Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник)

Алёна открыла книжечку. Это был сборник стихов, коротких очерков и ярких цитат об обворожительных представителях царства животного мира, типа членистоногих, класса насекомых, отряда чешуекрылых — именно так на сугубо замороченном научном языке именовались лепидоптеры, то есть бабочки, Lepidoptera Linnaeus, 1758, что значило: в 1758 году они были описаны Карлом Линнеем. Алёна также узнала, что бабочки делятся на подотряды — бесхоботковые, хоботковые, гетеробатмии, а также первичные зубатые моли. Впрочем, ни одно точное сведение не задержалось в ее голове дольше чем на полминуты, а потому она с детским восторгом перешла к чтению цитат и стихов.

Набоков — само собой! И еще длинное-пре-длинное стихотворение Бродского восхитило Алёну, особенно строчки:

На крылышках твоих зрачки, ресницы — красавицы ли, птицы — обрывки чьих, скажи мне, это лиц портрет летучий?.. Возможно, ты — пейзаж, и, взявши лупу, я обнаружу группу нимф, пляску, пляж… Я думаю, что ты — и то и это: звезды, лица, предмета в тебе черты. Кто был тот ювелир, что, бровь не хмуря, нанес в миниатюре на них тот мир, что сводит нас с ума, берет нас в клещи, где ты, как мысль о вещи, мы — вещь сама?

О бабочках писал стихи даже «Анакреон под доломаном» Денис Давыдов! Но по сравнению с Бродским они показалось Алёне скучными, и она перешла к прозе. Перелистнула страницы восхищенных словоизвержений английских натуралистов Генри Бейтса и Альфреда Рассела Уоллеса, француза Эжена Ле Мульта, а потом…

«Лишь только дошел я до половины ближайшего левого оврага, задыхаясь от жары и духоты, потому что ветерок не попадал в это ущелье, как увидел в двух шагах от себя пересевшего с одного цветка на другой великолепного Кавалера… Я так был поражен неожиданностью, что не вдруг поверил своим глазам, но, опомнившись, с судорожным напряжением смахнул рампеткой бабочку с вершины еще цветущего репейника… Кавалер исчез; смотрю завернувшийся мешочек рампетки — и ничего в нем не нахожу: он пуст! Мысль, что я брежу наяву, что я видел сон, мелькнула у меня в голове — и вдруг вижу, в самом сгибе флерового мешка, бесценную свою добычу, желанного, прошенного и моленного Кавалера, лежащего со сложенными крыльями в самом удобном положении, чтобы взять его и пожать ему грудку. Я торопливо это исполнил и, не помня себя от восторга, не вынимая бабочки из рампетки, побежал домой. Как исступленный, закричал я еще издали своему дядьке Евсеичу, который ожидал меня у крыльца: «Дрожки, дрожки!»… Я вошел в комнату, положил рампетку на стол, поглядел внимательно на свою добычу и, кажется, тут только поверил, что это не мечта, не призрак, что вот он, действительный Кавалер, пойман и лежит передо мною. Из предосторожности я в другой раз пожал грудку моему Подалириусу, бережно опустил его в картонный ящичек, накрыл бумажкой, а остальное пространство заложил хлопчатой бумагой, чтобы от езды бабочка не могла двигаться…»

Этот пылкий рассказ лепидоптеролога о том, как он поймал сачком (рампеткой) знаменитую бабочку Кавалер Подалириус, назывался «Собирание бабочек» и принадлежал перу… Сергея Тимофеевича Аксакова, знаменитого русского писателя, автора «Детских годов Багрова-внука», а также «Аленького цветочка».

Аксаков… Улица Аксакова…

«Так… — сказала себе Алёна. — Так!»

Если у нее еще и оставались какие-то сомнения после «полицейского романа», «капуцинов» и «св. Жо… то есть Георгия», то теперь они совершенно рассеялись.

«Что-то я тут засиделась, — подумала наша героиня решительно. — Пора идти и выяснить отношения!»

— Привет, — раздалось за ее спиной, и она обернулась так резко, что человек даже отпрянул.

