Баловни судьбы

В передней промелькнул Енс.

— Пока, — сказал он.

— Куда ты идешь? — поинтересовался Ханс.

— Гулять...

— А куда?

Но дверь уже захлопнулась.

Ханс вздохнул. Майя помрачнела.

— Как по-твоему, куда он пошел? — спросил Ханс.

— Может быть, к Сив...

— Мог бы в день рождения побыть дома.

— Ты же знаешь...

— Как обстоит дело?.. Конечно...

Они помолчали. Тишину нарушало только жевание и прихлебывание, когда они пили кофе.

Ханс включил радио.

— Что за пластинку ты ему купил? Я не успела взглянуть.

— Какой-то Джильберт О’Сэлливан.

— А где ты ее купил?

— В городе. В магазине грампластинок... Как раз в день отъезда. Этот самый О’Сэлливан очень популярен сейчас среди молодежи...

— А чем увлекались, когда ты был молод? — спросила Майя, наливая кофе.

— Когда я был молод? Хм... Обычно мы танцевали под «Флай ми ту зе мун», «Ин зе муд», «Фламинго» и тому подобное. Потом вошел в моду рок... Но это было утомительно. А в твоей молодости что танцевали? Чарльстон?

Он закурил сигарету и стал салфеткой протирать очки.

Майя с грустью посмотрела на него.

— Полагаешь, что моя молодость проходила в двадцатые годы?

— Я думал, чарльстон был популярен довольно долго...

— Ты определенно считаешь меня старой перечницей?

— Черт возьми! Стоит произнести слово «возраст», как ты взвиваешься. Я-то тут при чем, если ты родилась в тридцатые годы? Комплекс у тебя, что ли, из-за того, что я моложе тебя?

— Нет, но будет, если мне постоянно об этом напоминать.

— Я этим не занимаюсь... Я еще ни разу не сказал, что ты старая. Кстати, сколько тебе лет?

Майя посмотрела на него. Увидела в уголках рта намек на улыбку. И тоже слегка улыбнулась.

— Дурачок.

51

Наступил октябрь.

Улла и Майя сидели в кондитерской Линдаля, напротив вокзала.

— Ты, наверное, решила, что я ненормальная дура, — сказала Майя.

— Да нет...

— Но ты должна понять, каково мне было...

— Стоит ли говорить. Какое это все имеет значение!

— Я не решалась тебе позвонить после того... Хотела звякнуть... а тут ты сама позвонила...

— Да-да...

— Что было... после того как я... ушла?

— Ничего.

— Ничего?

— Ничего. Я вскоре тоже ушла...

Улла допила кофе и закурила.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — предложила она. — Что у тебя нового?

— Ну... У Енса был день рождения...

— Сколько исполнилось?

— Восемнадцать... Можно я возьму сигарету, мои кончились? — спросила Майя, смяв пустую пачку.

— Конечно. — Улла придвинула ей сигареты. — Восемнадцать. Значит, того и гляди уйдет. Что он собирается делать, когда кончит школу?

— Мы об этом специально не разговаривали. Учиться дальше... я думаю... Но сперва ему придется отбыть воинскую повинность, конечно. А там посмотрим... как уж выйдет... Ему еще год в школе учиться.

Улла кивнула.

— Сколько лет твоему Курту? — спросила вдруг Майя.

— Пятьдесят стукнет в начале следующего года. Он лысеет и толстеет. Я бы не прочь иметь более молодого. Но приходится довольствоваться тем, что время от времени сходишь куда-нибудь потанцевать... Не часто... и... В прошлом году на Канарских островах я чувствовала себя ужасно одиноко. Но у тебя-то все, что нужно, есть дома.

Майя вздрогнула.

— Фу черт, до чего ты цинична.

— Я думала, ты скажешь, непристойна, — засмеялась Улла. Смешок получился несколько нервозный.

Майя погасила окурок и, не спрашивая, взяла новую сигарету.

— Похожа я на климактеричку? — спросила она.

Улла вздрогнула.

— Бог с тобой, почему ты об этом спрашиваешь?

— Похожа или нет?

— Не больше, чем я, полагаю... А я похожа? — спросила вдруг Улла с неожиданной серьезностью.

— Ты никогда-никогда не чувствуешь себя старой?

Улла пожала плечами и посмотрела на двух мужчин, которые сели за столик чуть поодаль.

— Во всяком случае, я не забиваю себе этим голову, — сказала она наконец. — Да что с тобой такое происходит?

— Я не знаю, что со мной происходит... Наверное, я просто примитивная дура... Но разница в возрасте между мной и Хансом все-таки... слишком очевидна. В последнее время я как-то особенно остро это чувствую. Раньше мы шутили по этому поводу, когда только встретились и первое время после того, как поженились... Что, мол, из этого получится. Но я никогда не думала...

— Ну и как ты воспринимаешь свое положение?

— Трудно объяснить.

— Странный ты человек. Радоваться бы должна тому, что имеешь.

52

Енс и Сив гуляли вокруг Птичьего озера. Был ясный и холодный субботний вечер. Дыхание паром вырывалось изо рта.

В воздухе пахло снегом.

Снег. А ведь только конец октября. Но в Химмельсхольме снег может выпасть рано.

Енс обнимал Сив за талию. Они молчали.

Он остановился.

Она тоже.

Она смотрела на озеро. Любовалась светом луны и звезд, отражавшимся в воде. Слушала птиц.

Он взял ее за подбородок и попытался повернуть лицом к себе. Но она не поддалась.

Потом она уступила, и он хотел поцеловать се. Но она не раскрыла губ.

Он вздохнул и отпустил ее.

— Можешь ты мне сказать, в чем дело?

Она пожала плечами и спрятала руки в карманах куртки.

— Ни в чем, — сказала она без всякого выражения.

— Так-так... Ни в чем, значит...

Он пошел прочь. Она еще немножко постояла. Посмотрела ему вслед. Потом догнала и пошла рядом с ним, но молча, глядя себе под ноги.

— А с тобой что?

Они дружили довольно давно, учились в одном классе и как-то после школьного вечера стали встречаться. Заверяли друг друга во взаимной любви. И не могли гулять, или сидеть в кино, или просто общаться, не целуясь, не держась за руки, не прижимаясь друг к другу.

— Что, что? Со мной-то ничего, — огрызнулся он.

— Что-то есть, конечно.