Баллада о дипкурьерах
Шрифт:
ПУТИ-ДОРОГИ ДИПКУРЬЕРА УРАСОВА
СТРАНИЦЫ ИЗ БИОГРАФИИ
В декабре 1906 года пермское полицейское управление было потрясено чрезвычайным происшествием: ночью на Большой Ямской улице у полицейского Еропкина неизвестные срезали револьвер. Даже сам Еропкин не мог толком объяснить, как он лишился «смит-вессона».
А дело было вот как: двое парней, входивших в состав боевой патрульной дружины большевиков,
Одним из дружинников был Владимир Урасов. Тогда ему едва исполнилось шестнадцать. Но он, сын сапожника, ученик слесаря судоремонтного завода, уже был сознательным пролетарским бойцом. В том девятьсот шестом году Владимир стал членом Российской социал— демократической рабочей партии.
Школу Владимир посещал всего пять зим: нужда заставила пойти работать. Однако учёба продолжалась: более трудная, более сложная. Старшие товарищи по партии передавали свой опыт конспирации, показывали, как делать фитильные бомбы — «македонки», учили сооружать баррикады, советовали, как держаться на допросах…
Год 1907-й. Январь. В городском театре идёт спектакль. И вдруг откуда-то сверху полетели, мягко шелестя, белые листки. Листовки! Большевистские листовки! В зале экстренно зажгли свет. Полицейские бросились на галёрку — оттуда летела «крамола». Хватали всех подозрительных. Так Урасов был впервые арестован. Это он бросал листовки. Под его сиденьем нашли одну. Сочли достаточной уликой — ведь парень уже был на заметке у жандармов. В участке всех обыскивали. Владимир постарался оказаться в числе последних. Подошёл к полицейскому, распахнул пальто: «Ищите». Тот уже устал, сунул ладони в нижние карманы, махнул: «Проходи». А во внутреннем боковом кармане у дружинника был пистолет! Не обнаружили!
Потом суд. Семнадцатилетний парень выслушал первый приговор — ссылка на два года в Вологодскую губернию. Члены РСДРП, попавшие в далёкий Вельск, не сидели сложа руки — изучали политэкономию, исторический материализм, слушали лекции по истории культуры.
Урасова, возвратившегося из ссылки, нигде не принимали на работу — неблагонадёжен! Стал сапожничать вместе с отцом. Чувствовал: вот-вот снова арестуют, Решил: поеду в Петербург. Паспорт на чужое имя и адреса явок были получены в Вельске. Но прежде чем покинуть Пермь, нужно надёжно спрятать оружие и взрывчатку, которые он хранил. Поговорил с верным товарищем — Иваном Мотыревым: «Возьмёшь?» — «Схороню». Почистил, смазал винтовки, револьверы, упаковал динамит. Тёмная августовская ночь. Парни несут револьверы и динамит. Идут осторожно, прислушиваются, осматриваются. Кажется, никто не заметил. Пошли второй раз — с динамитом и винтовками. Тишина. И вдруг окрик: «Стой! Кто идёт?» Владимир вскинул винтовку и уже хотел было дослать патрон в ствол, но Иван остановил: «Володя, ведь мы окружены».
Действительно, со всех сторон были полицейские…
Тюрьма. Допросы. Мучительные думы: «Выследили шпики или выдал провокатор? Ведь мы с Иваном действовали очень осторожно». (Только через двенадцать лет найден был ответ в архивах охранки: выдал пробравшийся в боевую дружину провокатор по кличке «Чистое сердце».) Наконец суд. Приговор — ссылка в Якутию. На плечах повис поношенный суконный халат с жёлтым «бубновым тузом» на спине.
Долгий зимний путь в насквозь промороженный Верхоянск. Пешком, на лошадях, на оленях. Холод пронизывал до костей. Когда подъезжали к юрте-станку, не могли слезть с нарт. Конвойные казаки брали ссыльных под руки и волокли в юрту. В ссылке уже были товарищи по партии. Там Владимир познакомился с Емельяном Ярославским. Многому научился девятнадцатилетний Урасов у Ярославского и других большевиков.
