Айрин, Эйнри и остальные. Книга 1

— То есть, вы мне не можете предложить решение проблемы, когда вы продолжаете общаться, и Вил при этом не страдает? Эйнри, ты его любишь или наигрался уже?

— Госпожа! Малек… Я… Он… Вы не поймете…

— А ты постарайся объяснить.

— Малек — он нежный, ласковый. Ему цветы, сладкое с рук, за ушком почесать, от кошмаров ночных спрятать.

— И ты от этого устал?

— Да нет же! Я… Мне иногда разрядка нужна. Я с вами ласковый, с ним ласковый, с госпожой Кэйтайрионой ласковый. А я не такой! Не всегда такой. Мне иногда хочется… А малек сейчас уже не поймет…

— Ты даже не предлагал ни разу! — в дверях стоял заплаканный и злой Вилайди. — Тебя на нем перемкнуло и все.

— Ты видел, как я его беру?!

— Да!!!

— И ты думаешь, я смогу взять тебя так же?

Вил сначала молодым петушком гордо выпрямился, чтобы сказать "Да!", потом задумался, очевидно, представил, и тихо, еле слышно: "Нет".

— Все! Я хочу спать, а не устраивать разбор полетов в ночи… — Эйнри, обняв Вилайди, уже почти вышел, но вдруг вернулся. Резко схватил Дэйниша за рубашку, со всей силы швырнул на кровать, рядом с Айрин, сел на него сверху:

— И если ты сейчас напридумываешь всякой ерунды… — снова приподнял за рубашку и со всей силы, с утяжелением собственным весом в плечи — шварк! — …и завтра будешь изображать из себя целку-недотрогу с идеей фикс "Ах, оставьте меня страдать и мозгопариться!"… — снова приподнял за рубашку, руки в волосы на затылке, и губами к губам, с силой, опять до крови, — … я тебя изнасилую при всех в гаремном зале, и ты будешь стонать подо мной и умолять не останавливаться!!!

— Буду… — Дэйниш, закрыв глаза, выгнулся в бедрах навстречу Эйнри, пальцами сминая одеяло…

Эйн, нагнувшись, сначала нежно слизнул тонкий кровавый ручеек в уголке рта, потом языком обрисовал губы Дэйна и очень-очень нежно поцеловал. Оторвался. Облизнув чужую кровь, повернулся к Айрин. Девушка испуганно замахала на него руками, но, потом, сложив губки бантиком потянулась к брату. Эйнри, усмехнувшись, изобразил на лице похожую моську и тоже потянулся к сестре. Звонкий "чмок" и веселый смех.

— Спокойной ночи, госпожа!

Потом подошел к притихшему в дверях Вилайди, обнял, поцеловал в макушку.

— А ты, малек, мой личный рыжий котенок, и тебя я буду чесать за ушком, гладить по шерстке, поить молоком и баловать. И не смей устраивать мне сцены из серии "А почему ты меня не насилуешь!", понял?

— Да, Верхний!

— Супер! Я вас всех люблю, просто сил нет как! Пошли спать, малек.

Когда за Эйнри и Вилом закрылась дверь, Дэйниш быстро сел.

— Мне уйти?

— Зачем?

Дэйн тихо сидел на краю огромной кровати, смотрел в окно, ничего там не видя. Потому что мысли его были далеко-далеко… О тех, кто был в соседней комнате и о той, кто на кровати рядом с ним.

— Вы меня презираете?

— Тебе Эйн четко сказал — мозготрахом не заниматься!

— Госпожа… — с укором в голосе.

— А что?! Слово, наиболее правильно выражающее то, что ты сейчас делаешь.

— Он сказал "мозгопариться", я запомнил.

— Странно, в том состоянии… Но он имел в виду именно то слово, которое сказала я. Просто постеснялся при мне его произнести. Иди ко мне, обними меня и давай спать. Я тебя люблю, волчонок. И единственное, что меня расстраивало в вашем треугольнике — страдания Вилайди. Но он, вроде бы, сегодня все понял. И теперь слабое звено — это ты. Со своей страстью к жесткому сексу с мозгом. Расслабься. Все хорошо. Тебе смазать губу?

— Я сам… Мне еще под душ надо… Вы спите, госпожа.

— Иди, я тебя подожду. А то ты наедине в душе со своим любимым партнером… Нам с Эйнри твой мозг дорог. Так что давай быстрее.

