Багровая смерть

Я вздохнула и потянулась к Дамиану. Его рука была странно теплой для того, кто потерял так много крови и пока не питался. Мы соединили руки, глядя друг другу в глаза, и опустили щиты. Натэниэл держался за меня, но не сделал ничего, чтобы коснуться вампира.

Я старалась не почувствовать ничего лишнего, но у Дамиана было множество чувств. Печаль, усталость, злость, смущение, но в основном усталость. Кардинал сделала многое из того, что делают крайне ревнивые люди; она измучила его, измучила его эмоционально. Я попыталась ощутить ту любовь, которую я уловила несколько часов назад в его офисе, но не нашла. И что это значило? Что она не была настоящей, или что Кардинал израсходовала ее до остатка, как будто любовь была стаканом, который двое наполняют любовью, лаской, радостью, сексом, всеми теми вещами, что превращают двоих в пару, а когда он наполнен, то можно его осушить с помощью бессердечия, горя, боли, ревности и злости.

— Как мне жаль, Дамиан, — сказала я наконец.

— Нам очень жаль, — поправил Натэниэл.

— Я чувствую себя измотанным. Я больше так не могу, — ответил он.

— Не можешь чего?

— Чтобы мы с Кардинал были вместе.

— Ты чувствуешь, что все кончено.

— Думаю, да, — кивнул он.

— Ладно, теперь давайте отмоемся.

Мы все еще были связаны эмоционально, так что я почувствовала вспышку надежды, а под ней — сильное желание. Его нужда в сексе со мной была такой сильной, что на секунду у меня перехватило дыхание. Я вернула щиты на место, и внезапно мы просто держались за руки. Это было приятно, но не было той интимности, что секунду назад.

Тело Натэниэла дернулось позади меня, как будто мои встающие щиты ранили его.

— С тобой все хорошо? — спросила я.

— В следующий раз, когда мы будем связаны, предупреждай меня, прежде чем так поступать, Анита. Это пиздец как больно.

— Прости. Я не хотела никому причинять боль.

— Прости, что ты почувствовала мою нужду и чувствуешь себя неловко, — сказал Дамиан, попытавшись забрать у меня свою руку.

Я удержала ее и ответила:

— Эмоции немного сильноваты, но все нормально, ты имеешь право чувствовать, что чувствуешь.

— Это не отпугнуло тебя?

— Каждому нравится быть желанным, и наша метафизика значит, что мы связаны таким образом, чтобы желать друг друга. Как сказал Каазим, вожделение — фишка моей кровной линии.

— Я знаю, что это заставляет тебя чувствовать себя неуютно, но я рад, что это не насилие, или гнев, или какая-нибудь еще из кучи жутких вещей, Анита.

— Я тебя не порицаю, и если честно, секс — судьба не худшая, чем смерть, и я знаю, что Любовник Смерти мог питаться от каждой смерти, причиной которой он становился, и это самая жуткая кровная линия. Линия Жан-Клода не худшая из всех.

— Нет, не худшая.

— Ты даже не представляешь, насколько это правда, — сказал Каазим. Легкая дрожь пробежала по его телу, и я поняла, что он содрогнулся. Арлекин были наиболее стойки к такому открытому выражению страха, так что, что бы он ни вспомнил, оно должно быть поистине ужасающим. Я не спросила, что именно он вспомнил. Мне было достаточно своих собственных плохих воспоминаний, и я не хотела заполучить еще больше.

— Мы примем душ, чтобы смыть с нас все это, — сказала я и потянула Дамиана к ванной комнате.

— Харрис сказал, ему приказали не оставлять вас троих без наблюдения, — окликнул нас Бобби Ли.

— Да.

— Тогда оставьте дверь открытой.

— Я бы предпочла несколько больше уединения, — возразила я.

— Я знаю, что бы ты предпочла, дорогуша, и я с удовольствием дал тебе это, но если ты закроешь дверь и что-нибудь случится, я не хочу объяснять Жан-Клоду, или Мике, или кому-то из твоих кавалеров, как мы позволили тебе быть раненной из-за того, что были слишком деликатны, чтобы ты оставила дверь открытой.

Я вздохнула, но не могла его винить. Если бы мы поменялись ролями, я тоже не хотела бы давать кому-то объяснения.

— Прекрасно, но оставайтесь за дверью. Дайте мне хоть иллюзию уединения.

— Все, что скажешь, дорогуша.

— Чушь собачья, Бобби Ли.

— Прости, — усмехнулся он.

— Мы собирались заняться сексом в душе, как только отмоемся, а то, что ты смотришь, заставит Аниту чувствовать себя неловко, — добавил Натэниэл.

— Не припомню, чтобы соглашалась на секс в душе, — заявила я.

Натэниэл терпеливо посмотрел на меня:

— Анита, мы пытались просто поспать рядом с Дамианом, и кошмары и кровавый пот совсем не стали лучше.

— Стало только хуже, — сказала я.

— Кровь — да, но не намного в сравнении с предыдущим разом. А кошмар был не так уж плох, — возразил Дамиан.

— Видишь? — сказал Натэниэл.

— Я не понимаю, почему любая проблема упирается в секс.

— Не любая. Иногда нам приходится убивать людей. Предпочтешь такое решение? — спросил Натэниэл.

— Нет, — сказала я, это прозвучало сварливо даже для меня.

— Мы отведем глаза, если вы займетесь сексом в душе, — сказал Бобби Ли.

— Я не отведу из страха, что буду смотреть в другую сторону в неправильный момент, и Дамиан причинит им вред, — отрезал Каазим.

— Это были пустые слова, Каазим, чтобы Анита почувствовала себя лучше.

— О, извини. Я все испортил?

— Забей, — сказала я.

Натэниэл потянул нас в сторону ванной.

— Вы действительно собираетесь заняться сексом в душе? — уточнил Дамиан тихим голосом, хотя знал, что оба оборотня его услышат; иногда иллюзия — все, что у нас есть.

— Да, — сказал Натэниэл.

— Нет, — запротестовала я.

— Приятно знать, что мы приняли решение, — сказал Дамиан, умудрившись, чтобы это прозвучало саркастично и немножко, будто он смеется над собой.

— А если не душ? Я подумал, мы отмоемся и воспользуемся кроватью, но сейчас у нас много публики, а Анита не будет этого делать перед Бобби Ли и Каазима.

Дамиан оглянулся на двоих охранников:

— Я тоже не очень люблю, когда за мной наблюдают.

— А я люблю, но не думаю, что кто-то из них вуайерист, а вы двое не станете этого делать, пока они смотрят, так что душ — самое то, — сказал Натэниэл.

Дамиан дотронулся до подсохшей крови на своем лице:

— Чем бы мы ни занялись, я хочу вначале смыть это с себя.

— Не волнуйся, — сказал Натэниэл. — Секса не будет, пока мы не отмоемся.

— Я все еще не давала согласия, что секс вообще будет, — напомнила я.

— Вначале отмоемся, а там будет видно, — сказал Натэниэл, но, казалось, он был более рад этому, чем я или Дамиан, если уж на то пошло. Вампир стал на удивление тихим, когда Натэниэл встал на его сторону. Мне было интересно, беспокоился ли Дамиан, что Натэниэл посягал на его добродетель. Ему не о чем беспокоиться; я знала, что если бы Натэниэл подумал, что Дамиану этого хочется, то давным-давно сорвал бы свою вишенку. Я не сказала эту часть вслух, но могла бы, если Натэниэл будет слишком давить со всеми этими штуками касательно секса.