Айза

— Ах ты, черт побери! — Косоглазый залился смехом, чувствуя себя победителем. — А если знала, почему не помешала?

— Потому что единственное спасение было в том, чтобы уехать, но паводок еще не набрал силу. Как вы намерены поступить?

— Продам тебя Кандидо Амадо за пятьдесят тысяч боливаров. — Он подмигнул ей, стараясь успокоить. — Ну, а там через несколько месяцев разведешься, получишь кучу денег — и вперед… От жизни надо брать все, что можно, а тебя природа наделила всем, чтобы извлечь из нее пользу.

Говоря это, он кивнул в сторону девушки, и тогда она увидела, что на ней всего лишь мокрая ночная рубашка, прилипшая к телу. Она огляделась, обнаружила свою одежду и обувь и, накинув на себя брезент, поспешно, как только позволяла теснота, натянула ее на себя.

Тем временем Рамиро Галеон продолжал говорить, не отрывая взгляда от реки, и чуть что орудовал длинным шестом, поскольку из-за дополнительного груза небольшой плот стал почти неуправляемым.

— Я рад, что ты не испугалась! — сказал он уже громче. — Хуже нет, когда женщина устраивает истерику посреди реки, которая кишмя кишит карибами [72] ! Я не причиню тебе вреда! — добавил он. — Мать учила меня уважать женщин, потому что мужчина, который не уважает женщину, это не мужчина, а нас, Галеонов, можно обвинить в чем угодно, но только не в этом.

72

Кариба — одно из названий пираньи.

— Но ведь вы собираетесь продать меня, словно какую-нибудь корову, — ответила она из-под брезента.

— Бизнес есть бизнес.

Айза оделась и долго наблюдала за большими цаплями, стоявшими в воде около берега. У них был период линьки, и, нахохлившись, они смахивали на скорбных монахов, хлюпавших длинными носами из-за донимавшей их простуды. Утки, цапли и трубачи в поисках добычи пролетали над рекой, касаясь поверхности воды кончиками крыльев. Кайманов на берегу не было, зато можно было увидеть множество черепах: спрятавшись в свои панцири, они напоминали огромные темные блюда, которые кто-то оставил на песке.

— Кандидо Амадо убьют, — наконец проговорила она, повернувшись в сторону Рамиро Галеона. — Мои братья разыщут Кандидо Амадо и убьют.

— Это меня не касается, — только и сказал косоглазый. — Я его оплакивать не стану. Мерзавец попытался убить меня выстрелом в спину, но у него так дрожала рука, что он промазал с десяти шагов.

Айза уверенно возразила:

— Не промазал. Кто-то отвел пулю.

Косящие глаза уставились на нее, пытаясь уловить смысл слов: они прозвучали как-то странно.

— Что ты хочешь сказать? — не выдержал Рамиро Галеон.

— Что пули вас не берут.

— Несусветная чушь!

— Вы что же, не знали?

— Не знал что? Что пули меня не берут? — Младший из Галеонов со смехом покачал головой. — Да свинец одинаково весит в теле любого человека! Даже если бы меня сразу после рождения наудачу искупали в настое лиловой лантаны!

Айза ничего не сказала, и это ее молчание подействовало на Рамиро Галеона сильнее любого довода. В его памяти всплыло воспоминание об одной роковой ночи в кабаке Пуэрто-Нутриас, когда двое из его братьев и трое льянеро пали, изрешеченные пулями, тогда как его ни одна из них не задела. И рассвет неподалеку от Мата-Асуль, когда сержант Кирога устроил им засаду: было семеро раненых и четверо убитых, а в него опять не попали.

Он резко мотнул головой.

— Глупости! — пробормотал он.

Но Айза по-прежнему пребывала в задумчивости, и это действовало ему на нервы.

— Глупости, — повторил он. — По какой такой причине в меня не должны попадать пули? — не унимался он.

— Наверно, потому, что у вас другая судьба.

— Какая?

— Вас убьет молния.

— Матерь Божья! — Косоглазый скрестил пальцы и несколько раз дотронулся до одного из бревен плота. — Чертова девка, надо же так испортить жизнь человеку! Лучше уж ты бы молчала.

— Как угодно.

Она вновь притихла, погрузившись в созерцание однообразного пейзажа, которому будто доставляло удовольствие все время копировать самое себя, словно у Создателя истощилась фантазия, а это был край света. Младший из Галеонов растерянно поглядывал на Айзу, недоумевая, как так получилось, что этой поразительной девушке удалось узнать, что его пугали только молнии.

— Ты ненормальная, правда? — наконец спросил он с видимым усилием. — Ты ведь не такая, как все остальные люди?

— Почему не такая?

— Из-за того, что ты говоришь. А еще из-за того, что делаешь. — Он словно пытался прочитать ее мысли. — Тогда, с быками… — добавил он. — Когда погибли мои братья. Ты ведь знала, что должно было случиться, не так ли?

— Сначала нет. Потом, когда подошла близко, да.

— Когда появился тот человек?

Айза удивилась:

— Вы его видели?

Рамиро покачал головой:

— Нет. Я его не видел, хотя позже мне показалось, будто я припоминаю, что видел… Надо же! Я сам не могу понять. Так видел я его или не видел? Откуда я знаю! Все это просто бред сумасшедшего. — Он помолчал. — Кто это был?

— Мой отец.

— Откуда он взялся?

— Не знаю.

— А где он сейчас?

— Он умер в прошлом году.

Рамиро Галеон воткнул шест, подтянул бонго к ближайшему берегу и выскочил на землю, где начал пинать черепах, оказавшихся у него на пути.

— Черт! Черт! Черт! — восклицал он, словно этим способом ему удавалось снять напряжение. Затем он повернулся к Айзе, которая не двигалась с места, и наставил на нее палец: — Нечего надо мной насмехаться. Я не позволю пигалице вроде тебя надо мной издеваться, вышибу мозги одной оплеухой. — Он сердито фыркнул и сделал над собой невероятное усилие, чтобы успокоиться. — Что это за история о том, что твой отец умер в прошлом году? Думаешь, я родился недоумком?

Айза лишь пожала плечами:

— Хотите — верьте, хотите — нет, но мой отец утонул в прошлом году, когда мы плыли в Америку.

— А кого же тогда я видел?

— Вам судить. Он был очень высокого роста?

— Да.

— Одет в штаны и рубашку из тика?

— Да. Думаю, да.

— Значит, это был мой отец, — спокойно сказала девушка. — И возможно, поэтому быки испугались.

Косоглазый сел скрестив ноги, взял горсть песка и стал завороженно следить за тем, как он сыпется меж пальцев. Затем, не поднимая глаз, спросил, словно стыдясь своего вопроса:

— Скажи мне: а ты, часом, не Камахай-Минаре?

— Кто? — удивилась она.

— Камахай-Минаре, богиня сельвы, вернувшаяся на землю.

— Что за глупость! Как такое могло прийти вам в голову?

— Люди говорят. Уверяют, что Камахай-Минаре вернулась… — Он помолчал и взглянул на нее в упор: — Кандидо Амадо как-то убил одного гуайка, который шел с ней повидаться.

— Кто такой гуайка?

— Дикарь с верховьев Ориноко.

Айза вспомнила индейца с огромным луком и длинными-предлинными стрелами, который часто являлся ей, будто тень, во сне, ни на секунду не останавливаясь в своем вечном блуждании по равнине. Он не был похож на обычных куиба или яруро саванны и неизменно привлекал ее внимание статью и высокомерием, хотя они ни разу не обменялись даже словом, и можно было подумать, что индеец ее не видит.