Азиатка

Спустя три месяца. Зима в Токио.

Стою на кладбище, нацепив подобающее случаю выражение на лицо. Правда приходится подавлять иррациональное желание плюнуть на могилу дяди.

Что тут можно сказать? Иные прощают врагов умирая, я вот прощаю, плюнув на их могилу. Ну стерва я, дальше что?

Ой сколько нервов у меня за это время сгорело. Чертово государство никак не хотело оставить меня в покое. Первоначально контролировали каждый мой шаг. От всяких социальных работников, до воспрянувшего духом школьного психолога, заполучившим меня обратно в свои потный лапки. Каждый одноклассник норовил выразить мне поддержку и сочувствие. Приходилось выражать благодарность и всячески демонстрировать отсутствие желания спрыгнуть с крыши. Но вскоре все сошло на привычный распорядок. Между прочим Танака отработал свои деньги. Как он сказал, получая чек, выписанный бдительным финансовым управляющим моей будущей компании:

— Я знал, что с вами будет интересно. Но так скоро, и на такую сумму…

Полиция может в чем-то меня и заподозрила, но разумеется ничего найти не смогла. А может это только мои предположения. Во всяком случае Танка посоветовал забыть об этом.

Завещание заверил и выдал мне копию. Все семейное дело попало под государственный контроль до моего совершеннолетия. Мой так называемый жених мелькнул только один раз. Я удачно всучила ему копию завещания с наказом передать тем, кто его послал.

Представляю их лица при прочтении.

«Все свое имущество я завещаю Императору Японии. В случае, если он откажется принять его, завещаю все народу Японии.»

Пусть попробуют отобрать все у них… А где и как мне нашел таких удобных опекунов, осталось загадкой. Но думаю у адвоката, ведущего уголовные дела, есть связи и в сфере опеки. Меня передали под опеку вполне себе милой семейной паре. Первоначально они контролировали каждый мой шаг. Но виделись мы редко. Основная часть времени уходила на школьные занятия и подготовительные курсы университета. Можно сказать отношения были на уровне привет – пока. Иногда наведывались всякие чиновники с проверками, но это было терпимо. Единственно страдали отношения с вернувшимся Артемом. Уж очень редко мы виделись. Через два месяца удалось их убедить в своей самостоятельности и получить почти полную свободу. Да, приходилось иногда бывать у них и часто звонить, но это было терпимо. Честно говоря, был соблазн намекнуть Теме на брак, выслушать предложение и сказать «Да», но он пока об этом молчал. А делать предложение ему было слишком прогрессивно. Но на тот момент я успокоилась, наивно полагая, что все проблемы позади. На самом деле еще ничего не кончилось…

*А где твои мама с папой?

Убил и съел.

Да знаешь, кто ты после этого?

Знаю. Сиротинушка!!!!

Глава 16. Война.

Если все идет хорошо, возможно вы чего-то не заметили.

(Из ненаписанных мемуаров Мисато Ямоммото.)

Я стояла у окна своей ванной и наблюдала за тем, как по ту сторону стекла зимний ветер гонит пургу.

Токио зимой неприятен. Слишком жарко в нагретом людьми и машинами городе, слишком много пыли поднимают в воздух заводы и транспорт. Осадки выпадают в виде мелкого, противного дождя; холода в рождественском воздухе Японии не хватает, чтобы заморозить капельки воды в снег. А если вдруг случится чудо и налетит циклон, то вместо красивых, пушистых хлопьев, которым так радуются дети, из свинцовых облаков будет сыпаться мелкая, колючая снежная крупа, похожая на манку. Достигнув земли, снег не покроет её пуховым покрывалом, а мгновенно растает, превратившись в мерзкую противную слякоть.

Я очень быстро невзлюбила зимний Токио, а еще быстрей пятницы в школе. А точнее – тот момент, когда вхожу в ворота под пристальным взглядом учителя Камимуры, который дежурит в конце недели. Его, по словам Саю, возненавидели все и очень быстро: фанатичная приверженность архаичным нормам поведения и одежды плюс крайняя занудность и склочность – на редкость неприятная смесь. Этот старая сволочь нередко могла отправить домой приводить себя в порядок всего лишь за слишком длинную прическу, за волосы, собранные в два хвоста, а не в один, или слишком короткую, по его мнению, юбку.

Больше всего недоумения у меня вызывала прическа в два хвоста. Я заплетала волосы в косу, но кому какое дело, в два хвоста волосы собраны или в один?! Этот момент мне разъяснила одноклассница.

— Это потому, что если у тебя два хвостика, то при поклоне они некрасиво свисают вперед по обе стороны головы. Ну, старая дирекция так считала, и это не только у нас. В Токио такое же требование во многих школах. У нас за этим особенно не следят… кроме Камимуры, конечно. Может и дикость, но вот беда, устав школы уже лет тридцать как не меняли, со времен, когда тут еще моя мама училась, не изменилось ничего, только добавили новые правила насчет мобильных телефонов и наладонников.

Но сегодня все пошло не так еще с самого утра. Еще со вчера я не приготовила бенто, а когда с утра вспомнила об этом было уже поздно. Чертыхнувшись от мысли, что придется перебиваться батончиками из автомата, я перекинула сумку поверх пальтишка и выбежала из квартиры. Улица встретила холодом и мокрым снегом в лицо. Для декабря в Токио это было слишком холодно, для бывших родных мест – жара несусветная.

Поневоле вспомнила загадку – зимой и летом одним цветом. По всему выходило, что это японская школьница. Вот только ноги между носочками и юбкой меняли цвет на бледно-синий. На редкость «удачная» школьная форма имела крайне незначительные отличия зимнего и летнего варианта. И ноги страдали от холода в первую очередь. Я так и не поняла почему нельзя одеть колготки телесного цвета? Но как объяснила подруга – после такого сразу прослывешь лузершей. А зачем оно мне? Мало того, школьный устав это запрещал.

Когда я добралась до школы, выяснилось, что занудство и педантичность Камимуры при поддержки администрации вышли на принципиально новый уровень. Стоящий около ворот учитель уделял основное внимание девочкам. А именно их юбкам, педантично замеряя рулеткой длину юбок каждой ученицы.

Не делая при этом не единого замечания, но, как ближе к вечеру выяснилось, сильно его недооценила.

— Хикари, доброе утро! — поприветствовала подругу, стоящую около доски объявлений.

— А, Мисато… Доброе утро. — без энтузиазма ответили она, не отвлекаясь от разглядывания плаката, висящего на стенде. — Ты уже видела?

— Э, нет. А что именно?

— А вот это. — Безнадежный взмах руки в сторону плаката.

Мда, очередной виток борьбы администрации школы оказался направлен на борьбу за длину школьных юбок. На это прямо указывал висящий плакат.

Оценив проблему как не стоящую внимания, я лишь пожала плечами.

В конце-концов длина юбки была прописана в уставе школы. И носить ультра-короткую мини, демонстрируя трусики озабоченным подросткам, мне не хотелось.

До сих пор с ужасом вспоминаю, как поддалась на Темкины уговоры и одела укороченную школьную юбку.

Я постоянно чувствовала, что на мне ничего нет. Да, я реально чувствовала, что я ниже пояса вообще ничего не ношу. Не спасали даже гольфы. Нижняя половина моего тела никак не могла привыкнуть к новым ощущениям. Мои ноги дрожали, когда прохладный воздух свободно циркулировал под юбкой. Я не могла расслабиться ни на секунду, потому что не чувствовала себя в безопасности. Теперь я еще больше не понимаю девушек, которые носят мини-юбки. Мазохистки.