Бальзам Авиценны

Кутергин спустился в капитанскую каюту и завалился на жесткий сундук. Тендер поймал в паруса свежий попутный ветер и действительно летел как птица, с шипением разрезая форштевнем пенистые волны. Но сумеет ли «Кайсум» догнать большой и тоже очень быстроходный трехмачтовый корабль, оснащенный еще и паровой машиной (о паровой машине Федор Андреевич узнал расспросив болтавшихся на причалах арабов). Страдая от скуки во время плавания, русский сбрил бороду и оставил лишь аккуратные усы, по моде кавалерийских офицеров. Под бородой кожа была светлее и пришлось сидеть на солнышке, подставляя ему щеки. А тендер шел, словно чайный клипер на призовых гонках. Команда работала слаженно и четко, как на военном корабле, рулевой твердо держал заданный курс, и через несколько дней, под вечер, они увидели огни Палермо. Сулейман попросил Федора Андреевича остаться на борту, а сам сошел на берег. Вернулся он часа через два и радостно сообщил:

– Они были здесь и ушли сегодня, после полудня!

– Куда направляется их корабль?
– не вытерпел Кутергин.

– В Геную, - ответил Сулейман и приказал поднимать паруса.
– В Неаполь они заходить не будут. Думаю, нам удастся добежать до Генуи раньше.

Последнее показалось Федору Андреевичу сомнительным, но он промолчал, не желая ссориться с самолюбивым потомком пиратов.

Тем не менее точно в указанный Сулейманом срок «Кайсум» стоял в генуэзском порту. «Благословение» еще не пришел, и русский заволновался: вдруг сведения о намерениях капитана корабля Мирта - просто пустая болтовня или, того хуже, преднамеренная ложь с целью сбить с толку возможных преследователей? Зачем Желтому человеку в Геную, зачем ему вообще в Европу? Или именно здесь его ждет тот, кто готов заплатить за пленение слепого шейха?

Благодаря низкой осадке, тендер встал прямо у набережной. На старинный город тихо опускались сумерки, зажигались фонари на улицах, на мачтах кораблей, над входом в таверны и кофейни. Где-то печально и красиво играла скрипка.

– Когда ты сойдешь на берег, я уже ничем не смогу тебе помочь.
– Сулейман показал на город.
– На старой площади у фонтана часто играет бродячий скрипач Карло. Его трудно с кем-либо перепутать: на плече старика всегда сидит белый попугай. Передай Карло привет от меня, и, может быть, он сможет поддержать тебя.

– Спасибо!
– Кутергин крепко пожал моряку руку

– Э-э, - усмехнулся Сулейман.
– Это так мало! Ложись пораньше спать. Когда придет «Благостовение» тебе будет не до отдыха.

– А он придет?

– Увидим.

Федор Андреевич поплелся в каюту, устроился на рундуке и попытался заснуть, но и голове все время вертелись разрозненные обрывки воспоминаний. То вдруг привиделось страшное лицо мертвого Нафтуллы, то

горные кручи и бездонные пропасти, то сладко защемило сердце, когда, словно из тумана, выплыли чародейки из города храмов. Интересно, они так ласкали каждого гостя, на которого указывали им Великие Хранители, или все-таки у жриц любви были свои симпатии и антипатии?

Овдовев, Кутергин не чурался женщин, у него случались бурные романы, но все как-то потухало само собой, даже не оставив в душе горького пепла разрушенных иллюзий. Посещал он и дорогие публичные дома, но больше из любопытства, чем по зову плоти: Петербург и без того шедро предоставлял множество возможностей для интересного свободного мужчины. Постепенно образ покойной жены стал для Федора Андреевича подобен образу посетившего его ангела небесного, а боль утраты притупилась в каждодневных заботах. Он не оставлял мысли о новом браке, но не встречалась женщина или девушка, способная занять в его душе место, опустевшее после смерти супруги. Не раз ему устраивали смотрины, показывали разных невест, однако так ничего и не сложилось...

