Баллада о Розеттском камне
Шрифт:
А еще раньше я жила у бабушки, и по воскресеньям она затевала пироги, и мы приглашали соседских детей. Пока пироги пеклись, мы, ребятишки, уже ждали, стоя рядом с пузатой электропечкой «Чудесница», и смотрели с восхищением, как бабушка вынимает их, а они румяные, веселые, красивые, прямо-таки плоские колобки! И как же хотелось дотронуться до них пальцем, чтобы получить капельку этого горячего счастья! «Не тронь, Ленонька! Они с жару! Руки обожжешь! Вот пироги отдохнут, тогда и есть будем!» «Разве пироги устают, что им отдыхать надо?» «А как же? В печке-то они пеклись, вот им и надо отдохнуть». И она накрывала пироги марлей, предварительно обмазав их маслом, а мы все ходили вокруг и ждали, и спрашивали без конца, отдохнули ли пироги или еще нет…
Когда мне было около трех лет и я была маленькая, бабушка кипятила воду в ведрах, и мыла меня в большом алюминиевом корыте, и поливала водой из кувшина, повторяя каждый раз: «С гуся — вода, с Леноньки — худоба!» От этой
Ишь куда опять занесло! Нет. Довольно. Ни слова о любви. Есть много других, не менее благородных тем: дружба, приязнь, бескорыстная помощь незнакомому человеку, которого скорее всего никогда больше не увидишь…
…люди
порою просто не верят, что вот так, ни с того ни с сего, какой-то там прохожий неведомый подойдет и вдруг поможет, просто так, без всякой корысти, неизвестно зачем и почему
Братья мои на звезде! Не воспринимайте этого серьезно! Что-то случилось со мной. Что-то во мне сломалось. А когда? Как? Я и сама не знаю. Начиналось-то все хорошо: я была отличницей и поехала поступать учиться в Москву. Математика письменно — за тридцать минут. Когда вышла в коридор… когда я вышла в коридор, тогда и появился он… Вы думаете, он был красив? Ничуть. Вы решили, что речь здесь пойдет о любви? Нет. Историй о любви немало, но здесь иной случай. Он не был ни красив, ни даже хорош собой. Замечательной фигуры у него не было. Нет, нет и тысячу раз нет. Нужно ли говорить, что в семнадцать лет о каждом, переступившем порог тридцатипятилетия, думают как о человеке, у которого «все позади»? Вернее, вообще не думают. Итак, это был весьма плотный человек с круглым лицом, редкими волосами, внешне абсолютно неинтересный. «Какой у вас вариант?» «Пятый, а что?» Он достал из кармана записную книжку. Ответы сошлись. У меня от радости застучали зубы. После сочинения и математики (устно) он снова появился и даже назвал меня по фамилии. Тогда я не обратила на это внимания.
А потом — физика. Физика — «очень особый предмет», по мнению завуча школы. Женщина-физик — и не женщина, и не физик. Глядя на нашу физичку, с этим было нельзя не согласиться. По ее «особой» методе класс был разбит на две группы: в первую входили хорошисты и отличники, во вторую — прочие. Первая группа — самостоятельно! — решала задачки (решали двое, а остальные списывали), прочие учили вслух законы и определения. Такова была методика обучения. Вскоре она пришлась нам по душе.
Атлетика — королева спорта. Физика — королева технического спорта. Не знать ее — и поступать — смешно. Не знать ее — и не попробовать поступить — глупо. И я попробовала. Два балла. Экзаменатор — тоже, кстати, женщина — боролась за меня, как могла. Она решила, что я перезанималась — на такую мысль навели ее мои 19 из 20 возможных баллов. Мне достаточно было вслед за ней повторить, что я перезанималась, и четверка была бы в кармане (в экзаменационном листке!), но… В общаге вахтерша сообщила, что меня срочно вызывают в приемную комиссию. Выселяют! Сразу же! И кого волнует, что мой поезд только через три дня!.. Я поплелась обратно в институт, прихватив чемодан.
«Ты что ж это, все перезабыла, что ли?!» Я всегда верила, что волшебники существуют, что в последнюю минуту я всегда буду чудесным образом спасена. Но я никогда не могла себе представить, что волшебник окажется плотным лысеющим человеком «за гранью», существующим, по нашим школьным понятиям, лишь для того, чтобы воспитывать детей и внуков. Он еще ничего не сказал, но я знала: и поможет, и спасет.
— Оставь чемодан здесь, — волшебник хмыкнул, — ты бы еще с кастрюлями пришла. Ну ладно, попробуем твою двойку пересдать.
Мы полетели. Двери и коридоры проносились мимо, лестницы поднимались и падали вниз. Когда он спускался на землю, проникал в таинственные комнаты, я оставалась парить в воздухе, словно стрекоза над раскрытой кувшинкой. Наконец он исчез за двойной стеклянной дверью, над которой голубела надпись «КАФЕДРА». Я коснулась ногами земли, в то время как мысли мои и чувства остались там, наверху. Мне очень хотелось узнать, что же происходит за дверью, и сначала это никак не удавалось, а потом произошло вот что: я вдруг увидела себя со стороны. Мои волосы и подол платья — будто море, тронутое ветром, — заволновались, потом все сильнее и сильнее, и налетевший порыв ветра швырнул мне волосы в лицо, так что я, та, внизу, несколько
секунд ничего не видела… А когда ветер стих, дверь на кафедру оказалась распахнутой, и я услышала разговор двух человек.— Юра, я бы никогда не обратился к тебе, если бы не… Сам увидишь, она того стоит.
