Багряный лес

— Покороче, — попросил Переверзнев.

"Автобус с террористами пересек Контрольный пункт Чернобыльской зоны в поселке Дибровы Ровенской области в ноль часов одиннадцать минут по киевскому времени".

— Спасибо. На пять часов утра подготовьте для меня доклад о дислокации подразделений МВД и армии на границе с Чернобыльской зоной.

"Есть, господин министр".

Наверное, единственное, что он по-настоящему любил так это свой дом, собственное жилище. В молодости, за хлопотами серьезной и опасной работы, он часто мечтал о том, что когда-нибудь у него будет место, где он сможет быть самим собой. Грезил о том, что сможет там, в своем доме, быть наедине с собственными мыслями, не играть различных ролей, которые от него требовали и жизнь, и служба. В какой-то мере эта мечта толкнула его десять лет назад на службу к Тодору Караче. Другого выхода и способа стать независимым человеком у него тогда не было — разведка учила: не имей ничего, чтобы быть свободным и, значит, живым. Это было действительно так. Материальное привязывает к себе, заставляет себя любить и о себе заботиться, а человек, посвятивший себя разведке, был обречен иметь только долг и обязанности.

У Олега не было дома. Была квартира. По возвращении из Алгонии, занимаясь легализацией своего капитала, он долго перебирал предложения различных агентств, торгующих в столице недвижимостью, но долго не мог решиться на что-то определенное. Он не мог объяснить ни себе, ни тем более служащим агентств, какими критериями руководствуется в выборе своего будущего жилища. Хотелось простора не только внутри квартиры, но и за ее границами. На его деньги ему предлагали все самое дорогое, но те квартиры были для него какими-то незавершенными. Это относилось не к планировке, не к оснащению, не к ремонту. В них постоянно чего-то не хватало… Чего-то. Но теперь, когда у него была эта, в непрестижном, как могло показаться другим, для его положения районе Беличи, что на самой окраине Киева, эта квартира стала материализацией его давней мечты: четыре просторные комнаты, обставленные дорогой и редкой мебелью, все белое, словно ее обитателю не доставало чистоты обыкновенной, как принято считать — санитарной, и, главное, вид из всех окон квартиры… Он открывал бескрайность мира, наливал сердце и душу той спокойной свободой, которую могут воспринять и ценить только те, кто большую часть жизни отдал морю, либо странствиям, когда жажда пути и дорог остается тоской в сердце на всю жизнь, а время требует определенности. Из окон квартиры была видна загородная даль, которая лежала за синей гладью озера под бескрайним небом, нежно и прочно.

Когда ему предложили квартиру недалеко от левого берега Днепра. Там тоже была эта зовущая даль. Но в ней не было покоя — река постоянно двигалась. Озеро же, Беличевский Став, был неподвижным и наполненный степенным покоем в своих берегах.

Он не занимался домашней работой, у него, с момента возвращения из Алгонии было достаточно средств, чтобы нанимать домохозяйку. В этот раз это была очень молодая женщина. Возможно, у нее была какая-то чисто женская надежда на то, чтобы устроить собственную жизнь, а, возможно, и чувства. После её посещений, которые происходили с договорной периодичностью — четыре раза в неделю, квартира с каждым разом становилась всё более уютнее. Она одомашнивалась, как называл это состояние сам Олег. Нет, женщина ничего не добавляла к тому, что было, не изменяла его. Все, напротив, оставалось на прежних местах в состоянии полусонной и строгой аскетичности. Но изменения все-таки были. Их могла пРовности только женщина, такие же необъяснимые, как и она сама. Хозяин был благодарен ей за это, материально. Не более того, что было совсем не трудно. Они виделись очень редко, и эти встречи были случайными, когда те или иные обстоятельства приводили Переверзнева среди рабочего дня домой. И хорошо, что это было именно так. Ему, кто за годы хоть в чем-то и как-то разобрался в женщинах, было нелегко читать в глазах этой женщины надежду.

Открыв дверь собственной квартиры, Олег замер, не решаясь сделать шаг через порог. В доме был кто-то чужой. Он бросил быстрый взгляд на наручные часы. 1:34 ночи. Рука спокойно скользнула за пояс джинсовых брюк, вынула пистолет из кобуры и взвела курок. Вполне могло оказаться так, что домработница осталась на ночь. Были и такие случаи между Олегом и этой женщиной… На это указывало то обстоятельство, что ключи от квартиры были только у него и у неё. За три года он привык к этой женщине, нею производимому ею шуму, сделанной ею уборке, аромату приготовленной ею пищи. И сейчас он четко определял, что в его квартире чужая женщина. Прежние приметы никак не сходились с настоящими: их вообще не было, кроме запаха дорогой парфюмерии, который был настолько свеж и ярок, что можно было определенно сказать, что их обладательница не только без спроса вошла в чужую квартиру, но и осталась в ней.

Стараясь не нарушить тишины, которая сковала гулкие просторы квартиры, и не пряча оружия, Олег наконец вошел в квартиру и включил свет в прихожей. Сразу бросился в глаза дорогой фирменный дорожный багаж — большой чемодан и две сумки, которые стояли возле одежного шкафа. Олег спрятал оружие. Преступник не мог войти в чужую квартиру со своими вещами, а тем более их оставить, а профессиональный убийца, в роли которого — ничего удивительного — могла оказаться и женщина, не стал бы щеголять таким богатым букетом приятных и нежных запахов, заранее выдавая свое тайное присутствие.

