Багряный лес

— Что это? — выдохнул Леонид. — Что это, черт бы вас побрал? — закричал он, когда испуг взял в тиски его душу. Он, наконец, понял, что сбил насмерть человека.

Он обернулся и увидел, как лавируя между едущими автомобилями, к его машине бегут с пистолетами в руках милиционеры. Он заметил, как один из них, держа что-то в руках, вдруг упал… В его руках ярко горел огонь. Милиционер крутился на асфальте, стараясь сбить огонь с рук и с тех предметов, которые держал, но с криком боли бросил и с удивлением смотрел, как быстро догорают вещи, лежа рядом с ним.

— Эй, вылезай из машины! — приказал подбежавший первым милиционер. — Руки за голову!..

— Я не виноват, — сказал Леонид, но уже открыли дверцу и выволокли его из машины, бросили на асфальт лицом вниз, заломили руки, наступили на шею.

— Там разберемся, — многозначительно произнес милиционер, словно это "там" было высшей инстанцией справедливости, а он — ее верным служителем. — Все вы говорите, что не виноваты… Встать!

Подоспели остальные милиционеры.

— Чертовщина какая-то, — с удивлением произнес один из них. — Влад только взял то, что бросил этот тип, а оно — раз и загорелось. Руки сильно попалило. Я "скорую" вызвал. Ты не разобрал, что он кричал, когда выбегал на дорогу?..

— Кажется, называл фамилию Переверзнева…

— Мне тоже так показалось. Надо посмотреть его карманы, может есть какие-то документы. И свидетелей найти… — И потом, обращаясь к арестованному Леониду, спросил с укором: — Чего ж ты так, дура, гоняешь по городу?

— Я не гнал, — ответил Леонид, кривясь от боли в запястьях, которые жестоко сдавливали наручники. — Точно помню, что ехал не больше сорока.

— Видели мы твои "сорок"! — горько усмехнулся милиционер. — Ты в этого типчика врезался как торпеда!..

— Или он в него, — сказал еще один, вылезая после осмотра трупа из машины. Он держал в руках документы и разворачивал их. — Я видел, что машина ехала медленно. Чтобы человек с такой силой бросался на машину — такое я видел впервые в жизни… Парень точно не виноват, но ГАИ разберется… Не наше это дело с рулеткой по асфальту лазить. Ты не видел, что он бросил? Я думал, что бомбу. Гад, с пистолетом бежал, стрелял…

Подошел тот, у которого были обожжены руки.

— Я не понимаю, как это могло произойти? — возмущался он. — Я едва успел поднять дискету и удостоверение, которые бросил этот, а они загорелись!.. Почему?

— Об этом ты в рапорте напишешь… Так, надо посмотреть, кто же это?..

Раскрыв какой-то документ, он присвистнул и присел.

— Мужики!.. А вы знаете, кто там в цветочках вылеживается?

— Кто? — насторожились все.

— Кляко! Тут так и написано: "Кляко Степан Федорович"…

— Из наших, что ли получается, ментов?..

— А я еще успел заметить, что и "корочка"-то вроде как наша, ментовская…

— А не тот ли это Кляко, который в министерстве Оперативным отделом руководит?..

— Уже руководил, — поправил его товарищ.

— Ну да, конечно, — согласились с ним.

Тут подошел еще один, ведя за собой трех человек: двух женщин и мужчину.

— Сержант, вот свидетели. Все в один голос твердят, что этот, который мертвый, бросился сам на автомобиль…

— Нет, — перебила его одна из женщин. — Я точно видела, как еще до того, как его ударила машина, что-то подняло его в воздух и бросило в машину.

— И мы тоже, — вторили ей остальные свидетели.

Сержант состроил гримасу и посоветовал:

— Я бы вам, уважаемые граждане, не советовал бы подобное рассказывать следователю, чтобы он не вызвал для вас бригаду санитаров из дурдома.

Говорившая первой дама уткнула пухлые руки в бока и гневно насупила брови:

— Ты, милок, хочешь сказать, что я, глупая баба, все это придумала?

За семь лет работы в патруле сержант неплохо разбирался в людях, и прекрасно знал, что с подобными женщинами надо вести себя осторожнее.

— Ничего я не хочу сказать, кроме того, что этот молодой человек, — он указал на одного из своих подчиненных, — запишет ваши показания. Денисенко, как ты меня понял?

— Да, сержант. Все сделаю.

Сержант же подошел к Леониду и расстегнул наручники:

— Не думаю, парень, что тебя надолго задержат. Сам видел, что ты не виноват, но все произошло так внезапно и фантастически…

— Я сам ничего не понял, — признался Горек, растирая запястья.

— Ты извини нас. Мы слегка погорячились.

— Не стоит извиняться. У вас такая работа.

— Зачем тебе столько цветов? — заглядывая в автомобиль, с удивлением спросил сержант.

— Да как тебе сказать… Недавно познакомился с одним человеком и собирался сделать ему приятное.

Сержант понимающе кивнул.

— Готовился на свидание, а оказался на похоронах… Красивые цветы, парень. Ты стой здесь, никуда не уходи. Скоро должна подъехать следственная группа.

Я и не думаю уходить. Закурить можно?

Может ты у меня будешь спрашивать разрешения и на то, чтобы сходить в туалет? — со смешком спросил сержант.

Леонид тоже коротко рассмеялся своей глупости. Он еще не совсем пришел в себя после случившегося и время от времени косился на свою машину, где на цветах покоилось тело одного из влиятельных и известных людей страны.

— До чего же бывает скучна иногда жизнь, — сказал он себе.

— И не говори, — ответил сержант.

ЧАСТЬ X

Ивана подозвал к себе водитель автобуса:

— Ваня, что будем делать дальше? Мне уже изрядно надоели эти милицейские зады, — он указал на милицейские машины, едущие впереди автобуса с включенными проблесковыми маяками на расстоянии не более сорока метров. Если же посмотреть в зеркало заднего вида, то можно было увидеть целую колонну милицейских и специальных машин, которая растянулась на добрый километр.

— Не надо беспокоиться, — ответил Иван, прижимая раненую руку к боку. Рана доставляла немало хлопот. От постоянной и сильной боли тошнило и кружилась голова, но Иван мужественно переносил страдания. — Эти ребята меньше всего хотят ввязываться в драку. Они нас только сопровождают.

— Это я и сам вижу. Я спросил о другом.

Иван его прекрасно понял. Он и сам немало думал о том, что произойдет в ближайшем будущем. Пейджер несколько часов молчал, и это начинало беспокоить. И дело было не в том, что Иван был человеком, неспособным самостоятельно принимать решения, а в том, что его, большую часть жизни, учили четко и ясно понимать и исполнять приказы других, и сейчас ему меньше всего хотелось изменять этим правилам.