым хоровым пением. Что же касается битвы на озере, этот длинный получасовой отрезок (единственное, что в этом фильме достойно внимания современного зрителя) ценен прежде всего общими планами. Своей пластической красотой эти планы обязаны рыцарским шлемам и доспехам, движениям толпы, которые сводятся к живописным столкновениям объемов, масс и линий. Крупные планы, на которых русские воины изрекают одну или две фразы, разрубая противника пополам, очень плохо вписываются в общую конструкцию и зачастую катастрофичны. Идея трескающегося льда зрелищна в теории, но на экране эта зрелищность находит реальное отображение лишь в одном плане, крайне лаконичном: рыцарь тонет на наших глазах; его плащ в конце концов скрывается под водой. (Известно, что эпизод битвы на озере снимался в июле, на твердой земле.)
В этом незаконнорожденном и неровном фильме, который сам автор считал наиболее поверхностным и наименее личным своим произведением, Эйзенштейн умело оперирует шлемами, доспехами, абстрактной стратегией сражения, белыми массивами озера и неба, лошадьми, природой. Но он не знает, что делать с людьми. В прологе и эпилоге (занимающих, между прочим, 2/3 фильма) они появляются лишь для того, чтобы озвучить патриотический и националистический посыл фильма. К моменту создания Александра Невского Эйзенштейн еще не научился встраивать человека в формалистическую систему, вытеснившую из его творчества идеологию. Для этого ему понадобится пройти через 2 эпохи, через муки и проклятие Ивана Грозного*.