Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи
Шрифт:
— Звони в колокол, Борреро, пусть соберется вся fila, — велел он: это означало, что все рабы должны построиться по порядку, как делалось каждое утро, когда им раздавали задания на день. Рабы, и мужчины, и женщины, сонно спотыкаясь, вышли из своих хижин, еще усталые после вчерашних трудов, и послушно выстроились перед хозяином.
Сеспедес произнес громовым голосом:
— Граждане, до этой минуты вы были моими рабами. С этого мгновения вы свободные люди, такие же, как и я. Чтобы завоевать эту независимость и свободу, Куба нуждается во всех своих сынах до единого. Те из вас, кто хочет следовать за мной, следуйте. Те, кто хочет остаться здесь, останьтесь. Все будут свободны в равной степени.
Эта декларация стала известна как «Grito de Yara» («Клич из Яры»), и ее повторяли по всей стране как прокламацию кубинской независимости и призыв ко всем кубинцам присоединиться
Но их ряды росли каждый раз, когда они входили в какой-нибудь город, скандируя «!Viva Cuba libre! !Independencia o muerte!» («Да здравствует свободная Куба! Независимость или смерть!»)
В Сантьяго Эмилио и Факундо-младший вместе с друзьями приветствовали первые успехи новорожденной повстанческой армии, хотя в то время сами они сомневались, что настал подходящий момент для вооруженного мятежа, и не были готовы взять в руки оружие. Остальные члены их кружка при цирюльне «Ла Флор дель Сибоней» не знали подобных сомнений. Пио Росадо, нервный учитель математики, всегда готовый к приключениям, рвался в бой, но у него не было оружия. Хитрый, как лис, Росадо понял, что легче всего заполучить его, если записаться в voluntarios. Как только руководители милиции выдали ему винтовку и пропуск, он дезертировал из подразделения и отправился в горы.
Братья Бакарди держались от всего этого в стороне — отчасти из уважения к отцу, который оставался лояльным «полуостровным» испанцем. К началу войны за независимость дон Факундо был уважаемым сантьягским предпринимателем, известным честностью в делах и многолетним служением обществу. Поскольку родом Факундо был из Каталонии, полуавтономной области Испании, где даже говорили на другом языке, а Каталония долго томилась под пятой Мадрида, то понимал, что приказания metr'opoli могут быть и вздорными, однако был категорически против идеи вооруженного восстания. Более того, в пику движению за независимость дон Факундо примкнул к «Сиркуло Эспаньол» — благотворительному обществу, призванному восстановить, защищать и пропагандировать «полуостровное» влияние в Сантьяго. Поэтому Эмилио и Факундо-младший оказались в непростом положении — они горячо поддерживали дело кубинской независимости, но не хотели ослушаться отца. Особенно тяжело это переживал Факундо-младший. Он был на четыре года моложе Эмилио и не обладал опытом жизни вдали от родителей, поэтому сильнее зависел от отца, чем Эмилио. К 1868 году он работал в винокурне бок о бок с доном Факундо, постигал искусство изготовления рома и готовился пойти по стопам отца. Юному Факундо в то время было всего двадцать лет, и мысль о том, чтобы пойти против воли сурового отца, выбивала у него почву из-под ног.
Эмилио, со своей стороны, опасался, что вооруженная борьба заставит кубинцев пойти друг против друга, а это приведет к кровавой бойне с катастрофическими последствиями. Он был уверен, что подлинным врагом Кубы было не столько мадридское правительство, сколько испанская колониальная администрация. Несколькими месяцами раньше либеральным силам в Испании удалось свергнуть с престола Изабеллу II и создать временное правительство, которое быстро разработало новую конституцию, где провозглашались избирательное право для всех мужчин и свобода прессы. Однако испанский генерал-капитан в Гаване разослал всем своим наместникам на острове обращение, где приказывал продолжать политику репрессий, «кто бы ни был у власти на полуострове». Когда Эмилио обсуждал с друзьями политические дела, то отстаивал ту точку зрения, что кубинские патриоты должны объявить о своей солидарности с мадридскими реформаторами и затем создать новую колониальную администрацию, которая бы подчинялась конституции, введенной в Испании.