«Благословение» вошел в порт медленно и величаво. Кутергин настолько переволновался накануне, что даже не испытал никаких чувств, увидев долгожданный корабль. На нем ли Мирт и его пленник? Вдруг они высадились в Неаполе, вопреки заверениям Сулеймана, или не станут высаживаться в Генуе? Пойдет ли тендер дальше в таком случае? Ведь, возможно, придется плыть в Марсель или Испанию.

Облокотившись о фальшборт, русский смотрел, как на «Благословении» отдают якоря. Вот от него отвалила шлюпка с капитаном, отправившимся улаживать формальности с властями. И почти туг же от набережной к кораблю устремилась другая шлюпка: на ее корме сидел незнакомый господин в дорожном костюме.

Подошел Сулейман, молча встал рядом. Потом слегка толкнул Кутергина крепким плечом и показал на закрытую карету, запряженную сытыми гнедыми лошадьми: она стояла как раз там, откуда отвалила шлюпка, направившаяся к кораблю. Кучер дремал на козлах, зажав между коленей длинный кнут, а около экипажа вертелись несколько крепких мужчин. Медленно тянулось время ожидания, и Федор Андреевич подумал: что делать, если высадка состоится ночью? Но тут капитан тендера тихо рассмеялся:

– Я был прав! Смотри, они готовятся сойти на берег.

Русский впился взглядом в «Благословение», но кроме обычной суеты матросов на палубе ничего не заметил.

– Сейчас спустят корзину.
– Сулейман комментировал происходящее на борту корабля.
– Шлюпка стоит у другого борта, ее отсюда не видно.

Кутергин напрягся: конечно, он не моряк и не может разобраться в том, что для Сулеймана просто и понятно даже на значительном расстоянии, но если Сулейман прав, то сейчас им придется проститься и, возможно, навсегда. Свои вещи, уместившиеся в небольшом дорожном саквояже, Федор Андреевич давно собрал и держал при себе.

– Вон они, - свистящим шепотом сказал капитан тендера.

Русский и сам уже увидел появившуюся из-за корпуса корабля шлюпку: налегая на весла, гребцы быстро гнали ее к набережной. Кроме них, на скамьях сидели тот же господин, в дорожном костюме, и еще два человека, причем один был закутан в темный плащ.

– Трубу!
– взмолился Федор Андреевич, и Сулейман сунул ему в ладонь сложенную подзорную трубу.

Быстро раздвинув ее, Кутергин навел сильную оптику на шлюпку и едва сдержал возглас удивления - рядом с закутанным в черный плащ человеком сидел... Мирт, но в щегольском европейском костюме! Дивны дела твои, Господи! Значит, в плаще Мансур-Халим?

– Я на берег. Прощай!
– Русский отдал трубу, одной рукой неловко обнял Сулеймана, а другой подхватил стоявший у ног саквояж и быстро сбежал по шатким сходням.

– Удачи!
– вослед ему пожелал капитан тендера.

Сначала Федором Андреевичем овладела шальная мысль немедленно напасть на выходивших из шлюпки и отбить старика. Все-таки на его стороне преимущество внезапности, но он отказался от авантюры: куда бежать со слепым старцем в незнакомом городе? Нет, лучше проследить за Миртом и его спутниками, выяснить, где они спрячут старика, а потом решать, как его освободить.

Спрятавшись за штабелем пустых бочек, Кутергин наблюдал, как шлюпка причалила к набережной и закутанного в плащ человека переправили на сушу, а потом повели к карете.

– Теодор?! Вот это встреча!

Федор Андреевич вздрогнул от неожиданности и обернулся - еще бы не вздрогнуть, когда тебя в генуэзском порту окликают на чистейшем русском языке!

– Теодор! Сколько лет!
– Широко раскинув руки для объятий, к нему шел высокий патлатый человек в бархатной блузе и широкополой шляпе. В левой руке он держал большую папку.