Балдежный критерий (сборник)

Мой рассказ перепечатала одна из бостонских газет, подав его как провинциальный анекдот и снабдив юмористической картинкой. И все. С тех пор я чуть с ума не сошел, пытаясь убедить хоть кого-нибудь мне поверить.

Не забывайте, наше время ограничено: один риз, от силы два.

Поэтому для тех, кто еще заинтересован в космических путешествиях после всего, что я рассказал, повторю в последний раз: кончайте биться головой в барьер равновесных сил, сквозь который пробиться невозможно. Вам надо приехать к бухте Казуаров, взять лодку, выплыть в бухту и дождаться Того-Из-Шойна. Я помогу всем желающим, и можете не сомневаться, что Пухляк Майерс, когда дело дойдет до него, подтвердит, что вы с Земли, и выполнит все необходимые формальности. Но никаким другим путем на Марс и Венеру не попасть.

Для этого нужна виза.

Поколение Ноя

До Планкета донесся негромкий окрик жены — она звала сына, их младшенького.

Отпустив с лязгом захлопнувшуюся за ним дверь, позабыв, что переполошит этим всех кур, он еще раз прислушался. Наверное, сложила ладошки рупором возле рта, чтобы никто больше не слышал, подумал он.

— Саул! Эй, Саул! Иди назад немедленно! Хочешь, чтобы отец побежал за тобой на дорогу? Саул!

Последний возглас прозвучал громче и явственнее, словно она отчаялась привлечь внимание малыша и одновременно не побеспокоить мужа.

Бедная Анна!

Аккуратно пробираясь между суетливыми, вечно голодными наседками к боковой двери, Планкет едва не наступил на одну из них. Наконец он выбежал за калитку и помчался бегом.

Из сарая доносились звуки детской возни. Прекрасно! А ведь обещали: «Мы последим за ним, не беспокойтесь». Вот и оставляй после этого.

— Саул! — голос женщины дрожал от волнения. — Саул! Отец уже идет! — Анна распахнула парадную дверь и, остановившись в проеме, крикнула вслед мужу: — Элиот! Не сердись, я себя неважно чувствую.

Да, с беременностью шутки плохи, тем более на шестом месяце. Ведь знает, сорванец, что мать не побежит за ним.

На полуобледеневшей тропинке, ведущей в огород, Планкет на секунду остановился отдышаться.

Да… Как все изменилось. Ведь несколько лет назад, когда Рандстетовские Тигры с ревом переваливались через насыпь, у него после внушительного кросса еще доставало сил вырыть небольшой окоп. От курятника до огорода и расстояние-то метров сто пятьдесят, не больше, а он — надо же! — чуть не задохнулся. И это при его-то прежней практике!

Малыш неторопливо наклонялся к палке, собираясь бросить ее увивавшемуся рядом псу. Канава, где Планкет обнаружил сына, находилась намного дальше запретной белой линии, прочерченной поперек тропы.

— Элиот, — опять позвала жена. — Ему же всего шесть лет. Он…

Планкет набрал в легкие побольше воздуха.

— Саул! Саул Планкет! — крикнул он. — Ну-ка, на старт, внимание… марш!

Он знал, что Саул не мог его не услышать. Нажав на кнопку секундомера, Планкет вскинул вверх сжатый кулак.

Малыш обернулся и, увидев поднятую отцовскую руку, сообразил, что секундомер включен. От неожиданности и испуга он выронил палку, но какое-то время словно еще раздумывал.

Восемь секунд. Наконец-то Саул побежал. Но почему так медленно? Растик резвился и прыгал, норовя проскользнуть меж ногами мальчика.

Анна подошла, остановилась рядом с мужем. Было видно, как нелегко дался ей этот путь. Посматривая из-под согнутого локтя мужа на стрелку секундомера, она неуверенно улыбалась, следя за выражением его лица. Не стоило ей выходить на улицу в ноябре, да еще в одном домашнем халате. Впрочем, пусть посмотрит — ей тоже полезно.

Планкет поглядывал на секундомер.

Минута сорок.

Радостный собачий лай звучал все отчетливее, но топота детских ног по-прежнему не было слышно.

Две минуты. Не успеет…

Горькие мысли накатили на Планкета. Вот оно, воспитание в этот суперпросвещенный век! Для того чтобы его шестилетний сын сумел выжить, отец вынужден прежде всего научить его быстро бегать. Именно с этой целью Планкет приобрел самый лучший секундомер, какой только мог себе позволить, — воспользовался, так сказать, последними научными достижениями…

Две с половиной минуты. Растик лаял где-то уже совсем рядом. Ну наконец-то! Топ-топ-топ… А ведь смог бы, стоило только захотеть.

— Поторопись, Саул, — прошептала мать. — У тебя получится.

Планкет снова взглянул на неумолимо бегущую стрелку, потом на сына — штанишки малыша насквозь промокли от пота.

— Опять дышит не так, как я учил, — проворчал он. — Потому и сил не хватает.

Уже на полпути к дому Саул споткнулся и растянулся во весь рост.

— Не считается, Элиот. Он оступился, — попыталась оправдать сына Анна.

— Вижу, что оступился. А глаза на что?

— Вставай, Саулюшка, — подбодрил Херби, старший брат. Он стоял с Жозефиной Давкинс у сарая, рядом с полным ведром яиц. — Давай беги скорее, у тебя получится!

Малыш поднялся и, всхлипывая, снова устремился вперед. Добежав до ступенек, спускающихся в погреб, буквально нырнул вниз.

Планкет нажал на кнопку. Три минуты тридцать секунд. Он показал часы жене.

— Тридцать секунд.

Анна нахмурилась.

Малыш, задыхаясь, карабкался вверх по ступенькам, виновато косясь на отца.

— Подойди сюда, Саул. Посмотри на часы. Ну? Что ты видишь?

Мальчик внимательно вгляделся в циферблат; его щеки затряслись, слезы стыда заструились по лицу.

— Больше трех минут, папа?

— Да, Саул, больше трех минут. И прекрати реветь — ничего уже не исправишь. Лучше скажи-ка мне: что случится, когда ты доберешься до дверей?

— Они будут заперты, — прорвался сквозь прерывистые всхлипывания тоненький голосок.

— Вот именно. Двери будут заперты. И ты окажешься снаружи. Так… и что потом с тобой будет? Перестань плакать, отвечай!

— Затем, когда упадут бомбы, я… я не смогу спрятаться и сгорю, как спичечная головка. И… и… от меня останется только мокрое место на земле в форме моей тени. А… а…

— А радиоактивная пыль… — безжалостно подсказывал отец.

— Элиот, — Анна, не выдержав, всплакнула вслед за сыном, — я не…