Баба ЕГЭ и другие

– Не стоит уделять мне столько внимания, – тихо сказал отец, когда сын поставил перед ним кружку.

– Все болеют, пап. Что ты думаешь, мы вот так тебя бросим? – Макс стал собирать грязную посуду.

– Я знаю, врач говорил, что вряд ли я полностью восстановлюсь. А я не хочу быть для вас обузой. – Макс замер с тарелками в руке. Первый раз отец заговорил с ним о болезни. Те две недели, что он находился дома, он больше молчал или делал вид, что спит, и на все вопросы отвечал нехотя.

– Ты для нас не обуза, – пробормотал Макс и подумал о том, как бы он себя чувствовал, очутись он в таком положении.

– Именно что обуза. Я мешаю вам нормально жить. Вы тратите на меня слишком много денег, у вас накопились долги по ипотеке, да и у знакомых вы назанимали… Ведь так? Все это неправильно!

Макс посмотрел на него испуганно:

– Ведь это временно, пап… Ты обязательно поправишься.

– Ты знаешь, что это не так, зачем сейчас обманываешь меня? Я тебя этому учил?

– Если уж говорить о том, чему ты меня учил, – выпрямился Макс, – то ты говорил, что в жизни может случиться как угодно, главное, не сдаваться. Никто не говорил, что твои ноги никогда не будут ходить. И потом, а руки-то у тебя работают, ты не думал, что можно в будущем научиться что-то делать руками? – Макс сам удивился, откуда в нём взялись эти слова, но в тот момент они показались ему очень правильными. – Помнишь, я в детстве долго лежал в больнице? Что ты мне сказал тогда? Что никто не обещал, что в жизни будет легко. Или ты сам не веришь в свои слова?

Отец молчал. Макс взял посуду и вышел из комнаты.

У себя он включил ноут. Посмотрел задания в электронном дневнике: русский, алгебра, история… Делать ничего не хотелось. Макс улёгся на тахту, уставился в потолок. На август родители планировали ремонт.

– Наконец-то купим тебе новый диван, – говорила мама, – а то эта тахта в один прекрасный день развалится под тобой.

«Не развалилась тахта, – подумал Макс, – развалился отец. Оказывается, он знает, что прогнозы врачей неутешительны. Но ведь какой-то шанс есть».

Он закрыл глаза. Попытался представить, что это он попал в автокатастрофу, что это он провёл много времени в больнице, а теперь не может подняться с постели. Вдруг запиликал оставленный в кармане куртки телефон.

Звонил тренер, Андрей Викторович. Макс отключил звук. Он не знал, что сказать тренеру. Он всё думал, что надо начинать тренироваться самому, что ничего сложного в этом нет, но то ли не хватало силы воли, то ли настроение не способствовало тренировкам.

Почти сразу позвонила мама. Спросила, как отец. Макс рассказал, нажал отбой и сразу поймал себя на мысли, что раньше мама звонила, чтобы спросить, как дела у него, разогрел ли он себе на обед суп, напоминала об уроках.

В оконное стекло забарабанил дождь. Макс взял с тумбочки наушники. Долго слушал «Мастера и Маргариту». Задали по программе. Потом включил музыку. И сам не заметил, как уснул.

Утром за завтраком мама поинтересовалась:

– Ты уроки-то сделал?

– Чего это ты меня, как маленького, контролируешь? – рассердился Макс.

– Потому что вчера звонила Елизавета Геннадиевна, она обеспокоена результатами твоих тестов по русскому…

– Да ничего она не обеспокоена, – забурчал Макс. – Она обеспокоена только своим рейтингом. Она же у нас «Педагог года».

– Максим!

– Чего Максим? Почти семнадцать лет Максим, – Он отодвинул от себя кружку с недопитым чаем.

– По-моему, Елизавета Геннадиевна – хороший учитель. Мне кажется, она тебе добра желает.

– Вот именно, что тебе это кажется! – окончательно завёлся Макс. – Не зря её в школе зовут Баба ЕГЭ.

Катерина фыркнула:

– Мам, да зачем ему вообще русский? Окончит одиннадцать классов – и в техникум. Зря только кормили его два года!

– Ах, зря? – взвился Макс. – Ты одна что ли такая умная?

– Катерина, – с укором посмотрела на неё мама.

– Достали! – Макс вскочил, уронил на пол ложку. – Вы все меня достали! – он уронил ещё и табуретку.

– Псих, – сообщила Катерина и отхлебнула кофе.

Мама покачала головой:

– А вроде взрослые люди, – вздохнула она. – Пойду отнесу отцу кофе и бутерброды. Максим, на обед сваришь пельмени.

– Угу, – он поднял вилку и табуретку и стал собираться в школу. Уроки он так и не выучил.

Елизавета Геннадиевна раздавала пособия для подготовки к экзамену.

– Ответы из всех пособий я вырезала, – она положила очередную красно-сине-белую книгу на парту Жени Слонова.

– Подумаешь, всё равно всё можно в Инете найти.

– Слонов, не дерзи!

– Смысл искать в Инете? – посмотрела на него Ленка Боброва. – Все равно на экзамен ты ни мобильник, ни шпаргалки не пронесёшь.

– Это ты не пронесёшь, – пожал плечами Слонов.

– А мы же ещё из прошлогодней книги не все задания сделали, – то ли спросил, то ли прокомментировал Макс.

– Аверинцев? На той неделе я для кого рассказывала о нововведениях в ЕГЭ этого года?

– Он болел, – вступилась Юля.

– А зачем? – невпопад сказал Макс.

– «Зачем» что? – остановилась классная.

– Зачем все эти нововведения?

Елизавета Геннадиевна не ответила, пошла дальше по рядам.

– Итак, ещё раз обращаю ваше внимание, что критерии оценивания сочинения теперь иные… – и она стала объяснять.

Макс пытался внимательно слушать, но вскоре потерял нить рассуждений классной и, пролистав пособие, подумал о том, что нелепо записывать в ответе слитно слово, которое пишется раздельно.

Он поделился своими соображениями с Юлей, но та только отмахнулась:

– Их машина же проверяет. По-другому не может.

– Аверинцев и Байкалова!.. В сочинении при цитировании вы можете не переписывать текст, а просто поставить номер предложения…

Слонов тут же съязвил:

– Елизавета Геннадиевна, а если я по «Войне и миру» сочинение писать буду, то мне так и писать: «Лев Толстой в предложении 1345 высказывает мысль о том, что…?

– Слонов, успокойся, на экзамене будет короткий текст…