Б-11

Глава V: Рассвет тьмы

Утро было хмурым.

Команда явно переоценила свои силы в отношении сливовицы, и, за малым исключением в лице Македонского, Макарыча, Тани и Даши, страдало от жестокого похмелья.

– Уф, – отфыркивался Макс, – Генка, я тебя убью. Сброшу в пропасть. Вот надо было тебе эту ядреную самогонку найти?

– Если бы не я, это сделал бы кто-то другой, – Генка в компании Феликса, Волосатого (с перемотанной влажным полотенцем головой), Игоря и девочек приводил себя в порядок крепким чаем, заваренным Таней.

– Так, – принял непростое решение Макс, – разрешаю похмелиться, но так, чтобы это не переросло в новую пьянку. Нам еще работать сегодня.

– А что делать будем? – поинтересовался Генка, разливая по кружкам остатки сливовицы.

– Запускать дрона, – ответил Макс, морщась, – Тань, налей и мне чайку, что ли. Игорь, ты отсюда до спутника достучаться можешь?

– Нет, – ответил тот, прихлёбывая чай. – Камень экранирует любые сигналы. И еще тут излучение какое-то от шахты.

Македонский с Максом переглянулись.

– …но я же говорил, что придумал, как с этим справиться, – продолжил Игорь, прихлёбывая чайок. – Я использую нашу радиостанцию, как релейную. Тогда и у нас будет возможность связываться, и до спутника мы достанем, даже из-под земли.

– Молодец, – похвалил Македонский. – Некоторые умудряются работать даже с похмелья!

– Справедливости ради, я это еще вчера придумал, – сказал Игорь, краснея.

– Тогда надо подняться до контейнера, – решил Макс, забирая чай из рук Тани. – Вещи таскать не будем, у нас пока все нужное есть. Я, честно говоря, не думал, что база в таком хорошем состоянии. А приборы мы уже перенесли. Так что пойдете вдвоем с…

Макс окинул взгляд, и вновь поморщился:

– Кстати, а где Павел Петрович?

– У себя его нет, – ответил Македонский, – я с утра к нему заглянул – как он вечером бросил свой баул на кровать, так он там и стоит.

– Странно, – сказал Макс. – Может, с ним что-то случилось? Разобраться надо. Вчера его кто-нибудь видел?

– Я видел, – сказал Макарыч, который хоть и не выглядел похмельным, но чаю отдал должное, заварив себе его крепким, почти черным. – Мы с ним перетерли о прошлом, и он сказал, что пройдется полюбуется тем, чего, по его мнению, не существует.

– А потом? – спросил Макс. – Он не приходил?

Феликс наморщился:

– Заходил, вроде. Когда мы «Куплеты Евы» пели. Помню, он сидел рядом с Александром Филипповичем.

– Не было такого, – возразил Македонский.

– На месте Дашки он сидел, – поправил его Генка. А Дашка, когда пришла, села рядом с Максом.

– Я его не видел, – пожал плечами Мишка.

– Я тоже, – добавил Макс.

– На столе двенадцать кружек, – подсчитал Генка, закончивший разливать. – Значит, Кулешов с нами пил.

– Это не доказательство, – возразил Македонский, – после третьего круга у нас тара гуляла, как хотела.

Макс скривился, словно больной зуб прикусил:

– Все. Так мы ничего не узнаем. Значит, план такой: Игорь и Таня отправляются наверх, пытаются наладить какую-нибудь связь. Генка, Волосатый, Феликс и Таня… тьфу ты… народ, вы втроем с дроном справитесь?

– Справимся, – нестройно ответила троица.

– Окей, – обрадовался Макс. – Вот этим и займетесь. А мы с Александром Филипповичем, Мишей и Макарычем поищем Пал Петровича.

– А мы? – спросила за всех Женя, но было видно, что Даша с Ирой тоже хотели спросить об этом.

– Остаетесь на хозяйстве, – распорядился Макс.

– Что еще за сексизм? – сердито спросила Женя.

– Можете помочь ребятам с дроном, если понадобится, – пожал плечами Макс. – Думаю, найти Пал Петровича не составит труда, куда он денется?

– Он мог смыться, – сказал Макарыч, соорудивший себе бутерброд из остатков вчерашнего ужина, – во избежание позора.

– Или упасть в пропасть, – добавил Мишка, подозрительно косясь на Макарыча.

– Или упасть в пропасть, – флегматично согласился тот. – Он всегда был неуклюж, как слон в посудной лавке.

– Вы так спокойно об этом говорите, – продолжил атаку Миша.

– А что, я должен рыдать и рвать волосы в подмышках? – пожал плечами Макарыч. – Помер Вадим, да и фиг с ним. После того, как эта скотина меня засунула на шконку, да еще и с такой статьей, с которой у меня на зоне такие проблемы нарисовались – мама, не горюй, по мне хоть бы его черви заживо жрали – я бы и бровью не пошевелил.

– Так, может, Вы с ним и счеты свели? – с подозрением спросил Миша. Макарыч усмехнулся:

– Зачем? Мне эта тварь живой нужна. Я хочу ткнуть его носом в его же дерьмо. Более того: я вернусь с ним в Москву, и опубликую книгу обо всем этом. О Славике, обо мне и о гниде Петровиче, который ради сра… славы и почета, денег и комфорта, две судьбы сломал.

Макарыч взял со стола кружку со сливовицей, и опрокинул ее в себя:

– Он-то говорит, что ради науки старался. А я всем докажу: нет, не ради науки! А чтобы его на смех не подняли, с его теорией. Я вообще хочу, чтобы об одиннадцатой все в мире узнали.

– Стоп, – тихо сказала Ира, – то есть, Вы верите в то, что говорил Мстислав…

– Не совсем, – ответил Макарыч. – Мне кажется, что часть этого – просто поэтические образы. Эреб кибаль, древние боги хаоса, элькибаль белети, и «день, когда они взойдут для отмщения, неся пламя и муки» – это аллегория. В алхимии золото называли «солнце», серебро – «луна», другие металлы…

– А что такое элкьибаль белети? – тихо спросила Даша.

– Повелители бездны, – ответил Макарыч.

– Это же по-ассирийски! – воскликнула Ира, вскочив – она хотела достать из кармана вырезку из журнала, но вместо этого быстро села обратно – от резкого движения у нее сильно заболела голова.

– Нет, – возразил Макарыч, – это эламитский язык.

– Так, народ, – прервал идиллию Макс. – Отставить лингвистику, есть дела поважней. Все перекусили и реанимировались после вчерашнего? Тогда собираемся и начинаем работать, мы сюда не прохлаждаться приехали.

– Я уже где-то слышала это слово, – сказала Даша, когда народ потихоньку разошелся с кухни. – Вот только где – убей, не помню.