Бакалавр 9
Шрифт:
У Мишки супруга не жадная, а просто очень расчётливая. Домашнее хозяйство ведёт Валентина расчётливо, Мишка у неё как за каменной стеной. Всё вперёд на многие годы имеется — от лампочки до сахара. Настрадалась супруга Мишки в девяностые, во теперь без запаса и не живёт. Нет, проблем с деньгами у семьи нет, просто уж так ведётся…
— Вон, пошли в уголок отойдём, там гравюры посмотрим, денежки я тебе отсчитаю и разойдёмся, — предложил российский антиквар.
— Пошли, — не возражал представитель братского украинского народа.
Столики какие-то в облюбованном Мишкой месте ещё
Перед этим он как-то оценивающе на Мишку посмотрел, с ног до головы его взглядом окинул.
Опять что-то у Мишки в голове ворохнулось…
Что так на меня он всё посматривает?
На белый пластик был выложен из папки один лист, второй, третий… Изображения, памятуя описания Бакалавра, вроде совпадали, но вот духом времени от них как-то не веяло.
Вроде и желтенький оттенок на бумаге имелся, и по структуре она под старину закашивала, но не было у Мишки какого-то общего нужного впечатления о почтенном возрасте этих гравюр.
— Вадим Анатольевич эти самые листы смотрел? Их ты ему показывал? — прибавил чуток металла в голос Михаил.
— Эти самые. Какие же ещё? — говоря это Пётр глазки то свои в стороночку и отвёл.
Мишке этот момент совсем не понравился.
— Точно эти?
— Да эти, эти… Что, есть какие-то сомнения?
— Посмотреть надо их повнимательнее…
Мишка положил портрет Сипягина на стол. На Петра глаза поднял. Что-то немного задёргался продавец…
— Давай смотри скорее. На нас уже внимание обращают, — поторопил Пётр Мишку.
— Погоди, не гони лошадей… Кому мы тут нужны…
Так, так, так… Денис Давыдов тоже Мишке что-то не нравился. Какой он будто бы как ксерокопированный… Потом уже подстаренный…
В антикварном деле большое место так называемая насмотренность имеет. Через свои руки надо много-много предметов пропустить, вот тогда и возникает такое неуловимое чувство, что не новодел ты или сборку в руках держишь. Или, что фуфло тебе собираются впарить, а не достойную вещь.
Конфликтовать с предложившими ему какую-то старинную штучку Мишка не любил. Сразу от покупок отказывался, если цену не реально загибали, или появлялось у него чувство, что с предложением что-то не то.
Сказать сразу, что сейчас ему предлагают не оригиналы он не мог. Дешевыми ксерокопиями гравюры тоже не выглядели. Но, вот не было у него уверенности, что Вадик именно их в Тернополе в руках держал, а потом за ними напарника за тридевять земель отправил.
Ещё раз все по очереди Мишка гравюры пересмотрел.
— Погоди, сейчас компаньону перезвоню.
После слов Михаила нервозности во взгляде продавца прибавилось. Недовольства, кстати, тоже…
— Вадим Анатольевич, добрый день. Всё, я добрался. Уже в Минске, но были дорогой некоторые приключения. Замело тут всё… Вот тебе и март месяц… Да, да, с Петром встретился. Сейчас его гравюры смотрим в библиотеке. Ну, где и договаривались. Слушай, Вадик, не нравятся мне они…
— В чём проблема? Мне они нормальными показались…
Вадим Анатольевич недоуменно поворошил волосы на голове.
Чёрт, чёрт, чёрт…
Самому надо было ехать…
Дома они с Мишкой в сети порылись, результаты
аукционов на подобные вещи посмотрели. Честно говоря, они им понравились. Все затраты на покупку и дорогу они малой долей от продажи отбивали.— Петру трубку передай… — прилетела Мишке команда.
— Возьми. Тебя. Вадим Анатольевич. — сотовый перекочевал к украинцу.
— Алло. Добрый день, Вадим Анатольевич, — весьма недовольно было сказано продающей стороной. — Что-то вашему антиквару мой товар не нравится…
— Ты то же привёз, что мне показывал? — мгновенно долетели до Петра через тысячи вёрст слова профессора.
— Само-собой… — какая-то нотка неуверенности в ответе всё же прозвучала.
— Верни Михаилу трубу.
Ответ продавца Вадиму Анатольевичу как-то не показался правдивым. Были в голосе нюансики…
— Миш, посмотри все листы ещё раз внимательно.
— Хорошо, — ушёл ответ в Россию.
Глава 20
Штемпели
Мишка только на зуб ещё гравюры не попробовал…
Вроде — всё нормально, но вот не нравились они ему. Что-то его смущало, а вот понять бы…
Пётр его несколько раз уже поторопил — смотри, мол, скорее и принимай решение. Берёшь или нет? Давай деньги и разбегаемся…
Тут в кармане Михаила и дал о себе знать сотовый.
— Миш, бумага нормальная? — задал очевидный вопрос Бакалавр.
Чёрт, чёрт, чёрт… Ну надо же так лопухнуться…
Это всё белорусское пиво виновато. Как затмение на Мишку нашло — такую очевидную вещь он пропустил. Говорил же ему Вадик о бумаге гравюр. Даже по Клепикову они штемпель на бумаге пробили.
Штемпель, кстати, как штемпель. Самый что ни на есть нормальный. Овальный, длиной почти полтора сантиметра. Внутри Александровский орел, а ниже четыре буковки разделённые двоеточиями — «И:П:Б:Ф». Каталог утверждает, что данная бумага изготовлена в Петергофе в 1828 году. Ну, Мишка и Бакалавр Клепикову верят — его книга их ещё ни разу не подводила.
Вот если бы штемпель побольше был, длиннее двух сантиметров, то это уже бумага той же фабрики, но 1830 — 1832 года…
Хорошие таблицы у Клепикова — всё ясно и понятно, никакой лишней зауми.
В магазине у Мишки не только Клепиков есть. Наличествует и литература по водяным знакам на бумаге. Нашим и иностранным. С российскими знаками даже проще разобраться — по указу Екатерины II от 1778 года бумажные фабриканты должны были метить бумагу годом производства. Ну и гербы городов на водяном знаке тоже помогают: Москвы — Георгий Победоносец, Ростова — олень, Ярославля — медведь с секирой, Вятки — натянутый лук…
Репринты Лаптева, Тромонина и Лихачева в своё время компаньонами куплены и на полке без дела не стоят.
Так, так, так… Не вспоминать сейчас о литературе надо, а бумагу проверять…
Мишка повеселел даже. Сейчас он глазками бумагу посмотрит, пальчиками штемпели потрогает и решится вопрос.
Нормально всё со штемпелями бумаги — выкупит он гравюры, если не понравятся ему штемпеля — будет Петру от ворот поворот.
— Так, ещё один момент… — Михаил со столика гравюру взял и начал её туда-сюда вертеть, штемпель выискивать.