— Смазливая куколка?
— Взглянешь — поймешь сам… Сейчас она не такая, но один раз я видел… Над ней словно сияние. Она вся светилась…
— Ладно, что смогу. Но запомни: я ничего не обещаю. Получит то, чего заслуживает. Если она дура — извини…
Меня пригласили войти. Я успела сделать только шаг и сразу наткнулась на стену. Абсолютно темная комната. Лабиринт со множеством перегородок. В этом лабиринте некто наблюдает за мной, видит каждое мое движение в темноте, смотрит на меня сквозь двойные линзы, а комната становится все больше и больше. Я догадываюсь, что внизу вовсе не пол. Что линолеумные квадраты где разлилось рекой, где встали непролазным лесом, обрывом, водопадом. Конечно, внизу водопад. Как я сразу не поняла? Вот он, шумит. Грохот падающей и разбивающейся воды! Я стою на островке на самом верху склона, с которого стекает вода. С каждой секундой островок становится меньше и меньше. У меня единственный шанс: над водопадом протянут канат! Медлить нельзя! Я скомандовала себе «Алле!» и шагнула вперед. Ближняя ко мне стена рассыпалась в пыль, издалека блеснул первый луч света…
Юра: «Что случилось, не знаю. Вошла девочка, серенькая, смазливенькая, а потом… Взглянула на меня так просто, доверчиво. И еще раз — глаза опустила, а потом — взглянула… Черт его знает… Захотелось защитить ее как-то от всего…»
«Порою просто не верят… ни с того ни с сего… какой-то там прохожий неведомый…»
— Садитесь. — И он указал мне на стул. — Какая область физики вам наиболее знакома? — Я отрицательно покачала головой. — Какие вы знаете законы, определения? — Я снова покачала головой. — Да, с обучением в вашей школе было глухо… Хорошо, будем решать интеллектуальные задачи. Имеете хоть какое-нибудь понятие о том, что такое электроны? В рамках школьной программы, разумеется. Отлично. Электроны — отрицательно заряженные частицы. С одинаковой массой и так далее. Надеюсь, вы знаете, что нет такой силы, которая могла бы их сблизить вместе? Знаете. Предположим, такая сила есть. Два электрона сблизили, а силу выключили. Что будет? Да, они разлетятся в разные стороны. Вот сейчас я пойду курить, а вы возьмете листочек, ручку и нарисуете мне график скорости, с которой они будут разлетаться. В зависимости от времени. Если вы эту задачку решите, я вам дам еще одну. Ее тоже нужно будет решить. — И он ушел.
Два электрона. Соединились вместе. Два человека. Отрицательных. Значит, это две женщины. Злые. С одинаковой массой. Из одинаковой весовой категории. В одинаковых пальто. В одинаковых сапогах. С прическами, сделанными у одного парикмахера. Что они будут делать, если окажутся рядом? Бросятся бежать в разные стороны с максимальной скоростью! Вернее, ускорением! Так и нарисуем: сначала резко вверх, а потом, чем дальше от центра координат, тем более вправо, а затем уже почти полого, с установившейся скоростью — не видя друг друга, женщины начнут успокаиваться. Вот они и разлетелись, эти два «отрицательных электрона».
— Так. Готово… А если сила трения?
— Тогда… скорость их станет падать (сила трения — значит, они будут наталкиваться на встречных в толпе и постепенно перейдут на спокойный шаг или остановятся совсем).
— Давайте вторую задачку. Представьте себе, что вы взобрались на высокую-высокую башню. Можете себе такое представить?..
И мы взобрались с ним на Эйфелеву башню, и весь Париж расстилался перед нами. Но мы не видели Парижа, чувствуя лишь его дыхание — ветер, и бросали вниз: он — камень, а я — шелковый шарф. И шарф мой не спешил догонять камень, быстро упавший на землю. Шарф мой плыл по воздуху медленно-медленно, как только мог. Потому что я понимала: время моего пребывания в Париже — как и время пребывания Золушки на балу — кончится, когда «пробьет двенадцать», Когда Шарф Коснется Земли.
Он поставил в экзаменационном листке два плюса и долго молчал, обводя их какими-то странными эллипсами — наверное, ему тоже жаль было покидать Париж, — а потом сказал:
— Я бы мог вам поставить «отлично», но вы не знаете, что такое магнитный поток. Вы можете учиться в нашем институте.
Всего и надо было, что забрать документы, но… Представьте себе, что в течение десяти лет родители вам только и повторяют: «Институт! Институт! Институт!» Вы уж невольно и жизни себе иной не помыслите, кроме как поступить в институт. Чего ж там хорошего? А вот послушайте. Лекция первая. Аудитория битком набита. Входит лектор. Фраза первая: забудьте все, чему вас учили в школе. Фраза вторая: по закону бутерброда, а бутерброд, как известно, падает маслом вниз… Фраза третья: за все хорошее надо платить. Вторая лекция. Третья… Предметы и лекторы меняются, фразы — остаются. Не слышно живого слова, и желание учиться отпадает.