Автостопом на север

Под стук колес я сочинила про него стихотворение:

Карлик, карлик ты несчастный. Ты в саду торчишь весь день. Ножки — спички, пузо — мячик, Хлопай все, кому не лень! Только ты не настоящий, Ты, как мох от сырости, Посажу тебя я в ящик, Поливать начну почаще, Чтобы тебе вырасти. [6]

6

Перевод Ю. Вронского.

Некоторое время спустя профессор остановил свой превосходный мотоцикл и сообщил, что сворачивает с главной дороги — он намеревается навестить свою сестру. Только теперь я поняла, что мальчишка никакого отношения к нему не имеет. На прошение профессор сказал:

— Надеюсь, что ты все же джентльмен.

А когда мальчишка, состроив мрачную физиономию, согласился, профессор заявил:

— Эту очаровательную барышню ты возьмешь под свое покровительство и в полной сохранности доставишь в Альткирх.

Мальчишка надулся и сказал:

— Подумаешь, проблема! Ясное дело, доставлю.

Сейчас я уже не могу сказать, хорошо ли это было отправляться дальше с мальчишкой — его звали Гуннар, — но я так боялась остаться в одиночестве, да и вообще одна я бы в Альткирх не добралась. И на что только человек не оказывается способным, когда им овладевает страх и он впадает в отчаяние! Тогда-то он чаще всего и совершает ошибки.

Мы представились друг другу, то есть он стоял передо мной и смущенно смотрел на меня, я протянула ему руку и назвала свое имя:

— Я Тереза.

— Меня… меня зовут Гуннар, — заикаясь, пробормотал мальчишка.

Желая как-то помочь ему, я сказала:

— Гуннар — очень интересное имя.

А он стал отпускать по моему адресу какие-то неуклюжие комплименты, нашел даже, что у меня хорошенькие ножки, хотя, когда я в брюках, это не просто разглядеть.

Вот так и началось наше совместное путешествие, сопровождавшееся многочисленными приключениями.

Надо поскорей все записать, пока я половины не забыла. Если признаться, то я даже не могу припомнить, как этот Гуннар выглядел. Только вот, что он был немного больше меня… вернее, немного длинней. И тут я вспомнила анекдот, который нам мама любит рассказывать особенно охотно, когда кто-нибудь говорит, что он больше ее. Однажды император Наполеон оставил шляпу на камине. Когда ему надо было уходить, он хотел ее достать. Известно, что император ростом не удался и потому не мог сразу дотянуться до шляпы. Подскочивший адъютант воскликнул: «Сейчас, ваше величество, я больше». Император взглянул на адъютанта своими стальными глазами и ледяным тоном произнес: «Вы длинней, длинней!» А мамочка, когда говорит «длинней», ужасно похожа на Наполеона. Так вот, мой адъютант Гуннар был длинней.

Придется прервать отчет: мы всем классом едем в Штральзунд. Так, просто побродить по улицам…

Вот мы и вернулись. Уже вечер. Сижу одна в клубе и пишу. Наши ушли в кино. На картину с Хрис Дёре и Франком Шобелем. Охота была такое смотреть!

Остановилась я как раз на том месте, где мы начали наше совместное с Гуннаром путешествие.

Каким образом мы преодолели первые километры нашего пути, я уже не помню. Воспоминания мои вспыхивают ярким светом, когда я думаю о старом песчаном карьере.

— Его затопило, и образовалось небольшое озерцо, глубокое и холодное, — сказал мне Че.

А Гуннар тут же добавил в своей обычной манере:

— Болото вонючее…

Ужасно это у него всегда получается!

Озеро блестело посреди большого луга, окаймленного мелкими кустами и редкими березами, круглое, прозрачное и гладкое, как зеркало. Мне показалось, что около него собрались дети со всей округи.

Там я и встретила Че. Это было… Во всяком случае, мы с первого взгляда поняли друг друга. Приветливым жестом он пригласил меня сесть на плед — изумительной раскраски, мягкий и прогретый солнцем пушистый плед. Я сразу почувствовала, как я оживаю и что впервые за весь день вполне довольна собой и всем миром. И впрямь мы по-настоящему понимали друг друга.

— Меня называют здесь Че, — сказал он. — Ты, возможно, удивишься такому имени, к тому же так называют человека родом из нашей Пирны. Пойми, сходство только чисто внешнее.

Тут мне и представилась возможность разглядеть его повнимательней. Широкие загорелые плечи не портили общего впечатления стройной фигуры. Темно-каштановые волосы хорошо гармонировали с черным беретом, который он никогда не снимал. Небольшие усы мягко обрамляли губы. Когда-то давно я видела фотографию Че Геварры — да, сходство не вызывало сомнений.

Здесь, на берегу озера, раскинулся трудовой лагерь СНМ. Длинными острыми ножами парни рубят лозняк по берегу ручья. Труд суровый, но он нужен республике. Девушки работают в садоводческом кооперативе. Че — бригадир. В своем неизменном берете он шагает впереди и тесаком, какие на Кубе называют «мачете», прорубает путь сквозь ивовые джунгли. Потому его и назвали «Че». Мне кажется, это так естественно. Но Че думает и об отдыхе для всех. Это он построил вышку для прыжков в воду. Он и с малышами успевает поиграть, он готовит спортивную команду для предстоящих состязаний. Он — в центре внимания и когда вечером вспыхивает огромный костер на лугу. До чего ж он не похож на этого мальчишку Гуннара!

Тот только и знает, что болтать всякие глупости и фыркать на всё и вся.

При этом Че всего года на два старше. Очевидно, духовная зрелость определяет всё. Гуннар даже не заметил, что на мне был мой купальный костюм цвета слоновой кости и очаровательная шапочка. Как сумасшедший он кувыркался в воде, мешая нашей беседе своим визгом и выкриками.

Я рассказала Че о своем знакомстве с профессором, и Че сразу оке оценил его: оба они любят лес, и луга, и закат солнца, и крик совы. Но Че любит и поэзию — Гельдерлина и Гейне, Эриха Вайнерта и Сару Кирш.

Тихо, почти шепотом я призналась ему:

— Я тоже пишу стихи. В прошлом году, когда я с родителями была на озере Балатон, я написала несколько стихотворений. Одно из них, «Моя великая боль, или Прощание в ноябре», было написано на расставание с Томасом… Если хочешь, Че, я прочту тебе, — предложила я.

Когда Че в знак согласия склонил голову и посмотрел на меня своими синими глазами, чудеснейшим образом контрастировавшими с темными кудрями, я добавила: