Азимут бегства

— Я очень долго думал, зачем Пена вообще взяла меня с собой в Мексику. Она сказала, что для того, чтобы прощупать почву.

Он бросает папку на кофейный столик, смотрит на Амо, ждет ответа.

— Ты помнишь, что сразу после того, как мы с тобой познакомились, я ненадолго отлучился? — спрашивает Амо.

Анхель кивает.

— Ты вернулся, а мы с Пеной отправились в Мексику.

— Я был в Бразилии.

Амо с мрачным видом начинает расхаживать по комнате, размахивая руками в такт шагам. Морщинки в углах глаз становятся глубже и застывают, освещенные оранжевым огоньком и окруженные сигаретным дымом.

— У Исосселеса были там связи; и когда он начинал искать оружие, взрывчатку и все прочее, он поехал именно туда, в Бразилию. Его человеком там была одна женщина — Александра Абриз, — которую я тоже давно знал. О моих отношениях с Исосселесом она ничего не знала. Не знала она и о Пене. Они работали в одной лаборатории, когда Исосселес оканчивал университет. Из Бразилии он уехал в Принстон. Она осталась в Бразилии. То был звездный час Исосселеса, тогда он был несколько эксцентричным, но душевное его здоровье еще не пошатнулось. Она поддерживала с ним связь, но он исчез, а она пошла работать на государственное военное предприятие, потом уволилась, и только когда она занялась более интересными вещами, Исосселес сам ее отыскал.

— Откуда ее знаешь ты? — спрашивает Койот.

— Откуда обычно мужчина знает женщину? Я познакомился с ней задолго до Исосселеса, до того, как она переехала в Бразилию. Я познакомился с ней в Аргентине. Она явилась причиной, по которой я так и не стал иезуитом. — Амо прикуривает следующую сигарету. — Пена просила меня съездить в Бразилию и постараться что-нибудь выяснить. Я не выяснил ровным счетом ничего. Я даже не нашел Александру, не нашел вообще никаких концов и несолоно хлебавши вернулся в Штаты.

— Пена волновалась, ей надо было увидеть Исосселеса, я посоветовал ей взять тебя.

— И я поехал с ней.

Амо кивает.

— Александра нашлась, когда вы были в Мексике. Ее нашли мертвой в каких-то кустах за старой церковью.

Габриаль тихо ругается сквозь зубы, закрывает глаза.

— Рано или поздно, — говорит Анхель, подходит к Габриалю и кладет руку ему на плечо. В последнее время Анхель часто видит в своих снах Габриаля и Липучку, они играют в клубах, пьют в барах, делают то, чего никогда не делали в жизни, то, чего он никогда не видел, то, что он не может объяснить и не хочет даже пытаться.

— Исосселес, — яростно выплевывает Габриаль.

— Я подозревал это, но не знал точно. Теперь я начинаю в это верить.

— Рано или поздно, — снова произносит Анхель. Эти слова становятся мантрой, которая поможет преодолеть все.

— Итак, дело становится личным, — говорит Койот таким тоном, словно ведет протокол собрания.

— Это, — изрекает Амо, — всегда было личным делом.

Анхель раскрывает папку, принимается листать страницы.

— Я всегда думал, что здесь таится другая причина, по которой я вообще оказался там, было нечто, какая-то вещь, которую Пена хотела забрать у Исосселеса. — С этими словами он извлекает из папки лист бумаги. — Пена была осторожной женщиной, она не стала бы понапрасну рисковать там моей жизнью, если бы не важность того, что она хотела сделать, того, что могло стоить такой жертвы. Но я никогда не мог понять, что именно это было.

Койот берет листок из рук Анхеля, просматривает, кладет на стол.

— Похоже на рукописную копию корабельной декларации.

— Когда Пена была там в первый раз, двадцать лет назад, она тоже искала декларации корабельных грузов. Кто-то спрятал эти старые декларации в том монастыре. Исосселес скопировал старую декларацию и вложил эту копию в папку Пены. В этом не было бы никакого смысла, если бы он не знал, что именно она ищет. — Он указывает на строчку в середине листа. — Здесь есть странное слово, заключка и какие-то измерения, — говорит Анхель.

— Заключка — это внешний угол здания, — говорит Койот. — Эти выглядят как стенографическая схема, как пара линий, позаимствованная из строительного чертежа.

— Значит, кто-то собирался что-то строить? — говорит Габриаль.

— Ни хрена, — отвечает Амо, глаза его прикрыты веками, как абажурами, руки его в непрестанном движении. Он подходит к столу, на который Анхель положил папку, приседает на корточки, внимательно разглядывает лист. — Сефер ха-Завиот — «завиот» означает угол.

— Значит, это не габариты строения, — говорит Койот.

— Нет, — соглашается Анхель, — это не габариты.

— Прекрасная работа. — Койот тихо свистит, улыбаясь: наконец хоть что-то проясняется.

— Но кто-то написал так, словно речь действительно шла о строительстве, — говорит Амо.

— Ну да, но почему это написано в декларации? — удивляется Габриаль. — Это надо было указать в инвентарной описи груза. Скот и пряности. Шелк. Оружие. Никто не возит углы, возят камни, кирпичи или что там еще, но не угол. И никто не возит алеф.

— Не возит что?

— Вот эту букву, смотри, — Амо указывает на ряд чисел, — это «алеф» — буква, похожая на очень большую букву N.Это первая буква еврейского алфавита.

Амо внимательно вглядывается в текст.

— Некоторые ученые считают, что имя Бога происходит от первой еврейской буквы «алеф» — чистого придыхания.

— Но почему она должна быть здесь, в описании каббалистической книги? — спрашивает Койот.

— Потому что эту копию сделал Исосселес, — отвечает Габриаль, — и в таком случае это вовсе не ссылка на Каббалу. Исосселес был знаком с работами Георга Кантора, а Кантор использовал алеф для представления бесконечности в числовых уравнениях.

— И это должно означать, что книга бесконечна?

— Я не знаю, что это должно означать, — отвечает Амо. — Все это выглядит довольно странно. Если Завиот был написан для александрийской библиотеки, то это, несомненно, был бы свиток. Я просто высказываю предположение. Может быть, это вовсе не книга в том смысле, какой мы вкладываем в это слово, а просто собрание отельных листков рукописей. Может быть, Исосселес не знал, сколько именно листов в этой книге, а может быть, их число было бесконечным. Здесь, вероятно, кроется объяснение того, что в декларации приведено так много измерений. Я хочу сказать, что если бы речь шла об архитектурных эскизах, то числовой ряд, пожалуй, слишком длинен, поэтому я думаю, что мы имеем дело с различными страницами. Посмотрите в конец, видите, здесь нанесены числа, за которыми следуют буквы? Когда собирали александрийскую библиотеку, то книги отбирали в каталоги по цвету. Это был рудиментарный карточный каталог. Если мы предположим, что соответствие было один к одному, то цвет разных страниц должен быть разным. Это может занять у нас некоторое время, и, может быть, мы не получим полного совпадения, но если мы проанализируем эти измерения, то по крайней мере хотя бы отчасти поймем, что же мы все-таки ищем.