Баллада о Сандре Эс

Мы расстались у выхода из кафе. Я обещала позвонить Бенгту из дома престарелых. Он хотел прийти туда, когда Юдит останется одна.

— Она не станет рассказывать о вас своим сыновьям, — уверяла я. — О том, что произошло, знаете только вы двое и я.

79. Красный берет

Когда я вышла из лифта, на этаже было необычайно тихо. На посту дежурного никого, коридор вымыт и безлюден. Тут открылась дверь в комнату номер пять, и оттуда вышла Мари в сопровождении врача и сиделки, которой я никогда раньше не видела. Я замерла, но Мари все же сразу заметила меня и тяжко вздохнула. Врач и сиделка направились к лифту. Дверь в комнату Юдит была закрыта. Я шагнула к ней, но Мари остановила меня.

— Там ее сыновья. Они очень взволнованы, просто в шоке. Юдит скоро умрет, Сандра.

Я высвободила руку, и Мари больше не стала удерживать меня. В комнате было душно. Сыновья сидели на краешке кровати и держали Юдит за руки. Наверное, она услышала, как я вошла — меня встретил взгляд широко раскрытых глаз.

— Мальчики, — сказала она, — оставьте нас с Сандрой наедине.

Голос звучал хрипло, и вся Юдит сильно переменилась, как будто усохла.

Сыновья встали, недоуменно глядя на меня.

— Идите, идите! — нетерпеливо повторила она.

Как только они вышли, Юдит жестом велела мне вытащить из-под кровати саквояж, а сама попыталась приподняться, опираясь на локоть, но помешал кашель. Подложив подушки ей под спину, я принялась доставать саквояж.

— Открой его! Достань фотографии Бенгта и Ребекки, и мои тоже.

Я села рядом с Юдит, держа в руках снимки.

— Они твои, Сандра. Я хочу, чтобы они были у тебя, потому что если бы… — она снова сильно закашлялась, — если бы Ребекка выросла, то была бы похожа на тебя. Может быть, она сидела бы здесь. Но вместо нее пришла ты, и я так благодарна за это. Я больше ничего не боюсь… Теперь все ясно.

Я обняла Юдит, и моей щеки коснулось лихорадочное дыхание.

— Бенгт хочет зайти к вам.

— Минутку, — ответила она. — В саквояже есть еще кое-что… посмотри, там должно быть красное… на дне…

На дне и в самом деле лежало что-то красное. Берет теплого яркого цвета.

— Возьми его, если хочешь. Я сделала его сама, в шляпной мастерской Сигне.

Я подняла берет, чтобы примерить, и из него вдруг выпал голубой конверт, на котором витиеватым почерком было написано: «Сандре».

Юдит не терпелось увидеть, как я вскрою конверт, но я не могла — он как будто жег руки.

— Юдит, пожалуйста, не умирай! — прошептала я, обнимая ее.

— Это тебе и твоему ребенку, — еле слышно ответила она.

Раздался осторожный стук в дверь, и в комнату вошли сыновья Юдит. Я поднялась, вся дрожа, под их по-прежнему недоумевающими взглядами. Юдит лежала, откинувшись на подушки и закрыв глаза. На секунду нам показалось, что ее уже нет в живых, но вот глаза снова открылись.

Сыновья обнимали Юдит и плакали.

Я стояла рядом, сжимая в руках мягкий красный берет.

Свеча в латунном подсвечнике у кровати догорела.

Сыновья Юдит обняли меня и ушли. В их глазах читался все тот же вопрос: «Кто ты? Почему ты стала так близка маме, ближе, чем мы? Кто ты?!»

80. Голубой конверт

Я уснула в ногах у Юдит, и никто не стал будить меня и гнать прочь. Проснувшись, я не знала, который час, но решила сразу позвонить Бенгту.

Однако он уже сидел в кресле у окна. Я встала, подошла к нему и погладила по щекам.

— Она красивая, правда? — сказал он.

И это была правда. Лицо Юдит разгладилось, стало спокойным и умиротворенным. Годы и скорби улетучились, и она вновь стала прекрасна.

В коридоре послышались шаги. Бенгт забеспокоился, как будто не имел права находиться даже рядом с мертвой Юдит. Склонившись над изголовьем кровати, он поцеловал ее в лоб и что-то шепнул на ухо, а потом вышел из комнаты.

Я медленно подошла к кровати и присела на край, зная, что сижу здесь в последний раз. Все истории рассказаны, больше Юдит не скажет ни слова.

И тут я снова увидела голубой конверт с надписью: «Сандре».

— Прочь сомнения — вскрой конверт!

Ведь это был голос Юдит? Кажется, она открыла глаза?

— Юдит?

Я схватила ее запястье, почти уверенная, что нащупаю пульс, что услышу голос: «Бери выше — если тебе, конечно, пульс нужен».

В конверте лежало короткое письмо и чек на сто тысяч крон.

В письме говорилось вот что: она знает, что я не захочу брать деньги, что я скажу, будто они мне не нужны, будто я справлюсь сама. Но раз уж я решила родить ребенка, то надо, чтобы я могла о нем позаботиться. Я должна пообещать ей, что не буду гордячкой и приму помощь. «А там, куда я направляюсь, мне деньги не нужны! И вот что еще, Эс: ты знаешь, о чем я больше всего жалею. Что гордость помешала мне позволить Бенгту быть папой. Теперь ты ему как дочь, и это большая радость. Но подумай о своем ребенке! Когда придет время, он спросит об отце — что ты ответишь? Не прячься от жизни, Сандра! Тебе хватит сил посмотреть правде в глаза. Я это знаю. Может быть, тот, в кого ты бросила кирпич, и есть твоя самая большая любовь. Вдруг это так, Сандра?»

Юдит лежала на кровати. Я могла бы подумать, что она спит, если бы не знала, что спит она только на боку. А теперь она лежала на спине, и лицо излучало покой. Глаза были закрыты, руки лежали поверх одеяла. Слышно было лишь мерное журчание воды в батарее. За окном медленно, задумчиво кружились крупные снежинки. Те, что опускались на карниз, сразу таяли, другие уносило ветром.

Кажется, я долго стояла и смотрела на снег.

Потом попрощалась с Юдит и ушла.

81. Уход

В коридоре ко мне подошла Агнес.

— Ты уходишь? — капризно протянула она тоненьким голоском, как будто я в чем-то провинилась.

— Я здесь больше не работаю.

— Совсем?

Я кивнула.

— А что это за приятный мужчина только что был здесь?

Не получив ответа, она смерила меня взглядом.

— Уж я-то знаю. Это с ним Юдит сбежала на днях? Они были любовниками, так? А теперь он свободен…

С этими словами Агнес, радостно хихикая, удалилась в свою комнату.