— Ого, — сказал Андрей. — Ну и реакция у вас. Как у фехтовальщика. Между прочим, поосторожней, у вас на голове бабочка сидит. И на ремне сумки. Стойте, стойте так! — Он выхватил фотоаппарат и приложился к объективу, бормоча: — Еще дубль… еще… Пришлю фотку по электронке, как всегда.

— Ой, — засмеялся проходивший мимо охранник, — как вы перламутровке понравились! И паруснику тоже!

— Перламутровка Аглая, — отчеканила Алёна. — Парусник Гектор.

— Вы лепидоптеролог? — уважительно поинтересовался охранник.

— С некоторых пор, — без всякого смущения ответила детективщица. — В некоторой степени. А это правда Аглая и Гектор?

— Минуточку… — Охранник махнул рукой. Подошла хранительница, более похожая на гусеницу, которой уже никогда не превратиться в бабочку, и, неодобрительно обозрев Алёнины брючки до колен, сказала, что да — это Аглая и Гектор. Алёна не удивилась, только головой покачала. В жизни бывают совпадения не просто потрясающие, а даже удручающие, что она давно усвоила.

— Ну как, позвонила вам Наталья Михайловна? — спросил Андрей.

Алёна уронила сумку, и парусник Гектор, явно обидевшись, улетел к пальме. За ним последовала, снявшись с Алёниных коротеньких кудряшек, и Аглая. Похоже, она к нему неравнодушна. Ну что ж, Гектор такой мачо среди бабочек — черно-красный с алмазным проблеском, способный разбить сердце любой перламутровки!

— Да почему Наталья Михайловна должна была мне звонить? — пробормотала изумленная Алёна. — По какой причине? Она и координаты мои не знает.

— Знает, знает! Я ей вашу визитку отдал! — сообщил Андрей радостно. — Вы мне нечаянно две дали, они друг к дружке приклеились. Я Наталью Михайловну вчера в гостинице «Октябрьская» встретил. Пришел туда насчет своих постеров, смотрю — она около стойки администратора стоит, а та ей говорит, мол, этого человека трудно застать, он много ездит, но вы можете оставить ему записку, а я передам, и он вам позвонит. Они там еще что-то о времени говорили, но я особо не слушал. Потом Наталья Михайловна повернулась — и мы столкнулись. Я ей сказал, что вы ее ищете, визитку передал… Она так удивилась, что вы писательница…

— Да, — сухо сказала Алёна. — Я ее понимаю.

Так, значит, у Натальи Михайловны еще вчера был ее телефон. Однако она не позвонила.

Хотя нет, кто-то же звонил поздним вечером…

Она? Не она? Выяснить можно, только найдя черный «Форд». Однако сейчас Алёне не до его поисков. До «Октябрьской» ходу десять минут, и даже «подниматься и опускаться» не понадобится.

Она вошла в вестибюль и подошла к стойке:

— Извините, вы не подскажете, в каком номере остановился господин Шведов? Кирилл Шведов.

1918 год

Аглая собралась с силами и дернула за шнурок. Прокатился отдаленный звон, и на уровне ее лица приотворилась малая щелочка. Мелькнул острый карий глаз, прозвучал голосок Глаши:

— Кто там?

— Вам нужна кухарка?

— Ах! — раздалось за дверью радостное, послышался знакомый грохот засовов, запоров, задвижек, замков, а потом перед Аглаей показалось счастливое Глашино лицо:

— Вы в кухарки?

И тотчас на лице горничной мелькнула некая оторопь.

— Не похожи на кухарку-то…

Вот этого Аглая и боялась. Еще в прошлый раз боялась. От того и пошли все ее неприятности!

— Ну, проходите покуда, — не слишком решительно пригласила Глаша. — Пойду узнаю, когда госпо… то есть товарищ доктор смогут тебя… вас принять, чтобы обсудить жалованье… и вообще…

Глаша еще запирала замки, когда дверь приемной доктора отворилась — и на пороге появился высокий, атлетически сложенный господин (назвать мужчину товарищем язык не поворачивался!) с очень красивым, чеканным лицом и тщательно подвитыми усами а la empereur Wilhelm. Его каштановые волосы лежали гладко под шелковой сеткой, бархатный халат сиял атласными отворотами. Кого-то он очень сильно напоминал Аглае, этот незнакомец, вроде бы она совсем недавно видела очень похожего человека…