Хотя Эмилио было всего двадцать четыре года и у него не было никакого официального поста в революционном движении, он разработал дерзкий план свержения испанского губернатора Сантьяго. По мысли Эмилио, вечером 4 декабря 1868 года нужно было устроить массовую манифестацию перед дворцом губернатора на Пласа де Армас. В это время площадь будет полна народу, собравшегося на retreta — музыкальные гулянья, которые проводились там дважды
в неделю по вечерам. Эмилио предполагал прервать праздник краткой, но яростной речью, в которой он призовет сограждан двинуться на дворец губернатора, выходивший на площадь. Факундо-младший и несколько их друзей согласились ему помогать.К восьми вечера четвертого декабря на площади начала собираться толпа. Газовые фонари бросали на мостовую бледные круги света, освещая зелень, гравиевые дорожки по периметру площади и выставленные вдоль них скамьи. В стороне стоял губернаторский военный оркестр и наигрывал попурри из опер и кубинские танцы. Господа в белых саржевых костюмах и панамах лениво прогуливались по площади, покуривая сигары.
Дамы в платьях из тонкого муслина или льна со шлейфами, стелившимися по земле, кокетливо обмахивались веерами.
Эмилио с братом частенько ходили на retreta посмотреть на нарядных девушек, но на сей раз нервно переминались с ноги на ногу на краю площади, не сводя глаз с губернатора Сантьяго, который наблюдал за гуляющими с балкона своего дворца.
Остальные заговорщики заняли позицию напротив здания правительства. Эмилио удалось даже склонить на свою сторону нескольких служащих таможни, которые стояли на углу, готовые помочь поднять восстание. Согласно традиционному распорядку гуляний, в десять оркестр должен был перестать играть и, выстроившись перед губернаторским дворцом, исполнить «Himno di Riego», любимый испанский гимн, а затем строем удалиться. Тем вечером «Himno» должен был стать сигналом к восстанию. После него Эмилио рассчитывал произнести речь, а его соратники, занявшие стратегические позиции вокруг дворца, собирались скандировать «!Libertad!» и «!Viva Cuba libre, unida a Espa~na!» («Свобода!» и «Да здравствует свободная Куба в союзе с Испанией!») Задачей Эмилио было добиться того, чтобы толпа двинулась на дворец губернатора и потребовала его отставки. Несколько оркестрантов заранее согласились не уходить с площади, а остаться на месте; акцию должны были поддержать также компания военных инженеров и команда стоявшего в порту военного фрегата.
Однако все пошло совсем не так, как планировалось. Оркестр, вопреки обыкновению, не двинулся к губернаторскому дворцу. Гуляки начали расходиться до того, как оркестр заиграл «Himno», не зная, что затевается что-то необычное. Команда фрегата так и не появилась. Увидев, что толпа редеет, Эмилио закричал, чтобы привлечь к себе внимание, и сумел все-таки произнести краткую речь. Факундо-младший и прочие заговорщики ответили на нее своими «Viva», но безо всякого успеха. Немногочисленные горожане, остановившиеся их послушать, так, видимо, ничего и не поняли. Несколько присутствовавших на площади полицейских, заподозрив непорядок, зашагали к братьям Бакарди; увидев это, те повернулись и бросились бежать. Один офицер ухватил Факундо за рукав, но юноша вывернулся.
Вспоминая эти события, Эмилио признавал, что его план был не более чем «дерзостью и глупостью». Планировать спонтанные народные волнения заранее не так-то просто. Горожане, собравшиеся на retreta, едва ли принадлежали к наиболее революционно настроенным слоям сантьягского общества, а Эмилио, Факундо-младший и их друзья плохо продумали свой план. Братьям Бакарди повезло, что они не оказались за решеткой. Оба были известными в городе людьми, а поскольку власти располагали прекрасно организованной сетью осведомителей, невозможно себе представить, чтобы юношей не узнали. Скорее всего, спасло их высокое положение. Кроме того, испанские официальные лица, вероятно, учли, что Бакарди ратовали не за революцию, а за реформы, и поэтому решили, что не в интересах режима чересчур радикально поступать с ними и с другими reformistas. В то время за городом поднимало голову вооруженное восстание, и власти не желали подливать масла в огонь.
Прошло несколько недель, и бои уже велись в предместьях Сантьяго. В канун Рождества испанские войска и милиция заняли позиции на перекрестках, и пронесся слух, что в городе вот-вот появятся повстанцы. Однако на самом деле повышенные меры безопасности были приняты перед встречей губернатора с эмиссаром повстанцев.
Посланец в сопровождении офицера испанской кавалерии въехал в город верхом, явно не придавая значения тому, что его могут схватить и убить. К изумлению старых друзей, учеников и соседей это оказался ни кто иной, как Пио Росадо, бывший школьный учитель, спустя всего два месяца после бегства в горы успевший стать полковником революционной армии. Росадо привез письмо от Карлоса Мануэля де Сеспедеса с жалобой на то, что испанские солдаты казнят пленных повстанцев без суда и следствия.