Баллада о трубе и облаке

— О Ерней!..

И она опять вспомнила, каким «чудным» он был, уходя из дому. Вспомнила его странные слова, его странный голос и пожатие руки, что показалось самым странным — за всю их жизнь он протянул ей руку лишь один раз: когда уходил на войну. Вспомнила, как она кричала и хотела броситься за ним, но передумала — ведь он пошел к Пеструхе — и решила окликнуть, когда он пойдет из хлева. Вспомнила, как долго стояла на дороге и как напоследок с горечью и раздражением сказала: «Корове больше рассказывает, чем мне!» Вспомнила, как он вышел и быстро зашагал вдоль живой изгороди, ни разу не оглянувшись, и как у нее не было сил позвать его, хотя крик разрывал ей грудь; незнакомая сила сжала ей горло и приказала: «Отпусти его! Отпусти, ему надлежит идти своим путем!» Вспомнила, с какой неохотой подчинилась этому приказу, потому что не привыкла к чужим приказаниям, вспомнила, как уменьшалась его плечистая фигура, как постепенно исчезала за белым склоном и наконец вовсе исчезла; лишь голова в меховой шапке, подобно черному шару, некоторое время катилась по краю белизны, а потом и она вдруг исчезла, словно провалилась в пропасть. Вспомнила свои слова в ту минуту: «Вот он повернул к Скопичнику!» Вспомнила, как больно закололо в груди, словно этот черный шар невидимой нитью был привязан к ее сердцу и теперь, проваливаясь в пропасть, увлекал ее за собой. Вспомнила, как взмахнула руками и ухватилась за косяк, чтоб не упасть. Вспомнила, с какой мукой вернулась в кухню и без единой мысли в голове начала искать Ернееву арнику и его трижды очищенную водку, чтобы приготовить ему горькую настойку, чего никогда до сих пор не делала. Вспомнила, как все горело у нее внутри и как она боялась думать о случившемся, как ей показалось, будто кто-то чужой вошел в дом, как она открыла дверь в сени, но там было пусто, и она вернулась в кухню и снова занялась приготовлением горькой настойки. Вспомнила, как еще дважды выглядывала в сени, а потом замерла у печи, хотя ей все время продолжало чудиться, будто кто-то вошел в дом.

Тогда-то и поселился в доме невидимый и неслышный гость — окаменевшее недоброе время. И этот невидимый гость теперь стоял у нее за спиной.

«Долго их нет!» — подумала Темникарица, не сводя глаз с рубежа белого пространства. И тут же качнулась и ухватилась за косяк: из-за белого склона показались холодные каски, сверкавшие холодным блеском, словно глаза змеи.

— Пришли! — выговорила она. Сердце ее тоже окаменело. Но не стало мертвым камнем, ибо окаменело оно не от страха, а от горчайшей на свете обиды и, значит, стало живым камнем, кремнем, таящим огонь в своих жилах и жилках. В душе Темникарицы все было готово к схватке и к концу, хотя она этого и не сознавала. Ведь человек воистину велик только тогда, когда сам не ведает о своем величии.

Змея все росла, приближаясь. На белом фоне во весь рост встали четыре немецких солдата в касках. А потом над касками задергалась маленькая головка в пилотке домобрана [4] .

— Проклятая Каланча, — узнала Темникарица. — Опять с ними этот несчастный Заплатар.

Солдаты в касках оторвались от тела змеи и, выставив вперед винтовки, медленно пошли к дому. Заплатар опасливо плелся за ними. Остановились возле хлева.

4

Домобранами в 1941–1945 гг. назывались в Словении и Хорватии солдаты воинских формирований профашистских правительств.

— Вы одна? — закричал Заплатар.

Темникарица не ответила.

Они подошли ближе и встали в двух шагах от порога.

— Добрый день, мать! — произнес Заплатар. В голосе Проклятой Каланчи вовсе не было твердости, во взгляде — еще меньше.