…1913 год. Урасов снова в Перми: амнистия позволила вернуться домой. И почти сразу же Владимира призвали в армию. Командир
полка сам осматривал новобранцев и на груди каждого ставил мелом цифру: в какую роту. Владимир попал в первую — образцовую. Знал бы полковник, куда определил большевика! Утомительная строевая муштра. Подпрапорщик однажды столько командовал «кругом», что все попадали. Остался стоять только Урасов. Но у него голова кружилась. «Кругом!» В ответ неожиданное, дерзкое: «А я не хочу!» Подпрапорщик выхватил клинок, но солдат его опередил — сдавил горло словно железом. Был бы конец извергу, если б дневальный — тоже большевик — не окликнул: «Товарищ Урасов, остановись!» От слова «товарищ» опомнился Владимир, разжал пальцы. За такое несдобровать солдату, но — удивительное дело — командир роты замял этот случай.Может быть, потому, что знал: подпрапорщик — подлец и истязатель; может быть, потому, что полк уходил на фронт, что все солдаты уважали Урасова за смелость и справедливость.
… Бои на волынской земле. Первым был убит подпрапорщик — своими же. Полк вёл тяжёлые бои, обороняясь от венгерской пехоты и австрийских улан. Офицеры командовали неумело и трусливо. Роты беспорядочно отступали. Случайно встретившийся ротный писарь сказал Урасову: «Командир полка приказал отдать тебя военно-полевому суду — будто за подстрекательство к убийству подпрапорщика».
Но приказ остался невыполненным: продолжалось беспорядочное отступление. Под селом Посады всю роту, в которой находился Урасов, взяли в плен австрийские уланы.
… Начинается новая страница в биографии Урасова. Лагеря военнопленных в Эстергоме, Шомории. И в плену Владимир действовал как большевик. Он был среди тех, кто в лагере создал партийную организацию, объединял пленных, протестовал против использования их на военных заводах, устраивал побеги.
Осень 1918 года. Австро-Венгерская габсбургская империя развалилась. Прибывший нелегально в Венгрию Бела Кун и другие его соратники создают компартию. Но пока она действует в подполье.
В те дни Бела Кун поручает Владимиру Урасову и Эрне Зайлеру найти типографию для печатания газеты — органа компартии. Название уже было — «Вёрёш уйшаг», что значит «Красная газета». И статьи тоже написаны для первого номера. Но ещё никто не знал, где же удастся набрать и напечатать газету.
Владимир и Эрне рыскали по Будапешту, расспрашивали товарищей. Задача не из лёгких: сделать всё так, чтобы власти не пронюхали. Наконец типографию нашли. Она была удобна тем, что находилась вдали от центра и — что самое важное — была полузаброшена, выполняла лишь мелкие, случайные заказы. Полиция, вероятно, забыла о её существовании.
Показали Бела Куну. Он одобрил место, но остался недоволен печатной машиной: уж очень стара. Время было дорого — начали делать газету. С трудом собрали шрифты, долго набирали и верстали. Самым сложным оказалось печатание: очень тяжело было крутить маховик. Становились к нему по очереди, в том числе и Бела Кун. Все устали. Бела Кун предложил позвать русских товарищей — бывших военнопленных. Урасов привёл пятерых. Но и это мало помогало. А завтра должна быть газета! Во что бы то ни стало!
Тогда Бела Кун решил рискнуть: печатать «Вёрёш уйшаг» в другой типографии, в центре города. Её хозяин был человеком прогрессивно настроенным. Правда, полиция там ближе. Но ведь бывало же так, когда коммунисты действовали под самым носом у полиции…
Урасов снова бежит к своим, русским. На этот раз он ищет знакомого — Мишку. Тот работал по найму ломовым извозчиком.
Вечером матрицы погружены на повозку, привезены на новое место. За ночь нужно отпечатать весь тираж. Здесь дело пошло быстрее.
Совсем поздно, часа в четыре, раздался стук в дверь. Тревога! Кто там? Посмотрели в окно: Бела Кун. Отлегло от сердца.
— Как дела? Успеете к утру? Молодцы.
Взгляд Куна упал на стол: там матово лоснился чёрный «фроммер». Он лежал наготове, под рукой у венгра Мандика.