Бабьи тропы

— Как же быть? — спросил Супонин, сбавляя тон.

Колчин неопределенно ответил:

— Надо присмотреться…

Замолчали.

Валежников сходил на улицу. Посмотрел вдоль деревни.

Вернувшись в горницу, сообщил:

— У мельницы народу много… а в деревне пусто. Никто больше не подъезжает.

— Что же делать-то станем? — опять обратился к мужикам Супонин.

— Станем Павлушку Ширяева сменять, — ответил Валежников и, обращаясь к бородачу, пояснил: — Этот из всех партизан — варнак!.. И семейство их варначье… Особливо старушонка их вредная — все баб мутит…

— Одного его сменим? — спросил Супонин.

Колчин вместо Валежникова решительно ответил:

— Одного.

Супонин взглянул на приехавшего с ним бородача:

— А куда же денем Николая Павлыча?

— В писаря возьмем, — так же решительно ответил Колчин.

— Меня выдвигайте в секретари, а Николая Павлыча возьмем в делопроизводители.

— Вы как, Николай Павлыч, — спросил Супонин бородача, — согласны?

Бородач коротко буркнул:

— Согласен.

Колчин поднялся.

— Ну-с, господа, я должен пойти в ревком. На митинг я должен явиться вместе со своим непосредственным начальством.

Все засмеялись.

— Конечно…

— Идите уж…

Глава 8

Вокруг мельницы-ветрянки собралось около полсотни мужиков и стариков да с десяток баб с малыми ребятами. Богатеи и зажиточные — все были в сборе. Между ними ходили Гуков, Клешнин, Максунов, Оводов, Ермилов, Гусев. Бабы были тоже из богатых домов.

Небольшая группа партизан держалась отдельно. Среди них были Андрейка Рябцов, Никишка Солонец, Афоня Пупков и Сеня Семиколенный.

Совсем в стороне от народа стояли бабка Настасья, Маланья, Параська и Секлеша Пулкова.

Старик Гуков переходил от одной кучки мужиков к другой и, косясь в сторону партизан, тихо ронял слова:

— Смотрите, братаны… поддерживайте волостную власть. Поддерживайте, мужики, Илью Андреича!

Ему так же тихо отвечали:

— Не сомневайся!

Вскоре подошли из ревкома Панфил, Маркел, Павлушка и Колчин.

За ними шли поляной к мельнице Супонин, Валежников и бородатый человек в военной форме.

Здороваясь с мужиками, гости поднялись прямо на крыльцо мельницы. За ними туда же вошел Панфил.

Мужики и бабы быстро сгрудились к ступенькам.

Стоя на тесном крылечке, Супонин отмахивался от Панфиловой дымящей трубки и нарочно громко и шутливо говорил:

— Чтоб тебя якорило, Панфил Герасимыч… зачадил… не продохнешь…

В толпе засмеялись.

А Панфил покосился на Супонина, вынул изо рта трубку и спросил, обращаясь к собравшимся:

— Как, товарищи, начнем?

— Волк тебе товарищ! — крикнул кто-то из толпы. На крикуна зацыкали:

— Перестань!

— Кто это ругается? Неладно…

— Начинай, Панфил!

Посеревший сразу Панфил затянулся из трубки, пыхнул синеватым дымком и сказал:

— Объявляю митинг открытым. Намечайте председателя.

— Илью Андреича! — закричали из толпы. — Супонина! Илью Андреича!

Жидкие голоса партизан выкрикивали своего кандидата:

— Комарова Панфила! Комарова!

Но их дружно заглушали:

— Супонина! Супонина-а!

Панфил взмахнул трубкой, крикнул в толпу:

— Проголосуем, товарищи!.. Кто за Супонина?

Богачи и толпившиеся вокруг них мужики дружно подняли руки.

— Опускайте, — сказал Панфил. — Теперь пусть поднимут руки те, которые за меня…

Подняли руки только шесть партизан, еще два мужика из толпы и Колчин.

Панфил растерянно смотрел на толпу, не веря своим глазам.

Бабка Настасья, по-прежнему стоявшая в стороне с Маланьей, Параськой и Секлешей, толкнула локтем своих соседок и тихо сказала:

— Ну, девоньки… помогать надо…

Они вчетвером взмахнули вверх руки.

Ошеломленный Панфил взглянул на них и потупился:

— Мало… Ну ладно… Теперь намечайте секретаря.

— Колчина! — закричали в толпе. — Колчина!

— Ширяева! — надрываясь, закричали партизаны.

И опять тем же количеством голосов избрали секретарем Колчина.

Панфил затянулся из трубки, сплюнул себе под ноги и, отходя к уголку крылечка, бросил Супонину:

— Валяй, Илья Андреич, ваша взяла…

Выдвигаясь вперед и опираясь руками о перекладину, Супонин сказал громко и с ухмылочкой:

— Что поделаешь, Панфил Герасимыч, меня выбрали, а не тебя! Ну, да ничего… Постараемся и мы.

По ступенькам быстро вбежал на крылечко черненький юркий Колчин и так же быстро сел к заранее приготовленному столику.

Краснощекий, рыжебородый, улыбающийся Супонин благодушно заговорил, обращаясь к толпе:

— От имени Советской власти благодарю вас, граждане товарищи, за избрание… как за себя, так и за товарища Колчина.

Толпа молчала. Все напряженно ловили слова Супонина. Ждали от него первого оглушительного удара по партизанам.

Партизаны по-прежнему стояли отдельно, маленькой, жалкой кучкой. Метали злобно взгляды вверх, на крылечко. Но чувствовали свое бессилие и молчали. В уме ругали тех, что остались на лугах.

Панфил, притулившийся спиной к мельнице, стоял позади Супонина и никак не мог собраться с мыслями. В голове у него только одно мелькало: «Надвигается опасность!..»

А Супонин все так же благодушно говорил:

— Вот, граждане товарищи… поздравляю вас… хм…

Он запнулся и, подбирая слова, продолжал:

— Как бы сказать… уж не знаю, как вас поздравить… Ну, только объявляю вам, что поставлен я Советской властью… председателем над волостью… как настоящий мужик от сохи… А теперь сообщаю вам, граждане товарищи, зачем я приехал по такой несусветной жаре…

И опять остановился раскрасневшийся и вспотевший Супонин. Достал из пиджака красный платок. Обтер пот с лица.

— Как все мы поставлены Советской властью, — продолжал он, — и должны все соблюдать крестьянский интерес… Сами знаете, какая у нас власть… Рабоче-крестьянская у нас власть, вот какая!.. Значит, о крестьянах и думать надо… А у вас в Белокудрине немножечко выходит неладно… К нам в волревком давно уж доходило… Ну, только мы терпели… А дальше волостная Советская власть терпеть этого не может. Потому как мужику ущерб…