Балдежный критерий (сборник)

— Херби!

Лишь пузырьки на грибовидном облаке, — закончил мальчик, придя в восторг от собственной метафоры. — Ой, прошу прощения, — вдруг залепетал он, переведя взгляд с задрожавшего личика Жозефины на разгневанного отца. — Но ведь это все равно правда, — продолжал он уже мягче, стараясь подбирать слова. — Потому они и прислали тебя с Лестер сюда. А когда-нибудь я наверняка на тебе женюсь. Так что привыкай называть папой его, у тебя ведь все равно выбора нет.

Жозефина крепко зажмурила глаза, толкнула дверь сарая и выбежала.

— Гадина ты, Херби Планкет, — сквозь рыдания прокричала она. — Ненавижу!

Скривившись, Херби взглянул на отца: женщина — что с нее возьмешь? Ох уж эти женщины! И побежал за девочкой.

— Эй, Жо! Послушай!

Проблема в том, беспокойно размышлял Планкет, относя в погреб запасные лампочки для аварийного освещения гидропонического парника, что из-за постоянных внушений Херби железно усвоил одно: самое главное — выжить, а всякие там удовольствия — это просто удовольствия, и не более того.

Уравновешенность и самодостаточность — вот те добродетели, которые Планкет считал непреложными еще со времени жизни в городе, где он служил бухгалтером в одной из контор. Именно такие качества прививал он и своим детям. Тем не менее Херби не следовало так говорить. Элиот покачал головой.

Вдоль длинных курящихся гидропонических парников размещались инкубаторы. Планкет открыл и дотошно осмотрел каждый. На одном подносе яйца уже «дошли» — вот-вот вылупятся цыплята, утром надо не забыть заменить инкубатор новым.

Зайдя в третью комнату, он поглядел на книжные полки.

«Надеюсь, Жозефина натаскает моего сорванца с уроками. Если он провалит следующий экзамен, придется регулярно возить его в город. Напомню ему про выживание, думаю — должно сработать».

Элиот обратил внимание, что давно уже беседует сам с собой, — привычка, с которой он тщетно боролся уже, наверное, в течение месяца.

«К тому же несу какую-то чушь», — подумал он. В такие моменты он ощущал себя трамваем, сошедшим с рельсов.

Наверху зазвонил телефон. Анна степенно и неторопливо пошла снимать трубку. Наверное, эта невозмутимость свойственна всем беременным женщинам.

— Элиот! Нат Медари.

— Скажи, что иду. — Планкет тщательно закрыл за собой массивную сводчатую дверь, посмотрел на нее пару секунд и стал подниматься по высоким каменным ступеням.

— Привет, Нат. Что нового?

— Привет, Планк. Только что получил открытку от Фиц-джеральда. Помнишь его? Ну, серебряная шахта в Монтане. Так вот. Он утверждает, что теперь якобы переходят на литиевые бомбы.

Планкет облокотился локтем на стену. Прижав трубку правым плечом, раскурил сигарету.

— Фиццжеральд тоже иногда ошибается.

— Хм-м. Ну, не знаю. А ты представляешь себе, что это значит?

— Это означает, — Планкет задумался, — что освобожденная цепная реакция взорвет к чертовой матери всю атмосферу… если, конечно, сбросить несколько бомб. Разве что…

— Разве что, разве что… — передразнил Медари. — Ясно одно: в этом случае нам уже ничто не поможет, не уцелеет никто. По-моему, пора плюнуть на все и позволить себе ходить в церковь и кабак, как поступает мой кузен Фред из Чикаго. Я сколько раз пытался его образумить. Но выходит… выходит, я был прав, Планк? Даже тебе не удалось зарыться достаточно глубоко.

— Достаточно! Я все продумал. Если прослойки из свинца и бетона не обеспечат должной защиты и мой бункер расколется, что ж, по крайней мере, остальные, кто не спрятался, гораздо раньше сдохнут от жажды. Я трачу все деньги на покупку мощного оборудования. А тебе, случись непоправимое, придется вручную наполнять баллоны кислородом!

Нат усмехнулся.

— Ты, конечно, прав. Надеюсь, еще встретимся.

— И я надеюсь… — Заслышав шум, Планкет выглянул в окно как раз в тот момент, когда к дому подрулил старый, раздолбанный автомобиль. — Кстати, Нат, знаешь, кто приехал? Чарли Уайтинг! Что это он вдруг в воскресенье?

— Да, он только что от меня. В городе намечается какой-то политический митинг, и он не хочет его пропустить. Честно говоря, в последнее время это спевшееся сборище дипломатов и генералов меня тоже начинает раздражать. Среди наших мыслителей находятся радикалы, готовые задушить их всех собственными руками. Собственно, они и созвали митинг, чтобы поставить все точки над «i».

— Что-то ты разошелся, — улыбнулся Планкет.

— В общем, мы молимся за тебя, Планк. Анне привет.

Повесив трубку, Планкет неторопливо спустился во двор. Чарли тщетно пытался захлопнуть заднюю дверь своей колымаги еле висевшую на одной проржавевшей петле.

— Яйца я уложил, мистер Планкет. Квитанцию подписал, вот здесь. Чек получите в среду.

— Спасибо, Чарли. Эй, дети, ну-ка быстро за уроки. Херби, не слышишь, что ли? У тебя сегодня вечером тесты по английскому. Ну, как дела, Чарли? Цены на яйца все растут?

— Растут, растут — Чарли заполз на скрипучее кожаное сиденье и, проворно захлопнув за собой дверцу, высунул локоть в окно. — Хе-хе. Цены растут, и мне перепадает даже больше, чем вам. Пользуюсь тем, что спасающихся, вроде вас, развелось предостаточно и все боятся везти в город собственный товар.

— Имеете право, — смущенно заметил Планкет. — Ну а как там митинг?

— Соберется куча народа. Ай, да все это без толку. Опять ничего не решат. За последние несколько лет прошел уже миллион таких собраний, и все равно каждый знает, что это произойдет… рано или поздно. Они просто время теряют. Надо ударить первыми — вот мое мнение.

— Может, мы и ударим. А может, они. Не исключено также, что эта замечательная идея одновременно придет в голову многим.

Чарли нажал ногой на стартер.

— Чушь! Если мы опередим всех, то отвечать будет уже некому. У них просто не будет ни времени, ни возможности. Это я вам точно говорю. А вы, выживальщики… — Сквозь заднее стекло удалявшейся машины было видно, как он недовольно качал седой головой. — Эй! — закричал он вдруг, проехав еще несколько метров, — Эй, смотрите!

Планкет обернулся. Чарли держал вытянутую левую руку с поднятым вверх указательным пальцем.

— Смотрите, мистер Планкет, — орал старик, — Слышите? — Бух! Бух! Бух!