Баба Люба. Вернуть СССР

Хлопнула входная дверь. Вернулись, стало быть.

Я опять помешала картошку. Еще пару минут и буду солить.

— Любаша, — на кухню заглянула Алла и проворковала сладеньким голосом, — нам с тобой поговорить надо. Как девочкам.

— Говори, — кивнула я.

— Пошли посекретничаем.

— Ой, мне сейчас картошку солить надо будет, — покачала головой я, — да ты говори, Алла, никто здесь нас не услышит.

— Хорошо, — оглянувшись на дверь, Алла поплотнее её прикрыла и подсела ко мне:

— Слушай, Люба, — вкрадчивым кошачьим голосом промурлыкала она, — ты понимаешь, у нас такая ситуация возникла — Пете уехать надо будет. В Нефтеюганск. И, наверное, я с ним поеду. А то уведут, сама же понимаешь.

Она нервно хихикнула и опять оглянулась на дверь:

— И вот я ума не приложу, что с этими детьми делать. Куда их в Заполярье тащить?

— А куда? — пожала плечами я. — Больше и некуда.

— Слушай, Любаша, — голос Аллы уже шелестел, обволакивал, что твой Кашпировский. — А давай ты с ними побудешь, а? Недолго. Мы вернемся, поженимся, съездим в Индию и всё порешаем. А я тебе сари привезу оттуда. Зелёное. Хочешь? Или даже бирюзовое, цвета морской волны. К твоим глазам хорошо будет. Сошьешь себе платья. Из одного сари два платья и юбка получается.

— Да зачем они мне? — я открыла крышку и принялась солить картошку, — не сари, а дети, я имею в виду. Сама же видишь, какой ужас. И это она ещё отца боится. Точнее не его боится, а что он денег не даст. А ты представь, что она исполняет, когда его дома нету.

— Любашечка, — от волнения голос Аллы зазвенел, — послушай, я поговорю со Скороходом, он тебе хорошо заплатит. У него деньги есть.

— Много? — резко развернулась я к Алле, но затем вернулась к картошке, — хотя сколько он там заплатит. Всё равно жить негде.

— Так вот же квартира.

— Это же Скорохода квартира, — вздохнула я.

— Так ты же, и дети, вы все здесь тоже прописаны, правильно?

— Ага.

— Я порешаю этот вопрос. Он выпишется.

— Порешай, — кивнула я, но потом демонстративно спохватилась, — нет, Алла, не хочу я. Меня опека потом замучает проверками. Тем более после развода, я же вообще никакого права не имею. Садиться в тюрьму из-за чужих детей я не хочу.

— Ой, да ты не переживай! — деланно рассмеялась Алла, — Скороход отказ напишет. Так что опеке рот будет чем закрыть. И не беспокойся, как только мы вернемся из Индии, мы их сразу заберем к себе.

— Ага. А меня потом под зад ногой, — покачала головой я и выключила газ под сковородой и добавила туда мелко порезанный чеснок, — пусть ещё минуты три настоится и будем ужинать.

— Я всё порешаю. Всё будет хорошо! — Алла говорила горячо, убедительно, так, что даже сама верила в свои слова.

Ну, а я что?

Я — слабая глупая женщина. Разве умею я все эти интриги щелкать, как орешки? Нет, конечно же.

В общем, я почти дрогнула.

Но всё ещё сомневалась.

Завтрашний день будет решающим. Я — не я, если за этих детей я с них квартиру и нормальные деньги не собью.

Я отложила на тарелку жареной, с золотистой корочкой, картошки, добавила туда рыбы (они купили рыбных консервов) и пояснила Скороходу и Алле:

— Оставлю Анжелике, вернется, голодная будет, чтобы не шумела тут всю ночь.

— Ага, — с набитым ртом нечленораздельно промычал Скороход.

— Она, когда пьяная с дискотеки приходит, постоянно ест много, — уточнила я, чем повергла в ужас Аллу.

Я вышла в комнату, а за кухонной дверью послышался торопливый речитатив Аллы, которому вторил озабоченный голос Скорохода.

Ничего, ребятишки, ничего.

— Анжелика, — тихо позвала я, — выходи, поешь.

— А если эти зайдут?

— Не зайдут, — хмыкнула я, — я сейчас туда вернусь. Им не до этого будет. Там такие вещи решаются!

Анжелика выскочила из шкафа, на цыпочках подкралась к столу и набросилась на картошку.

— Да ты ешь, не давись, — сказала я.

— А ты?

— А я на кухне с ними поем. Мы же еще разговор не закончили. Пусть пока посовещаются.

И тут в дверь раздался звонок.

— Ой, — пискнула Анжелика и торпедой метнулась обратно в шкаф.

— Я открою, — сказала я поплелась в коридор.

На пороге стояла давешняя женщина в форме:

— Скороход Любовь Васильевна? — строгим канцелярским голосом спросила она.

— Я самая, — подтвердила я.

— Вам телеграмма. Распишитесь.

У меня сердце опять ёкнуло. И от кого это?

Женщина уже ушла. А я развернула телеграмму:

«Приезжаю третьего апреля тчк жди тчк виталий»

Глава 26

— Ой, смотрите, это же Тамарка, из шестнадцатой квартиры! — с алчным любопытством вытаращилась Варвара Сидоровна, коренастая суетливая старуха с крепкими, словно доски, ладонями, — гля, с кавалером каким-то! С ума сойти!

Она нервно поправила очечки с толстыми диоптриями и вылупилась на яркую деваху в короткой джинсовой юбке, малиновых лосинах и таких высоких каблуках, что непонятно было, как на них можно стоять, не только ходить.

— Проститутка! — авторитетно вынесла вердикт Клавдия Тимофеевна, пухленькая благообразная старушка, но при этом въедливая, как серная кислота, и развернула вязание на другую сторону.

— Почему она проститутка? — я сплюнула шелуху от семечек в кулак и снова потянулась к кульку, скрученному из куска газеты.

Сегодня бежала и у перехода купила у одной тётеньки целый кулёк. Жареные, с солью. Вкуснющие, жуть. Тётенька ещё и сверху приличную такую горсточку досыпала.

Я опять сплюнула шелуху.

— Все они проститутки, — констатировала Клавдия Тимофеевна категорическим тоном и ловко добавила спицами двойной накид.

— Понятно, — кивнула я.

Уже совсем забыла, что такой вердикт подъездные бабки дают всем девушкам и женщинам от пятнадцати до пятидесяти пяти лет, которые проживают в обозримом радиусе. Но зато как же хорошо сидеть у подъезда, весенняя погода радует теплом, везде распускаются последние листочки, а на клумбе у Варвары Сидоровны даже какие-то особо ранние нарциссы расцвели. И теперь она хвастается перед остальными пенсионерками, что тоже держат клумбы, а те ей люто завидуют.

Сегодня был заполошный день. Когда я, словно белка в колесе, крутилась туда-сюда, пытаясь лавировать среди проблем и выжать для себя максимум профитов.

Я опять сплюнула шелуху и задумалась, припоминая, не забыла ли я чего.

Когда мы с Аллой и Скороходом пошли в больницу к Ричарду, которого Анжелика накрутила заранее, их ожидал воистину экзистенциональный шок из-за шикарной истерики, которую пацан закатил.

— Я не поеду в Индию! — возмущался Ричард, — Анжелика сказала, что после свадьбы надо ехать в Индию! А я не хочу! Там мухи цеце!