Баба Яга против!

— Ну, если он и часа без меня прожить не может, то такой любви мне и не надо! — вспылила Яга, балахон свой пыльный стягивая да на спинку дивана с выгнувшей спину кошкой Мег бросая.

Пришлось кошке Мег сдавать позиции.

— Что я о нем, вообще, знаю? Слишком быстро все! Хочу потихоньку и спокойно.

Яся отправилась по лесенку в баньку — умыться. Не удивилась даже ни ванне мраморной, ни умывальне с зеркалом, ни полочкам с травами. Плеснула в лицо водою.

— Так оставайся и узнавай — кто ж торопит-то? — рассудительно сказала Мира. — Я тебе сделаю опочивальню с антресолью и шкафом, как ты хотела.

— Ох, искушаешь, Мира… Не уйду ж я от тебя… Правда, мне в подарок ты чулан пыльный построила, а Ваньке — вот это чудо новомодное… Но если я останусь, если Иван останется, баба Яга пропадет. А мировое равновесие как?

— Думаешь, оно от бабы Яги зависит? И так сплетня давно ползет, что ты на болотах сгинула.

Подсунула Тихомира зубную щетку и пасту. Выдавила Яся пасты на щетку, в рот засунула. Малиновая.

— Иван-царевитш жашкажет.

— У Ивана-царевича теперь суженая есть, закончена его сказка, больше баба Яга ему не надобна.

— А на ижбушку у меня тогда права какие?

— Нечто мы не договоримся, Яся? К тому же, чудесный флюгер тебе принадлежит. Не бабе Яге. А это из-за него все дела закрутились.

— Ладно… — выплюнула, рот прополоскала, щетку отложила. — Еще одну наколдуй, что ли… — усмехнулась. — Для нашего Ивашки… И скажи, пусть не скучает… К вечеру обернусь… Поверить только! Я все бросаю и ухожу в Тридевятое царство!

— Дверка в чулане, — подсказала Мира со вздохом да Вихрю сонную наружу вытолкала. — В том и подарок был. Ты только недолго, хорошо?

— Вечером вернусь — куда я денусь. Теперь спать хочу в опочивальне, а не на старом диване у тети Иоланты, — подмигнула Яся весело. — Пошли, Мег. Поесть тебе дам.

И тут заприметила перышко жар-птицы, как оно у порога лежит и сияет. Вот светло так отчего!

— Ой! Потерял Ванька… Вот растрепа. Ну, вечером ему и отдам. Еще сквозняком унесет.

Сунула Яся предмет волшебный в карман платья, туда, где уже окарина даренная лежала. Подхватила кошку Мег, да в чулан полезла.

— Домой, в мир перевернутый, — приказала.

— Ну, дай блюдечко! — хныкала Кикимора. — А я тебе — носки.

Связала она их до конца, дно убрала так, что теперь ни одного утопленника, не смердит, даже воздух над болотам посвежел. А Леший все блюдечко зажимает. Скучно!

— Нечего им дорожки путать, — сдвинул Леший брови.

— Ой ли я не знаю, что ты ихнюю Тихомиру через лес к морю напрямик пропустил, — забурчала Кикимора.

Покраснел Леший под своею бородой, на бревнышке заерзал.

— Ага! — ткнула Кики пальцем победно. — Болота все мне рассказали, морда твоя бесчестная. А смертным нельзя так запросто помогать! Законы нарушать!

— Ивану мы помогать обещались. Теперь его судьба с Ягою и связана.

— Твоими, между прочим, стараниями, отец. Угенство твое «Мамба».

— Что за мамба такая?

— Змея такая ядовитая в землях далеких водится. Совсем как ты. Ну, дай блюдечко! До моря они дошли-то хоть?

Солнышко уже над морской гладью поднялось на локоть, и возвращался Иван-не-дурак в избушку с уловом в ведрышке, соленый да довольный. Сейчас закричит он «с добрым утречком!», расцелует суженую свою ненаглядную и…

Домик рыбацкий как был, так и пропал. Покружил Иван по околице — да нет, что тут перепутать-то. Ведерко упустил да и сел в песок.

— Ушли… без меня?

Вот тебе и любовь верная, сердце знойное…

Кикимора задохнулась.

— И такое пропустили! Куда делась избушка?! Ты ж говорил, до моря дошли!

Леший и сам крякал да бороду потирал. Жаль ему было Ивана. По-мужски вот жаль.

— И где Ягуся теперь?.. Кощей забрал? Горыныч унес?..

— Не стали бы они на бабу Ягу покушаться. Скорее, она сама чего-то натворила. Смотри-ка, а это что?

Пригляделись старики, в блюдечко носами уткнулись почитай.

— Мелковато… — пожалела Кики, что очков не носит.

Яга бы им сейчас могла сказать, что достаточно двум пальцами раздвинуть картинку, и яблочко все приблизит. Но Леший и Кики этого не знали. Да и другого производства было их яблочко наливное, могло не сработать.

Поднял Иван с песка вещицу странную. Вроде и домик искусно вырезанный, а вроде и украшение какое, с подвеской аки камень драгоценный. И еще написано что-то, да не по-русски: Made in China.

— И это что ж за диво такое? — пробормотал Иван, прочитать сие не умеючи.

Не так уж волновали его сейчас дива разные, только душа будто шептала нечто вроде:

«Не сбегало твое солнышко ясное — беда с нею приключилась. И вот эта вещица поможет тебе суженую спасти, из избушки она ведь, помнишь?».

Почесал Иван голову под шляпой.

— Что ж это такое? — приглядывался Леший вместе с Иваном к домику с камушком диковинному.

Кикимора щелкнула пальцами.

— Ягуся рассказывала… Будто тут она оказалась случайно из своего мира перевернутого, по вине одной вещицы…

— И что с того? — покосился на жену Леший.

— А то! Выглядит она точно так, как Ягуся рассказывала! Домик резной, над дверкой брильянт подвешен. И еще на ветер поворачиваться умеет. Флю-гер это называется, вот! Приладила она эту вещицу на окошко, а ветер как-то ворвись, что-то там повернулось, и… в избушке она здесь оказалась.

Почесал и Леший в голове.

— Значит, коль Ягуся пропала, а вещица осталась у Ивана, не вернуться ей больше в Тридевятое-то?..

Вещий Олег летел да летел, все головой крутил. Исчезла Тихомира из царства Долмата притихшего, как не бывало. Да только след ее угадывался по деревьям расступившимся и следам куриным на болотах. Из неба видно было, удобно очень.

Наказывала жар-птица ему имя у Яги для нее выспросить да на хвосте принести. Дескать, с именем и зверь, и вещь особой силы набирают, и коль у него, простого ворона, имя есть, то как же ей, жар-птице теперь быть?

Не думал Олежка, что так сложно с птицами волшебными. Как ее увидел — так и голову потерял, и сердце, а теперь жалел. Без головы и сердца очень сложно жить, а не всегда они в заботливые когти попадают…