— И ты смеешь произносить слово «мать», Проклятая Каланча? — спокойно спросила Темникарица. — Как у тебя только язык не отсох!

Заплатар завертел головой, словно получил оплеуху, и язык его на какое-то время будто в самом деле присох к гортани. Но потом он с угрозой протянул:

— Что это вы так сегодня разговариваете?

— Давно бы так следовало заговорить! — невозмутимо ответила Темникарица и снова уперлась взглядом поверх его головы в далекий склон.

— Вы в своем уме?

— Наконец-то в своем!

— А не слишком ли рано? — язвительно спросил Заплатар, но в его словах было больше страха, чем яда.

— Несчастный, тебя-то позже и в помине не будет.

— Замолчите! — зашипел Заплатар.

— Чего орешь, убогий! — Темникарица смотрела пренебрежительно. — Ведь сам знаешь, конец тебе.

— Тихо! — вскипел он. — Отвечайте, вы одна?

Темникарица не ответила, глядя поверх него.

— Отвечайте!

— Нет, мы больше не одни, — спокойно ответила она не моргнув глазом.

— Что? — разинул рот Проклятая Каланча.

— Вон там стоит твоя Немецкая Смерть! — продолжала женщина все так же спокойно, указывая рукой куда-то над его головой.

Заплатар оглянулся. Шагах в десяти от дома посреди снежной целины недвижимо стоял немецкий лейтенант, очень высокий и худой. Каска закрывала почти половину его маленького бледного лица. Виднелись лишь костлявый подбородок, прямая линия тонких губ да большие черные очки, казавшиеся глазными впадинами на голом черепе.

— Он что, боится лишний шаг сделать? — спросила Темникарица.

— Саплятер! — прозвучал в этот момент дребезжащий голос Немецкой Смерти.

— Явольгеррштурмфюрер! [5] — прокаркал Заплатар и задрожал.

— Чего дрожишь? — спросила Темникарица.

— Молчать! — вне себя закричал Заплатар. — Скажите, вы одна?

5

Слушаюсь, господин штурмфюрер! (искаж. нем.)

— Да ведь я тебе уже сказала, что не одна.

— Что?

— Перестань дрожать, Проклятая Каланча. Говорю тебе, теперь мы уже не одни, потому что Ерней вернулся. Или ты его тоже боишься?

— Саплятер! — снова подал голос Немецкая Смерть.

— Явольгеррштурмфюрер! — молнией повернулся на каблуках Заплатар и прежним скрипучим голосом доложил: — Никс бандитен, геррштурмфюрер! [6]

6

Нет бандитов, господин штурмфюрер! (искаж. нем.)

Лейтенант резким жестом вскинул длинную руку. Низенький круглый итальянский офицер, стоявший чуть поодаль, свистнул. Змея зашевелилась, и в тот же миг из-за всех углов высунулись винтовки и головы в разных шапках. Теперь Темникарица воочию смогла убедиться, что возле ее дома собрался настоящий сброд: немцы, итальянцы, бородатые четники [7] и несколько местных предателей.

— Ишь, сколько собак набежало! — произнесла она.

7

Четниками назывались солдаты воинских формирований эмигрантского королевского правительства Югославии, в 1941–1945 гг. сражавшиеся в союзе с оккупантами против партизан.

— Что? Каких собак? — разъярился Заплатар, озираясь.

— У твоей Немецкой Смерти много собак, — спокойно ответила Темникарица. — Всех пород.

— Мать, вы плохо кончите! — заскрипел Заплатар.

— Ты, Проклятая Каланча, не называй меня больше матерью! — сурово сказала Темникарица. — А вот теперь я у тебя спрошу: ты подумал о том, какой конец тебе уготован? — И не стала дожидаться ответа. Она увидела покрытый кровью топор, торчащий у него из-под мышки. — В палачи тебя возвели? — спросила она, указывал на топор пальцем.