Бабочка огня

После завтрака, сложив на поднос грязную посуду, я отношу ее на кухню, а вернуться решаю другим путем, чтобы немного освоиться. В доме несколько лестниц, и в какой-то момент я понимаю, что заблудилась. Но потом, оказавшись у гостиной, где уже была утром, слышу воркующий смех Ольги.

Закинув ноги на журнальный столик, она болтала по телефону, и вид у нее при этом, такой, что у меня не остается сомнений – она разговаривает с мужчиной. С мужем? Ну, я бы поспорила на свой указательный палец, что это не так. А указательный палец – вещь в хозяйстве необходимая.

До обеда нахожусь рядом с детьми. Судя по всему, время обеда в этом доме тоже величина непостоянная, поэтому я заранее попросила у Таисьи приготовить куриную лапшу в отдельной кастрюле. Не сказать, что Таисья была довольна моей просьбой, но солянка, которую она сварила, для детей младшего возраста совсем не полезна. Честно говоря, я все еще нахожусь в некотором ступоре. В моем понимании, наследники богатого отца должны как сыр в масле купаться, а у них даже игрушек толком нет. У меня их тоже не было, хотя, опять вру – была кукла – с облезлыми волосами и обгрызенными пальцами. Нашла ее на пустыре, назвала Машей. Маша-потеряша, три рубля, и наша.

Дети относятся ко мне с опаской, и в этом нет их вины. Стараюсь говорить тише, потому что Ваня вздрагивает от любого громкого звука. Сидеть в четырех стенах невыносимо, поэтому я решаю пойти с ними на прогулку. Разумеется, у меня есть определенная цель – увидеть дом снаружи, «поводить жалом», как говаривал мой дед, но еще я полна желанием вывести детей на свежий воздух, а в это время проветрить их комнату. Мне нравится детский запах, но я дала себе установку быть «своей среди чужих» и мне не следует об этом забывать.

Мальчишки одеваются сами, ну, то есть, изо всех сил стараются. Макар помогает Ване, и я стою дубом, глядя на то, как он пыхтит, вдевая молнию на куртке. Когда у него это наконец получается, глаза его победно вспыхивают. Младший натягивает на себя шапочку. Простую трикотажную шапку по типу лыжной, а не какую-то там берберри-шмерберри, что при таких родительских деньгах выглядит странно. Но в целом я даже согласна, что тратить безумные средства на одежду для одного сезона глупо. Дети растут быстро. Я вон донашивала шмотки, и ничего. Надеюсь, у Таньки появились новые вещи. Слышала, что в детских домах с этим проблем нет. Но все равно, как бы там ни было, сестру я заберу. Мне без нее тошно, а ей без меня.

Как и этим мальчишкам друг без друга.

«Поместье» окружено высоким забором. На территории есть бассейн, сейчас он укрыт пластиковой крышей. Перед воротами – охранная будка. Спиной чувствую на себе чужой взгляд, но не оборачиваюсь. Мы с детьми идем по дорожке. Я надеюсь, что здесь есть детская площадка, но мои глаза упираются лишь в постройки: летняя кухня, беседка, мангальная... Парком явно занимался специалист. Деревья и кусты пострижены, снега практически нет, уличная плитка красивая, узорчатая, дорогая.

И все же нам удается найти небольшой сугроб за беседкой и, чтобы занять мальчишек, я начинаю выковыривать из него жесткие ноздреватые куски. Большого снеговика уже не вылепишь, но пару маленьких и кривеньких вполне. Я люблю снег...

Вместо глазок – камешки с клумб, вместо рук – упавшие веточки. Кажется, мальчишкам нравится моя задумка, особенно Ване. Он такой трогательный в своем старании, что я не могу отвести от него глаз. Он молчун, чаще использует жесты. Но Макар его хорошо понимает.

– Вы ходите в детский садик? – спрашиваю старшего брата, хотя прекрасно знаю ответ.

– Нет, – коротко отвечает он и пытается вдавить осколок гравия в твердый слипшийся комок. У него не получается, и я вижу выступившие на его глазах сердитые слезы. Протягиваю руку, но он отворачивается и бросает камешек в сторону.

– Какие сказки тебе нравятся? – не отстаю я, пытаясь отвлечь его и вспомнить, что сама любила в его возрасте.

Тишину я любила, вот что. Но в нашем доме я такого счастья не припомню, потому что...

– Эй, девушка! – вдруг окликнул меня мужской голос.

Я обернулась.

К нам подошел мужчина, похоже, охранник.

– Вы – новая няня?

– Да.

– Идите в дом.

– А дети?

– И детей заберите.

Ладно. Жаль, что погуляли мало.

– Макар, Ванечка, нам пора.

Думала, мальчишки заартачатся, но они молча оставляют свое занятие и следуют за нами.

Помогаю им раздеться. Держась за руки, они поднимаются наверх. На лестнице Ваня оборачивается и смотрит на меня так, будто ждет, что я последую за ними.

– Я скоро! – пообещала я.

А сама иду вслед за охранником в небольшую комнату вроде кабинета. Пара закрытых шкафов, стол, несколько стульев. На одном сидит Ольга, на втором – молодой мужчина в костюме и галстуке. Перед ним раскрытый ноутбук и какой-то прибор, подключенный к нему.

– Присаживайтесь, – вставая, сухо предлагает он мне. Затем крепит датчики к моим пальцам и довольно туго стягивает манжет на моем предплечье.

– На мои вопросы отвечайте только: да и нет. Все понятно?

– Да.

Несколько секунд он буравит меня тяжелым взглядом, а я ощущаю покалывание в висках.

– Вас зовут Маргарита Анатольевна Дымова?

– Да.

– Вам девятнадцать лет?

– Да.

Мне почти двадцать. Мой день рождения первого июня. В день защиты детей. Легко запомнить, но грустно вспоминать.

– Вы родились…

Глава 3

Рита

Я родилась в Солониках, в маленьком поселке на берегу Черного моря. В отличие от Сочи и Лазаревского, здесь тихо и спокойно, а в некурортное время еще и тоскливо. Народ в основном держит гостевые дома, работает в кафе и торговых точках, но многие из них закрываются, когда происходит спад отдыхающих. Про наш поселок вообще мало кто знает, к тому же, как я говорила, здесь царит смертная скука. А людям хочется зрелищ.

Несколько лет моя мать работала горничной в отелях Сочи и Лазаревского, но каждый раз вылетала с работы со свистом. Причины каждый раз назывались разные, но суть дела не меняли. Мать всю свою сознательную жизнь пребывала в поиске. Не себя, разумеется, а спутника жизни. Собственно, наше появление с сестрой на свет оказалось результатом ее «работы». Не знаю, на что она надеялась, когда крутила «шуры-муры» с приезжими, но те уезжали, так никогда и не узнав, что симпатичная горничная родила ребенка. Мать относилась к этому просто и не слишком горевала. Статус матери-одиночки ее вполне устраивал. Она получала «детские» и продолжала свою разгульную жизнь, не особо заботясь о завтрашнем дне и все еще надеясь прилепиться к кому-нибудь хотя бы на время.