Аз Бога ведаю!

Закончивши молебен, княгиня наконец-то поздоровалась со Святославом и сказала строго:

– Покуда за море ходила, успел вновь возмутить всю Русь?

– Слишком долго ходила, матушка, потому и успел, – сказал на это князь.

– Да разве долго? И года не миновало!

– Мне же сдается, целая жизнь прошла. Посмотрись в зерцало – состариться успела…

– Зато душа чиста! – воскликнула княгиня яро. – Плыла я по Днепру и позрела, как ты правишь. Ответствуй, почему опять творишь худое?

– Я, мать, суды рядил, – печально отозвался Святослав. – Пока ты за морем была, восточный ветер принес на Русь болезни, коих мы не знали. Выжигал огнем, мечом и топором. Иных лекарств нет против этих хворей.

– За что же нарушил Правду и посадил изгнанников на плоты да по Днепру пустил?

– За то, что на вольную от века Русь свободу принесли, удел рабов, стремящихся освободиться от своего господина, суть рабский дух. А что иное могут принести извечные невольники?

– Ужели я обмана не позрела? Они клялись, что не виновны, а ты бесчинство учинил над беглыми…

– Тебе же ведома личина супостата – Хазарского каганата, с коим твой тезоимец князь Олег еще насмерть бился, силясь пройти сквозь заслоны на Птичьем Пути. Да не разгадал всех хитросплетений замыслов и погиб от коня своего. А он ведь Вещий был! Мой рок – завершить им начатый поход.

– А десницы отрубал за что? За что лишал своих соотечественников руки дающей?

– За то, матушка, что деньги в рост давали. По Правде сие хуже воровства, а дедами не зря завещано имение приращивать токмо своим трудом.

– И по закону христианскому – се грех великий, – согласилась княгиня. – Ну а за какие провинности ты левую руку рубил?

– Рубил тому, у кого поднялась берущая рука взять злато супостата, чтоб на Руси потом дать в рост, – сказал князь и еще больше затужил. – А скоро, мать, придется мне резать языки.

– Кому же и за что?

– Всем, кто будет изрекать неправду. Кто крикнет иль прошепчет, мол, рабство на Руси и весь ее народ рабы, потому чужих законов не приемлют и сами по себе живут. А в некоторых землях, слышу, шепчут.

– Все мы рабы божий, – вздохнула княгиня и перекрестилась.

– Мы даже богу не рабы, мать; мы его внуки. И потому вольны.

– По новой моей вере мы рабы…

– Вер на Руси будет еще довольно всяких, но рок един – Даждьбожьи внуки. А с внуков велик и спрос: за добрые дела обильны блага, за худые – кара.

– Скажи мне, Святослав: встречаешь меня ныне как мать свою? Иль нет, коли я вернулась старой и со святым крещением?

– Ты мать по воле рока, а его никому не избегнуть, – ответил князь и облобызал княгиню. – А чем старше, тем милей.

– Отринь старых богов, если признаешь меня матерью, – стала просить княгиня. – Когда-то я своей кровью поделилась, чтобы дать жизнь тебе, сын. Теперь же хочу поделиться верой. Прими ее от меня, как высший материнский дар. Примешь ты – примет вся Русь.

– Что кровью поделилась и жизнь дала – земной поклон тебе, – ответствовал Святослав. – Но веры не приму, хотя другим препятствий чинить не стану, ибо поиск веры на Руси – се тоже рок, и кому отпущен, пусть тот ищет.

– Ты ведаешь свой рок? И потому не примешь? Суть христианство – не твоя стезя?

– Не ведаю я рока, мать, но ему повинуюсь. И глядя на путеводную звезду, жду знаков неба.

– А то, что я явилась с новой верой – се не знак тебе?

– Знак, матушка, да токмо иной, – не соглашался сын. – Ты за море отправилась поискать земное и небесное, а вернулась с Христом, но без мужа, тебе достойного. Вот я и знак прочел: не след мне по твоим стопам идти, поскольку мыслю я в одну руку взять то и другое. Иначе не одолеть пути.

– Не упорствуй материнской воле!

– И рад бы взвеселить тебя, да рабства не приемлю во всех его проявлениях, – отрезал Святослав. – Даже когда оно зовется суть свобода.

– Быть невольником всевышнего – се честь и благо! Не человек тебе господин, но бог!

– Мне благо внуком быть. Раб молится о трех вещах – дать хлеб насущный, простить грехи, дух слабый укрепить; внук жаждет одного – воли, дабы одолеть свой путь до конца. Все остальное не просит и не ждет, когда пошлется с неба, а сам берет, инно ведь и христианство утверждает, что человек – суть образ и подобие божье. Но ежели во всем на волю неба уповать, что же остается от этой сути? Да токмо образ, и тот стареет, подвержен хворям, смерти. Глядь, и ушел в песок или обратился в дым.

Мать от его слов лишь помрачнела.

– Плыла и тешила надежды… Ты ж на своем стоишь. Так вот послушай мое слово! Не примешь веры христианской, мне не уступишь – я не уступлю тебе киевского престола. А вкупе нам не сидеть.

Ответ сыновний обескуражил: Святослав вдруг засмеялся, поклонился княгине и сказал:

– Добро! От власти я уж притомился, а от судов и подавно. Садись и правь одна!

– Ужель ты не расслышал, князь? Как старшая в роду, я лишаю тебя престола! Пусть достается моим внукам!

– Кому ж еще? Ведь так и мир устроен: все достается внукам, – он посмотрел на сыновей. – Они будут достойны дедовского наследства. Меня же ждет иной престол, а где он, я пока не знаю, поелику не знаю рока.

И удалился, облегченный…

9

Золотая змея, взявши себя за хвост, замкнула круг, внутри которого была Хазария.

Стараньями многих рохданитов и каганов сакральных был сотворен сей оберег, имеющий способность сиянием и тяжестью металла свет искажать и пространство. Не много было мудрецов, ведавших тайну злата: рассеянная пылью по всей земле, эта солнечная ткань приносила благо, ибо уравновешивала планету по отношению к светилу, суть богу Ра, как гирька малая, величиной с песчинку, на весах кудесника выравнивает чаши. Так и гигантский шар, вращаясь округ солнца, хранил в себе его частицы, подобные родимым пятнам, и был непоколебим, творя свой вечный путь. И человек, владея изначально этими знаниями, извлекал металл из толщ земных лишь для того, чтоб справить ритуал – осенить себя знаком солнца, воспев ему гимн. И добывал его там, где жил: по смерти же злато вновь уходило в землю вместе с прахом. (Древние это ведали, а ныне одичавшие и слепые, способные позреть лишь отблеск злата, тревожа мертвых, курганы вспарывая иль пирамиды, как чрево своей матери, восклицают: мол-де, глупцы, они закапывали злато!)

А был закон един: что из земли пришло, то в землю и уйдет…

Что ж станет, если на чашу весов бросить лишнюю песчинку? Нет, планета не уйдет из солнечного круга, и ось не изменит места: подобные космические действа свершаются, когда сдвигаются материки со своих мест иль ледники буравят землю. Перемещение злата с его природных мест гневит Ярилу; он вспыхивает всякий раз, как только малая частица металла перенеслась из края в край. И выплеснутый гнев-протуберанец, Земли достигнув, возмутит эфир. Живущий свинским образом, не зрящий в небо, скажет: