Бабочка

Когда был подан кофе, Волков, отхлебнув первый глоток, устремил взгляд на физика:

– Ну, что, Сергей Иванович, какой на сегодня план?

– План, Олег Васильевич, достаточно прост. Самое первое и самое важное - это отправить послание Сталину. И вот тогда, в зависимости от его реакции, будем подключать и Генеральный штаб, и Министра обороны и всех, всех, всех.

– Понятно. Что ни будь от меня, лично?

– Хочу, что бы Вы взглянули на проект письма Сталину, если, что поправьте.
– Ковалёв достал из кармана свой электронный блокнот, нажал на нём пару кнопок и передал Волкову. Президент глянул на экран:

– В фоторедакторе сами работали?

– Ну да, кому ещё можно было доверить.

– Да, тут Вы правы, - задумчиво произнёс Волков.
– И как Вы думаете переслать это послание Вождю?

– Это то, как раз, самое простое, ну, с моей точки зрения. Мне нужно попасть в кабинет Вождя, именно в то место, где стоял его рабочий стол.

Тут уж улыбнулся Шенкерман:

– А это с нашей стороны плёвое дело. В этом здании, на втором этаже, в правом крыле музей Иосифа Виссарионовича Сталина (Джугашвили).

– А есть такое время, когда там не бывает посетителей?

Тут уж вмешался Министр Обороны:

– За это не переживай, музей закрытый, там бывают только экскурсии по предварительной записи. На сегодня посетителей там точно нет, потому, что решили немного навести порядок, да и косметики прибавить не помешает.

– Ну, тогда, - Ковалёв развёл руками, - вперёд и с песнями. Кстати, Игорь, посмотри, я правильно твои данные написал, ничего не напутал, что бы потом не краснеть?

Шенкерман глянул на экран, хмыкнул:

– Всё верно, дружище, можно голубя отправлять.

– Ещё бы распечатать, так, что бы меньше кто видел.

Тут уже Волков хмыкнул:

– Алексей!
– Кинул он в пространство

– Да, Олег Васильевич - Начальник охраны материализовался из ниоткуда.

– Лёша, в карауле есть фотопечатная машина?

– Ну а как же, Олег Васильевич, "Енисей", сто седьмая модель.

Тут уж все присутствующие уважительно покачали головами.

– Вот, Лёша, нужно отпечатать это фото на формате А - четыре, но очень желательно, что бы кроме тебя ЭТОГО никто больше не видел. Что и как я тебе расскажу, но чуть позже. А пока - без вопросов. Договорились?

Волков передал Алексею блокнот, тот кинул взгляд на фото, глаза расширились, он судорожно сглотнул:

– Разрешите выполнять?

– Да, и, по возможности, не долго.

– Я Вас понял.

– Ещё кофе?
– улыбкой спросил Волков.

Когда Алексей вернулся, все посмотрели на результат работы. Вердикт был единодушный: Вождю должно понравиться. Шенкерман глянул на Ковалёва:

– Ну что, Сергей Иванович, запал ещё не растерял?

– Страшно...
– Честно признался Ковалёв, - делать надо, тем более, - он обвёл глазами присутствующих, - с такой поддержкой.

– Тогда пошли, думаю, мужчины нас подождут, рабочих там ещё нет, успеем нормально.

Игорь встал по стойке смирно:

– Товарищ Верховный Главнокомандующий, разрешите...

– Да идите уж, - кивнул Волков, - С Богом!

До кабинета-музея они дошли без препон.

– Ну, вот, ботаник, твоё поле деятельности. Твори!
– Он вытянул руку вперёд, явно имитируя тысячи памятников Ленину по стране.

Кабинет Сталина, не очень большой, около ста квадратных метров, длинный стол для заседаний упирался в двух тумбовый, с толстой крышкой обтянутой зелёным сукном, и с зелёной же лампой на столе. Справа, в стене была дверь.

– А что там? Посмотреть можно?

– Запросто, - сказал Игорь подошёл и открыл дверь, - тут комната отдыха Вождя.

Сергей заглянул. Комната, простая, можно сказать аскетичная. Вешалка, книжный шкаф, пара стульев и простая солдатская койка.

– Отлично, - пробормотал физик, - Скажи, Игорь, здесь всё также стоит, как стояло при жизни Сталина?

– В этом можешь не сомневаться. Всё верно абсолютно, ну может миллиметр туда-сюда.

– Ну, миллиметр роли не играет. Дальше, какое время ты рекомендуешь? Тридцать четвертый год? Десятое апреля, будет нормально?

– Вполне нормально. Серёжа, не менжуйся, успокойся, иначе ошибок насажаем и притащим сюда какого-нито Джек-Потрошителя.

– Да, я понял, спасибо.

Ковалёв стал к столу председателя, лицом к залу. Он залез во внутренний карман и достал толстую серебристо-сверкающую сигару. Открутив колпачок, открыл обычный чёрный фломастер, только очень толстый. Присев на стул, фломастером в воздухе, перпендикулярно столу нарисовал квадрат примерно полметра на полметра. Постепенно внутреннюю полость квадрата затянуло серой рябью, которая немного поволновалась и стала ровной поверхностью. На этой поверхности Сергей своим фломастером стал писать какие-то формулы. Постепенно, с каждым новым символом поверхность становилась всё прозрачнее и прозрачнее. В момент, когда Ковалёв поставил последнюю точку, в окне проступили очертания стола, такого же точно, как и тот над которым писались формулы, но чем-то отличался. Да, он был совершенно новым. Сергей быстро просунул руку в это окно и положил на стол фотографический лист. Затем он, как бы зачеркнул фломастером окно, из угла в угол, и оно с характерным звуком захлопнулось.

– Кажется, получилось, - Ковалёв посмотрел на Шенкермана.

– Серёжа, я не знаю как ты, а у меня мокро не только в штанах.

– У меня та же песня. Пойдём дружище, примем душ, а то нас девчонки разлюбят. А тут, - он показал пальцем на стол, - пара-тройка часов у нас есть.

* * *

C самого утра Иосиф Виссарионович никак не мог понять, что происходит. Визуально - всё было на месте, всё было нормально. Дети ушли в школу, Сталин, в сопровождении Власика пошёл к себе в кабинет. Всё было как всегда, но что-то всё-таки терзало Вождя. Став на пороге кабинета он осмотрелся... Нет, не то. Дошёл до комнаты отдыха, осторожно заглянул. Там тоже всё было как обычно. 'Маразм начинается' - С улыбкой подумал Сталин и вынул трубку из кармана. 'А это что?' - Остолбенел Вождь. На его рабочем столе, прямо по центру лежало нечто, что существовать, в общем, не должно бы... Сталин взял в руки лист плотной, крепкой бумаги, размером с лист альбома, на котором сочными, яркими красками был изображён Московский Кремль, со стороны Спасской башни, с часами. И вид был сверху, так, что рубиновые звёзды виделись особо чётко. А сбоку и внизу листа был напечатан текст, так, как будто напечатали на листе пергамента, а сам лист потом был вставлен в изображение Кремля. Текст был напечатан красивым типографским шрифтом: ' Уважаемый Иосиф Виссарионович! К Вам обращаемся мы, Ваши потомки из 2020 года. Мы хотели бы обратить Ваше внимание на отдельные моменты нашей с Вами общей истории. Если Вам это будет интересно, оставьте на Вашем столе бумагу со словом 'ДА', и тогда мы прибудем к Вам, что бы вести дальнейшие переговоры. Если же у Вас нет желания контактировать с нами - оставьте на том же месте бумагу со словом 'НЕТ', и мы Вас больше не побеспокоим. С глубочайшим уважением и надеждой на конструктивный диалог:

Ковалёв Сергей Иванович и Шенкерман Игорь Францевич'.

Сталин, по привычке, перевернул документ, набил трубку, закурил. Создавалось впечатление, что Вождь всматривается в будущее и решает, что делать с этим, таким невероятным, посланием. На самом деле он уже всё решил, с самых первых строк этого письма, но необходимо было успокоить нервы. Со времён тюрем царской охранки Сталин не чувствовал ТАКОГО волнения.

Подняв трубку телефона, Иосиф Виссарионович произнёс:

– Товарищ Поскрёбышев, зайдите ко мне.

В дверях появился секретарь Вождя. Как всегда, без слова, но в глазах вопрос.

– Товарищ Поскрёбышев срочно закажите два пропуска в Кремль на имена Ковалёв Сергей Иванович и Шенкерман Игорь Францевич. На пропусках поставить отметку - пропустить без досмотра и без проверки документов. Всё, и, будьте добры, поторопите с выпиской пропусков. Пропуска принести мне. Вопросы? Нет, тогда выполняйте.

Пока секретарь бегал с поручением Сталин на обороте послания из будущего написал крупное 'ДА' и дописал: 'Эти пропуска дадут вам возможности пройти ко мне без досмотра и проверки документов. Я буду ждать вас к 12-00. Думаю, что это будет не слишком рано. Жду вас, дорогие потомки. И.В. Сталин'