Айсолтан из страны белого золота

участвовать в скачках, убрала их по свадебному обычаю

и выехала на улицу. Дождь прибил за ночь пыль,

и улица кажется чисто вымытой; всадники скачут,

перебрасываясь громкими, веселыми восклицаниями,

шутками; копыта коней гулко цокают о твердую

землю, не поднимая пыли; яркие платки полощутся по

ветру.

Кое-кто, вспомнив старый обычай, начинает

забрасывать всадников комьями земли, а кое-кто хватается

и за палки. Раздаются крики:

— Глядите, за невестой едут! Давай, давай гони

их! Гони!..

Но голос Аннака покрывает шум:

— А ну, перестать! Вы же им глаза повыбиваете!

Тоже, нашли неприятеля! Пусть скачут себе, пусть

веселятся!

Свадебный поезд останавливается у дома Айсол-

тан. Да, сегодня все село веселится вместе с Айсолтан

и Бегенчем, весь народ радуется их счастью.

А посмотрите на Айсолтан — как сияет ее лицо!

От волнения ей ни минуты не сидится на месте. И Бе-

гснч не помнит себя от счастья. И Нурсолтан

выступает важно, горделиво: осуществилась ее мечта, и той

наславу! Джерен, та все время роняет из рук посуду.

А маленькая Маиса, потряхивая косичками, то и дело

бросается на шею Айсолтан.

Даже Нязикджемал разрядилась сегодня. Вот она

подходит к всадникам, чтобы собрать платки,

которыми разукрашены кони, пока не испачкался

белоснежный шелк, не порвались яркие цветные шали, и

раздать их, по обычаю, девушкам и молодухам — гостям

невесты. Но резвые кони не подпускают ее к себе;

они пляшут на месте, прижимая уши, норовят

подняться на дыбы и вдруг, испуганные резким

автомобильным гудком, прядают в сторону, чуть не сбив

с ног старуху. Машина, вся разукрашенная разноцвег-

пыми платками, из-под которых видны одни только

колеса, въезжает с улицы во двор.

Из машины выскакивает Потды в лихо

заломленной на ухо каракулевой шапке. Увидав Нязикдже-

мал, кричит:

— А, Нязикджемал-эдже, мое почтение! Вот

теперь погляди на Потды. Погляди на его машину! Ну,

что скажешь? Вот Потды какой человек! Он новый

человек. Он старый обычай умеет повернуть на новый

лад. Потды два с половиной месяца к этому тою

готовился. Он про этот той знал, когда никто не ждал,

не гадал, что этот той будет. А Потды знал и

молчал. Да, каково ему было! Этот великий секрет

разрывал его грудь на части! Два с половиной месяца

Потды не ел и не пил! Два с половиной месяца

Потды не спал! Этот секрет жег ему нутро, как огнем!

Но Потды решил: захирею, помру, а не выдам тайны...

Нязикджемал, радуясь тому, что автомобиль

не брыкается и не лягается, как лошадь, собирает

платки с машины, говорит с усмешкой:

— То-то я смотрю, как ты исхудал, голубчик.

Весь как есть высох...

Потды недоволен тем, что Нязикджемал прервала

его торжественную речь, да еще так, что все кругом

смеются... Он сердится:

— Никак в толк не возьму: для чего на такой

торжественный праздник старух пускают? Почему бы

тебе, почтенная Нязикджемал-эдже, не посидеть дома,

восхваляя бога и перебирая четки?

Нязикджемал, вся обвешанная платками, из-под

которых торчит только ее седая голова, величественно

выпрямляется:

— Да кто ж больше нас, старух, в таком деле, как

свадебный той, толк понимает? У тебя, Потды, еще

молоко на губах не обсохло, что ты смыслишь? Нет

уж, довольно вы нас в яшмаки укутывали. Теперь

и мы на свадьбах погуляем!

— Что это ты так пировать разохотилась? Или

молодость вспомнила, подарков захотелось?

— Я в твоих подарках не нуждаюсь. Меня мои

руки и мой колхоз кормят. Вот как буду женить

своего Сазака, так вместо коня тебя разукрашу. — И,

совсем разойдясь, Нязикджемал набрасывает Потды на

голову один платок за другим.

Под общий смех Потды, путаясь в легких

шелковых тканях, старается высвободиться из-под платков,

а Нязикджемал говорит невозмутимо:

— Пошел бы ты лучше, Потды, проведал, как там

графинчики-бутылочки на столах поживают, — они,

небось, соскучились по тебе.

И Потды видит, что, пожалуй, и вправду лучше

последовать ее совету.

Стол во дворе, уставленный фруктами и винами,

накрыт на сто пятьдесят человек. Остальные гости

разместились на кошмах и коврах на веранде и в тени

тутовника. В больших котлах варится мясо, и дым от

очагов смешивается с густыми клубами пара,

поднимающегося над котлами. В углу веранды бахши уже

настраивают свои гиджаки и дутары. Пожилые

женщины, встречая гостей, осыпают их, по обычаю,

мелким печеньем — пишме — и леденцами.

Гости садятся за стол. Внимание Аннака привле

кает несколько необычный предмет: на веранде при

бит ковер, а на ковре — увядший куст хлопчатника

с пожелтевшими листьями и высохшими коробочками.

Наклонясь к сидящему рядом Чары, Аннак

спрашивает его громким шопотом:

— Друг, как ты полагаешь, что это означает?

Но Чары недоуменно пожимает плечами. Он и сам

уже заметил этот хлопчатник, но может только

строить различные догадки. Выждав, пока рассядутся

гости и утихнет шум, Аннак встает. Указывая на

хлопчатник, он говорит:

— Товарищи! Здесь кроется какая-то тайна.

Я прошу хозяев разъяснить гостям: почему они

повесили у себя на веранде эти высохшие ветки?

Маленькая Маиса радостно хлопает в ладоши. Ай-

солтан и Бегенч, которые сидят рядом во главе стола,