Дэйниш быстро сполоснулся, Айрин нашла в тумбочке масло и смазала ему губу и скулу. Прижалась спиной к его телу, положила его руку к себе на живот, и они уснули.

9 вйуэжен 327 года. Дом Вайнгойртов

Утром Дэйн долго стоял перед комнатой Эйнри и Вилайди и стеснялся постучать. Реально стеснялся. В первый раз. Обычно даже не задумывался, что может помешать, что Вил любит понежится в кровати, что… Нет, обычно Эйн соскакивал первым и бежал в их с госпожой комнату. Вообще не понятно, когда он спит?! Вечером отваливает спать одним из последних, наверняка еще какое-то время с Вилом развлекаются. Встает раньше всех, до противного бодрый и готовый к подвигам.

Сейчас, когда они вчетвером стали спать, его страсть к подвигам — пытка жуткая. Вся эта затея со сном вчетвером — пытка. Лежишь под госпожой, а рядом стонет Вилайди, и если поднять глаза чуть вверх и в сторону, то встречаешься взглядом с этим… Стихи он ему уже написал! Трындец!

Дверь резко открылась и оттуда вывалился Эйн, в одних штанах. Босиком. На животе и груди следы бурной страсти — тонкие красные полосы от ногтей. Глаза при виде Дэйниша заблестели, как у охотника при виде взлетающих уток.

Схватил за рубашку, затащил в комнату, швырнул, лицом вниз, на пустую кровать…

— Эй, я только на минуту под душ ушел, а у вас тут уже разврат?

— Разврат был вчера, малек, — нежно, спокойно, и потом почти со злобой, другому, тому что под ним: "Лежать! Не дергайся!". И снова Вилайди, нежно, вежливо:

— Дай, пожалуйста, из тумбочки смазку и ту штуку, которую ты вчера в лапках вертел.

И, наклонившись к уху лежащего под ним парня: "Я кому сказал?! Тихо лежим и не дергаемся!"

Вил отдал своему Верхнему смазку и прозрачную банку с чем то желеобразным. Эйн притянул мальчишку к себе и поцеловал.

— А теперь иди к дяде Лейхио, малек. Если не хочешь участвовать, конечно, — и снова Дэйнишу, — Ну чего ты забился, жалко что ли дать ребенку?! В первый день предлагал, помнишь? Твое мычание расценивать как согласие?!

Дэйн забился с удвоенной силой, но все равно вырваться не удалось. Лицо плотно утрамбовали в подушку, так что дышать трудно, не то что разговаривать. Руки в первые же минуты привязали к спинке кровати рубашкой, на бедрах сидит Эйнри. И, главное, сопротивляться он сопротивляется, но внутри так уютно, так правильно. Откуда в нем это? Понятно, если бы на женщин так реагировал: и домашнее воспитание, и лагерное, и уроки госпожи Клаусийлии. Но на парней?! На одного конкретного парня, если уж быть честным.

Эйн решил, что пришло время для нежностей, и начал выцеловывать дорожку сначала от уха до уха, через шею, потом обратно, потом от шеи по позвоночнику вниз. По еще до конца не затянувшимся следам от вчерашних игрищ, по пояснице и наконец…

Вилайди тихо стоял в дверях, пытаясь понять, хочет ли он уйти или остаться. Тело еще помнило удовольствие, когда Верхний играл с ним во что-то подобное. Не так грубо, нежнее, ласковее. Если бы он обращался с ним так, как сейчас с Дэйнишем, наверное удовольствия бы не было. Сразу после борделя — да. Он бы пищал от счастья, что его имеет один постоянный парень. Но потом… Потом уже нет. Верхний прав, он стал котенком. Ему нравится, когда чуть-чуть грубо, но именно чуть-чуть. Когда Верхний просто показывает, что он, Вилайди, только его. Весь его. А то, что сейчас происходит, не просто "чуть-чуть грубо"! Это на грани изнасилования. И Дэйну нравится!! Нравится! Он сам надевается на пальцы Эйна, стонет, выгибается, получает пинок коленом между ног… Больно же, наверное?! Затихает и только стонет, пока Верхний вводит в него пальцы в смазке и растягивает вход. Надо уйти, но ноги приросли к ковру. Не сдвинуться. Это так возбуждает!