Кроме всего, Олегу показалось, что эти запахи он сегодня уже где-то слышал. Он обладал профессиональной памятью, но надо было немного времени, чтобы покопаться в ней. Для этого он прошел на кухню, выложил в холодильник купленные в ночном магазине продукты, затем проследовал в спальню и переоделся, делая всё это нарочито неторопливо. Когда он был уже одет в просторный и удобный домашний костюм, его лицо озарила озорная улыбка. Олег уже знал, кто пришел в его дом без приглашения. И этот визит ему был приятен. Эта женщина, которая сейчас находилась где-то в его квартире, заслуживала всего, кроме грубости (которую, впрочем заслуживала более всего, за свою бесцеремонность)… Но как часто бессильны мужчины (а, может, как раз наоборот, сильны) перед напором красивых женщин.

Он вел себя в своей квартире теперь нарочно громко. Производимый им шум был усилен просторностью квартиры, но, как ни прислушивался Олег, он не слышал ничьего движения, хотя никогда не жаловался на свой слух. Никто не спешил выйти ему навстречу. Было позднее время, и скорее всего гостья спала.

Он вернулся на кухню и поставил на плиту чайник. Обычно в это время он возвращался со службы, и примерно в это же время отдавал дань позднему, если не ночному, ужину, но в этот раз ему, после ресторана, есть не хотелось. Он подкатил к себе сервировочный столик и стал его сервировать на две персоны. Во время этих хлопот по его лицу пробегала всё та же улыбка, которая выражала и приятное удивление, и изумление, и восхищение…

Пока готовился чай, Олег прошел в свой кабинет и сел к компьютеру. Он достал из кармана дискету и воткнул ее в узкую щель дисковода. Ему надо было немного посидеть и подумать над тем сообщением, которое ему успел перед смертью отослать покойный Кляко. Переверзнев пытался разобраться в нем еще на работе, но не хватало времени.

Сообщение заслуживало пристального внимания, тем более, что по дате отправки документа было видно, что Степан отправил его за двадцать одну минуту до своей странной гибели. И по заключению эксперта, который осматривал место происшествия, было ясно, что Кляко пытался передать милиционерам дискету, документ, который, по его мнению (последнему предсмертному крику), был очень необходим Переверзневу. Скорее всего Степан не доверял в те моменты надежности электронной почты (и оказался прав) и дублировал сообщение на дискете. Дискета необъяснимым образом сгорела. Державший ее в руке милиционер никак не мог объяснить случившееся, как и свои ожоги.

Дисковод долго и отрывисто урчал, считывая информацию с дискеты.

Свидетели, случайные прохожие и милиционеры патрульно-постовой службы, оказавшиеся там в то время, говорили об одном, что покойный бежал так, словно за ним кто-то гнался. Он стрелял. В воздух. Это понятно: пытался таким образом привлечь внимание милиционеров к себе (которые его едва не застрелили!).

Также экспертиза установила, что в квартире гражданки Натальи Козак, были обнаружены следы еще одного человека, женщины. Сама Наталья в данный момент находилась в больнице, в каком-то странном состоянии прострации. Она не воспринимала ничего и никого. Олег заезжал в клинику и сам видел ее неподвижное лицо. На нём застыла маска невероятного ужаса, и не было сил смотреть на эту окаменевшую судорогу лицевых мышц. Что произошло у нее на квартире, что и кто толкнул (в буквальном смысле это слова) Степана под проезжающий автомобиль? На эти вопросы могла ответить только Наталья, но, по-видимому, говорить она собиралась не так скоро. Оставалось ждать, но время… Оно сейчас было главным режиссером событий. Его попросту не было на все эти ожидания. Олег пытался поторопить врачей, объяснить им необходимость того, чтобы они поскорее вывели эту женщину из ступора, но они в ответ неопределенно пожимали плечами и несли что-то совершенно невозможное о каком-то чуде и двух-трех годах…

В дополнение к этому, та же самая экспертиза осталась непреклонной в выводе, что Кляко Степан Федорович стал в первую очередь жертвой собственного безумия. Олег же оценивал их позицию не иначе, как нежелание работать над этой проблемой. Безумие было той областью, которую можно было никак не объяснять, и умыть руки. Они не хотели слушать даже министра, который, как ученый попугай на птичьем рынке, заученно твердил, что давно знал Степана и не представляет его охваченного безумием. В ответ на это они даже не скрывали своих снисходительных улыбок, мол, что ты понимаешь: с ума может сойти любой из нас и в любой момент. И когда он впервые увидел электронный документ, который успел передать ему Кляко, а точнее то, что от него осталось, был момент, когда он было уже согласился с выводами экспертов…

На компьютерном мониторе была видны строки сообщения:

Главному +++++++++++++++++++++++++++++++ автобус ++++++++++++++++++++ игра +++++++++++++ серьезно+++++++ ++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++ необходимо очень серьезно отнес+++++++++++++++++++++++++++++++++++ Ал+++++++++++++++++++++ Анастасия ++++++++++Анастасия +++++++++++++++++ Анастасия ++++++++ Анастасия +++++++

До скорой встречи. Анастасия

По началу кресты в сообщении его ничем не заинтересовали, разве что заставили досадовать: таким способом компьютер помечал ту часть текста, которая была испорчена, стала непригодной для чтения. Это было слишком естественным, чтобы привлекать к себе внимание. Но насторожил Посуш Григорий Николаевич, старый и главный эксперт министерства: