Baba Doca
Шрифт:
– Данило.
– Прикольно! Данило - значит Дантес. Так и войдешь в историю. А я - Гога. Запомнил?
Кивком головы дед дал понять, что запомнил. Шляпа при этом свали-лась ему на глаза.
– А кем приходишься бабе"
– Га?
– Спрашиваю, в каком качестве здесь обитаешь?
– Попадаю, попадаю. Всего два раза падал...
Баба Доца пояснила:
– Это он про ступеньки. Крыльцо у нас высокое, четыре ступеньки. Иногда он забывает, что их четыре, перешагнет через одну и падает на землю. Пока, правда, ничего еще не сломал. Да что я вас баснями кормлю. Вы с дороги устали, проголодались.
Положила баба на стол "то, что Бог дал": кусок овечьей брынзы, сало с чесноком, кислые огурцы, помидоры. Гости действительно проголодались: ели все подряд, ни сало им не пахло, ни овечья брынза. Ели и не спрашивали, есть ли у бабы еще что-то положить на стол или нет?
Баба Доца то и дело подтрунивала:
– Наши харчи в этом году очень хорошо пахнут: три раза подорожали! Если в следующем году приедете, ароматом будут пахнуть. А теперь расскажите о себе: откуда приехали, куда собираетесь ехать?
– С базара на базар, - ответил Гога, и расхохотался.
– Думаем в Румынию поехать, - добавила Анфиса.
– Туда повезем то, что вы дадите, а сюда купим что-то подешевле.
Баба До да сделала вывод:
– Туда, значит, везете то, что нам не нужно, а к нам- то, что им непри-годно.
– Таков закон бизнеса, бабушка, - ответила Анфиса, - Так что на сей раз подаришь нам?
– Трудновато сейчас с подарками, Анфиска. Пообеднели мы теперь. Э, есть у меня еще один платок шелковый... Дам, что поделаешь?
– Один только платок?
– Нету у меня больше.
– Знать ничего не хочу! Ты же обещала!..
– Э, когда это было.
– Шляпу могу подарить, - снял дед сомбреро.
– Твое дело сопеть в две дырки, - осадила Анфиса, положив руку на плечо деда, так, что он согнулся в дугу. Она стала на ноги и приказным тоном произнесла: - Словом так: мы пойдем на дискотеку, а когда вернемся - чтоб все было готово! Иначе будем говорить по-другому.
Гости встали из-за стола и покинули дом Попадиевых,
– 20 -
Скрипнула дверь, и медленно приоткрылась. В комнату вбежали кошка с собакой, а следом зашел и Василий. Веселый и хмельной. Стал посреди комнаты и крикнул:
– Ма-ма! Я вернулся!
Баба Доца выскочила из кухни, увидела собаку и кошку, кинулась сыну на шею и от радости запричитала:
– Василий, сынко Василий! Сколько, сына, можно тебя учить, что собаку в хату нельзя пускать! Собака - не чистоплотное существо!
– Ладно, мать, - успокоил сын, - Сегодня все можно. Я вернулся. Отныне все будет, по-моему, так как я скажу. С сегодняшнего дня я в доме я хозяин.
Баба Доца с удивлением посмотрела на него и отступила шаг назад. Стало ей даже приятно, что Василий обрел мужской голос и хозяйский тон.
"Ей, Богу, человеком стал, - подумала про себя, - И пусть ему Бог по-могает". А вслух сказала:
– Заходи, сынок! Будь как дома.
– А я что, в гости, что ли пришел?
– все еще повелительно отозвался Василий.
Он прошел одну комнату, другую и вломился в спальню деда Данила.
Дед вольготно отдыхал на его койке. Василий сунул руки в карманы, подошел к койке и грозно крикнул:
– Керана!!
Из другой комнаты,
узнав голос мужа, радостная вышла Керана. Кинулась обнимать мужа, но Василий ее остановил строгим вопросом:– Кого ищет этот мужик в моей постели? С кем спит?!
– Н-ни с кем...
– растерялась жена, - Это мамин дед.
– А твои любовники кто?
– Не понимаю...
– Я спрашиваю: кто твои мужчины, с которыми -встречаешься у ворот?
– Кого ты имеешь в виду, Василий? Я ничего не знаю. Боже, кто нас-плетничал. Мама!
– Не делайте из меня рогатого! Я все знаю!
– Ничего ты не знаешь, сына, - заступилась баба Доца, явившись на зов снохи. Это я во всем виновата. Керана ни при чем. Она честно тебя ждала!
– А ты что мне писала?
Дед Данила использовал удобный момент, ссунулся с койки на пол, захватил свою одежонку и ползком достиг коридора. Оттуда молча исчез в холодной ночной темноте. Баба Доца состроила виноватую физиономию, пощупала бородавку и призналась:
– Скажу я вам всю правду, только не обижаетесь на меня. Я никому не хотела зла, нужда заставила. Василий ,если бы я не знала твой характер, я бы не стала тебе писать, впутывать Керану в эти дела. Прости меня, дорогая, - обратилась к снохе, - прости, что оклеветала, но иначе Василия мы бы не увидели. Он бы не вернулся из России. Так, сына?
Василий соглашательски качнул головой.
Вот потому я и написала, чтоб ехал, за семьей присмотрел. Грех на душу взяла. Еще раз простите, если можете...
В эту минуту в дверях, куда юркнул дед Даня, появились Анфиса с Гогой. Увидев их в пестро-ультрамодном одеянии, Василий пренебрежительно вопросил:
– А это что еще за ряженые?
– Неужто не узнал?
– удивилась баба Доца, - Дак это же наша Анфиска! А рядом с ней ее Гога.
– Ее Гога не рядом, а сзади, - к чему-то произнес Василий, снял ремень и замахнулся на Анфису. Та отскочила, увернулась, и ремень со свистом угодил бабе Доце по мягкому месту.
Гога с Анфисой повернулись и исчезли в раскрытую дверь, а баба Доца как изваяние застыла посреди комнаты. А когда, минуту спустя, прошло нервное потрясение, она подняла взоры к потолку и молитвенно произнесла:
– Вот так! Что бы люди не говорили про Василия, но набрался он ума. Человеком стал!
– 21-
До сих пор, люди добрые, как-то жилось. Продуктов питания было много, но съедали еще больше. Сами знаете, какая у нас семья: восемь ртов едят, а никто не работает. Живем на моей и дедовой пенсии. А теперешние пенсии сами знаете, какие: не то человека, собаку на них не прокормите.
– Сутужно живется многодетной семье, где ни отец, ни мать не работают. Невестка Керана с малыми детьми мудохается, а Василий из-за пьянки света белого не видит. Эх, да что и говорить? Видать, преждевременно я обрадовалась, что с тех пор, как он вернулся из России, человеком стал. Куда там! День-другой поприбирал во дворе, понял, что домашний труд не легок, и слинял. Приволок откуда-то бутылку вина, обнял деда Дечо, и пошел отмечать день рождения Ивана Грозного. Дед как дед: выпил пару стаканов и завалился спать возле овец, а Василия и дубиной бей по голове - с ног не свалить.