Баллада о Лорелее

— Ну, вообще-то, я не имею к этому никакого отношения. И наши специалисты, кстати, тоже. И потом… успокойтесь, Кэт, все не настолько трагично. Да, грядут непростые времена, когда становятся более чем вероятными весьма неприятные климатические изменения. Но все специалисты в один голос утверждают, что новая орбита также будет в достаточной степени стабильна. Планета поочередно начнет огибать сначала Большую Лору, затем Маленькую, и так бесконечно… ну, или довольно продолжительное время. Пока что-то не вернет ее обратно. Представьте себе траекторию в виде большой гантели… или что-то вроде этого. Да, станет намного жарче, значительно сократится, а, возможно, и вовсе исчезнет ночь как таковая. Однако, природа уцелеет, хотя некоторые потери представляются вполне вероятными. Если не сказать неизбежными. И тем не менее, все будет хорошо, расслабьтесь. Так думаю не только я.

— А кто еще? Ваши хваленые астрономы?

— Лорны. Существуют летописи, а также мифы и легенды, в которых упоминается о подобных нелегких временах в далеком прошлом планеты. Которые, по всей видимости, наступают с завидной регулярностью, примерно через каждые восемь тысяч лет. И если тогда все обошлось более-менее благополучно, то нет никаких оснований думать, что сейчас будет по-другому. У лорнов на этот случай даже составлен особый календарь, значительно отличающийся от общепризнанного, в котором нет ни лета, ни зимы, зато существует большое количество перетекающих друг в друга сезонов. Например, сейчас, оказывается, начался Сезон Цветущего папоротника. А следом за ним наступит Сезон Черных трав, потом Сезон Огненных стрел… дальше не помню, наверное, еще какие-то сезоны. А началось все, как и положено, Сезоном Больших Перемен… Легенды лорнов, надо сказать, на редкость причудливы. Помню, упоминается даже Сезон Ледяного Безмолвия, хотя, если подумать, откуда здесь может возникнуть лед? При тропическом-то климате. Странно, что в их языке вообще есть такое понятие.

— Ага. Значит, по мнению лорнов, у нас на дворе… как вы говорите? Сезон Цветущего папоротника. И что же это за папоротник такой, вы случайно не в курсе? Хотелось бы взглянуть на столь замечательное растение.

Алекс рассмеялся.

— Вы и так смотрите на него ежедневно. — Он взял в руки подаренный эскиз и показал пальцем на плавающие в нарисованных небесах радужные пузыри. — Позвольте представить, Arbor fern riverine, папоротник древовидный приречный. Прошу любить и жаловать.

Катерина переводила недоумевающий взгляд с картины на Алекса и обратно.

— Знаете что, Алекс, перестаньте морочить мне голову. Какое отношение имеют пузыри к вашему… э-э… к какому-то там папоротнику?

Алекс рассмеялся.

— Самое прямое. Подождите, сейчас я все объясню. Дело в том, что упомянутый Arbor fern — растение во всех отношениях уникальное и цветет лишь раз в восемь тысяч лет. Да-да, как ни странно, именно так. Словно специально ждет наступления определенного периода в жизни планеты, чтобы явить себя во всей красе. Именно в его честь лорны и дали название целому сезону. А пузыри… Разгадка чрезвычайно проста. Представьте себе огромные, размером с человеческую голову, ярко-красные цветы, которыми буквально усеяны ветви нашего папоротника. Представили? Хорошо. А теперь представьте, что все эти цветы производят совершенно невероятное количество мельчайшей золотистой пыльцы, покрывающей там, внизу, сплошным сверкающим ковром траву, деревья, кустарники… Смешавшись с речной водой, она и порождает те самые немыслимые световые эффекты, которые мы с вами имеем счастье наблюдать.

— Здорово! — восхитилась Катерина. — А я-то гадала… А еще? В чем еще его уникальность?

— Ну, во-первых, — начал Алекс, — это едва ли не единственное на планете растение, не представляющее непосредственной опасности для человека. Я имею в виду гастрономический аспект. Да-да, его вполне можно было бы безо всякого вреда употреблять в пищу, если бы не вкусовые качества. — Он засмеялся. — Это все равно, что жевать, ну скажем, деревянную стружку. Никакого удовольствия.

— А во-вторых?

— Во-вторых… — Алекс перестал улыбаться и посмотрел на Катерину серьезным взглядом. — Вам знакома компания «Celestial Food»?

Катя вздрогнула.

— Вижу, что знакома, — сказал Алекс. — Еще бы, реклама по всему городу, единственный производитель сигарет на планете. А вам известно, что является начинкой этих сигарет?

— Торн, — одними губами прошептала Катерина.

