Баиловский сад

В это время родители были заняты своими делами, совершенно не переживая за играющих во дворе детей. Единственное, что беспокоило взрослых, чтобы дети не ходили в соседние дворы, так как эти походы иногда заканчивались ссорами или даже драками.

Поздно вечером мамы с трудом загоняли домой своих детей, которые готовы были бегать и играть во дворе хоть до самого утра.

Летом в жару босиком бегали по обжигающему пятки асфальту, а потом в трусах и майках обливались во дворе холодной водой.

По выходным ездили с родителями или соседями в битком набитом автобусе на Шиховский пляж, где до одури купались и ныряли в море, играли в футбол или просто валялись в пахнущем морем песке. Те, кто подолгу находился на знойном бакинском солнце, незаметно обгорали, и потом родители намазывали их на ночь мацони или кефиром.

Зимой все дети во дворе с нетерпением ждали снега, который выпадал в Баку очень редко. Иногда это происходило после того, как сильный бакинский ветер приносил с собой чёрные тяжёлые тучи и весь вечер и всю ночь выл за окном. Под утро всё стихало. Когда рано утром соседи открывали дверь и выходили на балкон, они попадали в сказку: дворы, крыши домов, деревья – всё было покрыто слоем блестящего, девственно белого снега. На улице стояла оглушительная тишина. Только изредка раздавался хруст снега под ногами соседей, которые спозаранку спешили на работу. Снег в Баку лежал недолго, всего два-три дня, и пока он не растаял, нужно было успеть всё: на самодельных санках или просто на кусках фанеры покататься с любой близлежащей горки или спуска, устроить девчонкам засады, забросать их снежками и намылить снегом щёки или натолкать им снег за шиворот, покидаться снежками двор на двор, вылепить снежных баб, покатать друг друга на санках или запрячь в них дворовую собаку, устроить из нескольких санок паровозики… Но снег быстро таял, и через два дня санки ехали где-то по снегу, а где-то уже со скрежетом тащились по асфальту и песку.

После того как снег сходил, снова наступала ветреная, слякотная бакинская зима, к концу которой все с нетерпением ожидали наступления тепла.

Окончание зимы и приход весны обычно символизировал прилёт скворцов. Огромные стаи этих птиц вместе с вездесущими воробьями оседали на деревьях бакинских парков и скверов. Особенно много их было в баиловском саду, рядом с Валеркиной школой. После уроков там обычно собиралось множество мальчишек с рогатками, и кто из охотничьего азарта, а кто из мальчишеской удали стреляли заклёпками или камнями по сидевшим на деревьях птицам. Стрелки все были неважные и в птиц попадали редко, но иногда попадали. Здесь же как-то раз на Валеркиных глазах подбитому воробью, который был ещё живой и трепыхался в судорогах в руке одного из мальчишек, по совету рядом стоящих охотников оторвали голову, чтобы не мучился. После этого Валерка никогда не принимал участия в этих забавах, а в памяти осталось, как мальчишка отрывает голову раненому воробью.

Весной мальчишки и девчонки обдирали и с удовольствием ели цветущую во дворе сирень, а летом жевали кисленькие виноградные усики и собирали плоды тутового дерева. Те, кто был постарше, залезали на дерево, а остальная мелюзга и девчонки собирали сладкие сочные ягоды прямо с земли и сразу их ели. Ягоды были чёрными, и дети недели две ходили чумазыми.

Обустраивать старые бакинские дворы игровыми или спортивными площадками во времена Валеркиного детства никому и в голову не приходило, поэтому свои игры и развлечения дети, как правило, придумывали сами. Но при этом в детстве Тагиева и его сверстников было самое главное: они были желанными и любимыми детьми, и их родители по мере сил старались сделать их детство как можно более радостным и добрым.

Живший на первом этаже дядя Вася Синицын, у которого когда-то было два сына (один из них трагически погиб), сколотил во дворе голубятню. Вокруг неё вечно крутились дети, наблюдая, как голуби высиживают яйца и ухаживают за птенцами, а иногда дядя Вася поднимал в воздух турманов, и все, разинув рты, наблюдали, как они сначала ракетой взмывали вверх, а потом, хлопая крыльями, кувыркались в воздухе, после чего камнем падали вниз и, не долетев несколько метров до земли, снова стремительно взлетали вверх. Изредка некоторые из них не успевали прекратить своё падение и разбивались. Про таких дядя Вася говорил, что они заигрались.

Как-то в начале лета, когда дети пошли на каникулы, дядя Саша Саркисов, у которого росли две дочери, притащил с работы толстую капроновую верёвку и во дворе привязал два конца к перекладине так, что на провисающей части дети могли кататься, как на качели. Но сидеть на верёвке было неудобно, и через несколько дней дядя Ваня Семёнов смастерил в качестве сидушки широкую доску с двумя пазами по бокам.

Эту доску клали на верёвку так, чтобы она входила в пазы и хоть как-то фиксировалась. Доска была широкая, сидеть на ней было просторно и удобно, прямо как на настоящих качелях. Правда, поначалу она опрокидывалась вместе с седоком, но скоро все к ней приноровились. Эти качели стали для детей дворовым клубом. Здесь они по очереди катались, чем-то обменивались, делились новостями, рассказывали свои первые анекдоты и подслушанные у взрослых дворовые сплетни, а когда темнело, с ужасом слушали леденящие душу истории про чёрную руку и мачеху со стеклянными глазами.

Как-то летом детвора с помощью родителей устроила во дворе пионерский лагерь. Дядя Миша Подгорный раздобыл где-то и привёз во двор длинную мачту, установил её на общем балконе третьего этажа, снизу и сверху укрепил два ролика и натянул между ними верёвку, на которую повесили красный флаг. Роль горна исполняла игрушечная труба, а барабаном стала старая кастрюля. Со следующего дня каждое утро начиналось для детей с линейки и подъёма красного флага. Из тех, кто постарше, были выбраны звеньевые и пионервожатый, которые стали командовать и придумывать детям задания и поручения. Маленький Валерка вместе с остальными детьми важно ходил строем по двору под дребезжащий грохот старой кастрюли и имитацию звуков горна из детской трубы и даже пел, как все, «взвейтесь с кострами, синие ночи» и «пусть всегда будет солнце». Лагерь продержался недели три.

А потом дядя Вася, который работал сварщиком на судоремонтном заводе имени Вано Стуруа, из тонкого калёного прута сделал и отдал детям большой металлический обруч.

Мальчишки и девчонки крутили его с утра до вечера. В то время на них пошла мода, и купить такой обруч в магазине было невозможно, а у дяди Васи он получился так здорово, что слухи о нём долетели до соседних дворов, откуда прибегали любопытные девчонки, чтобы посмотреть, а если повезёт – и самим покрутить обруч.

Для мальчишек отцы сколачивали ходули и мастерили деревянные ружья и пистолеты, которые стреляли при помощи резинки и прищепки. Со временем у мальчишек из Валеркиного и соседних дворов начали появляться самодельные деревянные самокаты на двух или трёх подшипниках вместо колёс. Настоящих покупных тогда почти ни у кого не было, но в течение полугода не меньше половины Валеркиных друзей стали обладателями самокатов, собранных из досок заботливыми отцовскими руками. Эти самокаты были у пацанов в цене, и ими очень дорожили. Их счастливые обладатели, помимо виртуозного катания, устраивали азартные шумные гонки, а иногда мальчишки собирались вместе, чтобы единой кавалькадой из десяти-пятнадцати человек гордо, с шумом и грохотом, на подшипниковых колёсах прокатиться по улице Ханлара.

Конец ознакомительного фрагмента.