Баллада о Лорелее
Шрифт:
По отсеку пронесся невидимый ураган. Освобожденные от креплений контейнеры, подхваченные мощным вихрем, моментально вынесло в открытый космос, и они, кувыркаясь и сталкиваясь друг с другом, помчались прочь от корабля, словно гонимые ветром осенние листья.
После очередного столкновения один из контейнеров лопнул, словно орех, и из него посыпались какие-то пакеты, свертки, целые гроздья небольших по размеру цилиндрических предметов, в которых Жаклин безошибочно опознала баллоны с кислородом…
Неожиданно ее накрыл приступ запоздалого раскаяния.
Что же мы сделали? Для чего? Ведь очень может статься, что вот эти баллоны и пакеты означают
И почти сразу же из темных глубин сознания всплыл другой голос, холодный и рассчетливый, мгновенно пресекший зарождавшееся покаяние в самом зародыше.
Ничего, выкарабкаются как-нибудь. Обо мне год назад почему-то никто не подумал, когда принимал решение, фактически лишившее подающего надежды пилота любимой профессии, а также средств к существованию. Никому до меня не было никакого дела, так почему сейчас я должна заботиться о ком-то, кого даже никогда не видела и кого никогда не знала? Пусть теперь деятели из космофлота ломают головы, если они у них, конечно, есть, насчет чего у меня почему-то возникают сильные сомнения. А вот я с недавних пор только за себя.
Вернувшиеся в рубку капитан Каттнер и Гюнтер некоторое время наблюдали на экране захватывающую картину вращающихся и сталкивающихся контейнеров, прямо на глазах превращавшихся в груду бесформенных обломков, после чего капитан негромко произнес:
— По местам. Начинаем торможение.
Несколькими точными импульсами двигателей ориентации Жаклин развернула корабль кормой вперед. При этом осуществила маневр кувырком вокруг хвоста, специально, чтобы «порадовать» коллегу Гюнтера. С каким-то неведомым прежде злорадством она наблюдала, как тот судорожно вцепился в подлокотники и сильно побледнел, когда кресло под ним неожиданно взмыло круто вверх, а Лорелея вдруг провалилась под нижнюю кромку экрана, и вслед за ней туда же посыпались многочисленные звезды, включая тусклую ленту Млечного пути. Откуда-то из-за спины неторопливо выплыл неяркий красновато-оранжевый шарик местного светила, замедлил движение, а затем и вовсе остановился, прочно утвердившись в центральной части экрана.
Жаклин покосилась на присмиревшего «коллегу», ухмыльнулась и произнесла:
— Начинаю обратный отсчет. Пять, четыре, три, два, один… Зажигание!
Если сравнивать «Ириду» с мчащейся во весь опор лошадью, то теперь она, похоже, уперлась в дорогу всеми четырьмя копытами, словно увидев перед собой нежданно возникшее препятствие. Перегрузка немедленно вдавила Жаклин в спинку кресла, а Гюнтер побледнел еще больше и выглядел как привидение, хотя, казалось, бледнеть сильнее уже просто некуда.
Как там капитан, подумала Жаклин. Все-таки возраст. Правда, Каттнер у нас десантник, хоть и бывший, поэтому подобные перегрузки и кульбиты для него так, тьфу… мелочь. И все же… не будем забывать, что десантником он был лет тридцать назад. А чем занимался долгие годы после отставки мне, к сожалению, неведомо. Тем не менее старт с Цереры он перенес вполне героически.
Ничего, всего лишь минута с небольшим, и веселье закончится. Правда, потом нас ожидает еще один кувырок через хвост. Очень хочется напоследок снова «порадовать» коллегу Гюнтера, так хочется, что удержаться нет ну совершенно никакой возможности. Надеюсь, капитан, вы простите мне эту маленькую слабость…
Так, отсечка двигателей… все в норме… а теперь на радость Гюнтеру наш любимый кувырок. Поехали…
Сильно увеличившаяся в размерах Лорелея
плавно вплыла обратно на положенное ей место.— Маневр закончен, — доложила Жаклин. — Мы на круговой орбите с апогеем триста сорок километров. Перигей — двести двадцать три километра, наклонение — тридцать шесть с половиной градусов…
— Отлично, — ответил капитан Каттнер. — Только эти твои перевороты… Можно было бы и полегче. Тебя этому учили?
— Да, — скромно ответила Жаклин. — Прошу прощения, если что…
Гюнтер, наконец, отдышался, лицо его приобрело нормальный человеческий оттенок, он, ворча под нос нечто невразумительное, выпутался из ремней безопасности и раздраженно произнес:
— Твою ж мать… Если ты и всех своих пассажиров кувыркала подобным образом, тогда я понимаю, почему тебя выперли из космофлота.
Жаклин ничего не ответила. Удовлетворение от ее маленькой мести было столь велико, что в настоящий момент никакие обидные замечания не могли испортить ей настроения.
— Внимание! — сказал капитан Каттнер. — Настраиваем все камеры, всю доступную оптику на сканирование поверхности. А также радары, металлоискатели, лезерные дальномеры… короче, все из имеющегося в наличии арсенала. Ищем любые характерные особенности рельефа, к которым можно привязать наши карты. Для справки — город находится на двадцать девятой параллели. Исходя из параметров орбиты, мы войдем в нужный сектор обзора через семнадцать минут.
— Принято, — ответила Жаклин.
— Принято, — эхом отозвался Гюнтер.
Над подковообразным пультом почти одновременно вспыхнули два голографических экрана, на каждом из которых отображался сильно увеличенный участок поверхности Лорелеи. Правда, смотреть там было решительно не на что. Сплошное ровное снежное поле, чью белизну лишь изредка нарушали весьма редкие темные вкрапления: то ли скалы, то ли озера из жидкого газа, вероятнее всего азота. Определить визуально, над каким именно районом планеты находится в данный момент «Ирида», не представлялось никакой возможности. Да этого, в общем-то, и не требовалось. Для подобной работы существует корабельный компьютер, которому вполне по силам сравнить поступающее с разнообразных датчиков и телескопов многослойное изображение с хранящимися в памяти контурными картами и выдать сообщение оператору в случае, если будет обнаружено соответствие.
Гюнтер несколько минут безнадежно всматривался в экран, затем явно заскучал и повернулся к Жаклин.
— Э-э… слушай, Жак… пардон, мисс Уильямс. Мне вот интересно, а что ты собираешься делать с деньгами, полученными за эту работенку? Нет, если не хочешь, не отвечай… дело, конечно, только твое. Но все-таки… а? Любопытно же…
Поначалу Жаклин вообще не собиралась реагировать на реплику Гюнтера. Мол, не его это собачье дело, куда она потратит заработанные нелегким трудом деньги. А потом, неожиданно для себя, вдруг сказала:
— Туристический бизнес. Куплю какую-нибудь более-менее подходящую посудину, и буду возить всех желающих полюбоваться на красоты солнечной системы. А может, и не только солнечной, если средств хватит. Например, Латона тоже подходит, учитывая, что конкуренции со стороны Лорелеи в ближайшем будущем не предвидится. Даже Горгона, специально для экстремалов… Вот, как-то так.
Если, конечно, раньше нас не сцапают спецслужбы, вдруг подумала она. Правда, заказчики обещали кардинальное изменение внешности и безупречные документы. А также полную легализацию полученных сумм. Однако, кто ж его знает, как все повернется на самом деле…