Баловни судьбы
Шрифт:
— Куда-нибудь дозвонился?
— Да. К ее отцу в Боксхольм, ее дяде в Иёнчёпинг и племяннику в Людвик.
— И все?
— Все! Сколько номеров, по-твоему, можно обзвонить за раз?
— Давай поделим, — предложил Элг. — Я возьму половину. Слушай, да ведь можно выяснить имена по местному телефонному справочнику.
— Как это?
— В конце справочника есть список абонентов в порядке номеров. По номеру можно установить, кому он принадлежит.
— А это мысль!
Элг присел на стол со справочником в руках.
— Начинай, — сказал он.
— 11-832...
—
— В январе сравнялось бы три года, — сказал парикмахер.
— Вы не замечали, кто-нибудь проявлял к ней... ну, скажем, чрезмерный интерес?
Парикмахер хихикнул.
— Интерес к ней большинства клиентов был вполне чрезмерным, — сказал он.
— Как так?
Стур рассматривал его в зеркало. Довольно малорослый человечек с низким лбом, прямым носом и выступающими, как у кролика, верхними резцами. Он сутулился, под мышками у него были темные круги — видно, ему было жарко в нейлоновом халате. Но пальцы у него были легкие, прямо ласкающие.
Стур не любил такой тип людей.
— Она была красива, — продолжал парикмахер, ласковым движением убирая с уха Стура волоски, — у нее была прекрасная фигура. — Его руки описали в воздухе изгиб. — Думаю, большинству мужчин приятно, когда их стрижет девушка с нежными руками.
Да уж, наверное, приятнее, чем педик вроде тебя, подумал Стур.
— Значит, не было таких, кто проявлял бы к ней особый интерес?
— Нет, как я уже сказал другому констеблю...
— Инспектору уголовной полиции.
— Да, конечно, который был здесь. Я лично ничего такого не замечал. Правда, один как-то ущипнул ее за мягкое место. Вернее, шлепнул. Так она ему потом чиркнула ножницами ухо.
— Вто это был?
— Понятия не имею. Он больше ни разу не появлялся. У вас много перхоти. Каким шампунем вы пользуетесь?
— Не имею представления. Жена покупает.
— Я бы вам рекомендовал...
Стур посмотрел на его отражение в зеркале и состроил гримасу.
Парикмахер, вероятно, решил, что он благодарно улыбнулся.
— Ну вот, осталось всего четыре номера, — ободряюще сказал Валл.
— Слава тебе, господи, — вздохнул Элг. Отложил справочник в сторону и закурил. — Кстати, что сказал ее отец?
— По его словам, она уехала из дому, чтобы заработать денег. На время осела в Стокгольме. Потом перебралась в Химмельсхольм. Это было пять лет назад. Собственно, он сам настоял на этом.
— Чтобы она перебралась сюда?
— Чтоб уехала из Стокгольма... Он как-то был в Стокгольме, зашел ее навестить и узнал, что она занимается позированием.
Элг присвистнул и отбросил со лба волосы.
— Как он это воспринял?
— Резко отрицательно.
— Этим она и зарабатывала себе на жизнь?
— Нет. Это был побочный доход. Она работала на полставки в конторе.
— Продолжим?
— Давай... 11-299...
— Мортенссон, Хельмер.
— Алло, — послышалось в селекторе.
— Да, — отозвался Карлссон.
— Тут одна дама хочет поговорить
с кем-нибудь по делу Ильвы Нильссон.— Ну и что?
— Стура нет, а Валл с Элгом отключили у себя селектор и внутренний телефон.
— Ладно. Пришли ее сюда.
— Значит, вы не замечали ничего такого, что показывало бы, что она ведет себя легкомысленно?
— Нет, а она вела себя легкомысленно?
Стур пожал плечами.
Зазвонил телефон.
— Извините, я только отвечу...
Стур огляделся. Зеркала и помада, расчески и щетки, средства от прыщей и перхоти, щипчики для ногтей, вода для бритья, лосьоны, кожаные кресла, волосы на полу.
— Это вас, — сказал парикмахер.
— Меня?
— Да. Некий Карлссон из полиции.
— Скажите, что я перезвоню.
— Он говорит, это важно.
Стур вздохнул и, закутанный в простыню, как римский сенатор в тогу, пошел к телефону.
— Да, — сказал он и, выслушав Карлссона, коротко бросил: — Сейчас приеду.
Он вернулся в кресло.
— Придется поспешить, — сообщил он мастеру.
— Сейчас кончу. Побрызгать?
— Чем?
— Туалетной водой.
— Нет уж, спасибо. Что я, баба, что ли?
67
Фриц Стур поднимался по лестнице. Он пыхтел и отдувался. Навстречу ему шли Элг и Валл.
Они направлялись вниз.
— Вы куда?
— В поход.
— Опрашивать людей, чьи телефоны нашли у нее в записной книжке, — добавил Элг.
— Когда думаете вернуться?
— Не имеем представления.
— Есть новости. Объявилась особа, которая была с ней в последний вечер.
— Кто такая? — спросил Валл.
— Видимо, подруга. Она сидит у Карлссона. Я хочу поговорить с ней.
— Здорово, — сказал Элг. — Надо надеяться, это что-нибудь нам даст.
— Загляните, когда вернетесь.
Она сидела на стуле, маленькая, испуганная, и беспокойно ерзала, особенно когда Карлссон или Маттиассон посматривали на нее. В одной руке она комкала носовой платок, в другой держала сигарету. Она держала ее над пепельницей и большим пальцем беспрерывно постукивала по фильтру, стряхивая пепел. Коротко и торопливо затягивалась и тут же выпускала дым.
На ней был красный брючный костюм, по-видимому на подкладке, и черные сапоги до колен. Сумочка лежала на коленях.
С виду ей было лет тридцать.
На самом же деле — двадцать три.
Звали ее Сильвия Кнутссон. У нее были светлые волосы и продолговатое лицо, сильно накрашенное.
— Ну вот, — сказал Маттиассон, вставая при виде Стура. — Это и есть Сильвия Кнутссон. В тот вечер она была вместе с Ильвой Нильссон.
Стур метнул на нее взгляд и снял пальто. Перекинув его через спинку стула, он положил поверх шляпу, а на шляпу кашне. Вытащил расческу и поправил пробор.
Потом заложил руки за спину и остановился перед девушкой. Небрежно поклонился.