— Вот именно, так называемый торн, — кивнул Алекс. — Не что иное как высушенные и измельченные листья нашего Arbor fern. Компания «Celestial Food» приобрела исключительные права на производство сигарет с торном, и теперь там, внизу, — он указал рукой на погрузившуюся во тьму долину, — трудятся тысячи рабочих, вручную наполняя контейнеры гнусной отравой. Надеюсь, вы еще не успели пристраститься к этому зелью?

Катерина долго молчала, всматриваясь в сумеречный пейзаж. Потом, с трудом разлепив непослушние губы, тихо произнесла:

— Нет. Я не курю.

— Это правильно, — выдохнул Алекс. — И не вздумайте начинать. Бросить потом практически невозможно.

Рон, подумала Катерина. Как он там? Держится, или уже сдался. Я и сама знаю, что задача перед ним стоит почти невыполнимая. Но ведь он обещал…

— Говорят, торн признан безопасным для употребления, — сказала она. — Это не наркотик.

Алекс скептически хмыкнул.

— Действительно, есть такое решение, — подтвердил он. — Только, на мой взгляд, оно куплено. Кем? Ну конечно же, производителями так называемой «пищи богов». Вы даже не представляете, Кэт, какие деньги там крутятся. Так что получить нужный результат любой экспертизы, как и любое решение любой комиссии по наркоконтролю для столь солидной компании как «Celestial Food» не представляет абсолютно никакой проблемы.

— Ну хорошо, а как по-вашему? Ведь у вас же есть собственное мнение?

— Хм… мое мнение… Вам известно, как именно действует торн?

Катя молчала. Тогда Алекс продолжил.

— Активное вещество, содержащееся в высушенных листьях папоротника, воздействует непосредственно на так называемый центр удовольствия в мозге человека, вызывая чрезвычайно яркие видения и порождая ощущение безграничного счастья. Кстати, в активное состояние это вещество переходит исключительно под воздействием высокой температуры, и именно поэтому торн употребляют в виде сигарет. Иначе его можно было бы есть ложками безо всякого побочного эффекта. Конкретный механизм того, как именно возникают видения, пока не изучен. Однако, все без исключения курильщики утверждают, что приблизительно через минуту после употребления сигареты сознание полностью отключается от внешнего мира, и человек погружается в выдуманную им самим реальность, испытывая при этом величайшее наслаждение. Совершенно невероятно, но курильщик видит именно то, что хочет видеть в данный момент. Так называемые «видения на заказ». Можете стать Золушкой и наслаждаться танцами в объятиях прекрасного принца. А можете совершить восхождение на Эверест или опуститься на дно Марианской впадины. Или же принять участие в совершенно безобразной оргии. Все что угодно, на любой вкус и цвет. Уровень серотонина в организме просто зашкаливает. А когда минут через пятнадцать-двадцать все заканчивается, возникает совершенно непреодолимое желание повторить сеанс снова и снова. И так до бесконечности.

Алекс замолчал, собираясь с мыслями. Катерина застыла в своем шезлонге, боясь пошевелиться.

— Да, не выявлено никаких побочных эффектов в организме курильщика, — наконец, проговорил Алекс. — Ничего такого, что сопутствует приему обычных наркотиков. Никакого абстинентного синдрома и никакого эффекта привыкания. Но. Все это исключительно на уровне физиологии. А вот психологического привыкания, не менее страшного, чем физическая зависимость, почему-то стараются не замечать. Потребитель торна курит одну сигарету за другой не потому, что того требует изменившийся обмен веществ, а потому, что к тому его подталкивает желание снова и снова испытать такое сладостное состояние всеобъемлющего вселенского счастья. Он как та самая крыса со вживленными в мозг электродами, которая забыв про пищу и про сон все нажимает и нажимает лапой на педаль в погоне за невиданным наслаждением. И так же как крысу его ожидает бесславный и трагический финал… А теперь скажите мне сами, Кэт, торн — наркотик или все-таки нет?

— Мрачноватую картину вы мне здесь нарисовали, — сказала Катя.

— Да уж, веселого мало, — согласился Алекс. — Но сказанное — далеко не все. Есть еще один не менее, а скорее даже более важный аспект употребления торна. Социальный. Курильщики со временем все глубже и глубже погружаются в мир своих иллюзий, сама возможность получения удовольствия в любом месте и в любое время настолько овладевает их сознанием, что наша с вами реальность со всеми ее проблемами начинает представляться им слишком грубой и отталкивающей. Зачем, спрашивается, вести научные исследования, биться над решением каких-то технических или социальных вопросов, когда можно сделать всего лишь несколько глубоких затяжек — и самые сложные проблемы решатся сами собой. Любые желания, любые капризы за ваши деньги! Вот оно, подлинное счастье человечества!