Бальзам на душу

Но неожиданность ждала нас с Виктором уже в номере Куницкого. Началось с того, что дверь в номер оказалась открытой. Это, безусловно, облегчало нашу задачу, но одновременно и озадачивало. Трудно было понять, почему Куницкий вдруг проявляет подобную беспечность.

Но, проникнув в номер, мы довольно быстро разобрались, в чем дело. Даже беглый осмотр показывал, что ничего криминального обнаружить нам не удастся. Более того, я начинала подозревать, что Куницкий намеренно оставил номер открытым, предугадав мои действия и как бы желая меня подразнить. Ничего предосудительного, ничего слишком личного – вещи в номере Куницкого могли принадлежать кому угодно. Стандартный набор состоятельного холостяка.

Мне, впрочем, показалось странным, что у профессора-слависта, коим представлял себя Куницкий, не было с собой ни единой книги – вообще ничего, что бы указывало на род его деятельности. Это укрепляло мои подозрения, но в качестве доказательства, конечно, не годилось.

Глава 17

До следующего утра ничего примечательного больше не произошло, если не считать того, что протрезвившийся пан Леопольд неожиданно развил бешеную активность и принялся наверствывать упущенное. Преодолев уныние, он попытался вернуть работу отеля в нормальное русло – созвал по телефону разбежавшийся персонал, провел ревизию во всех помещениях, кроме того номера, что был опечатан, и даже своевременно и с блеском обеспечил постояльцев ужином, на что мы уже почти и не надеялись.

Зато утром начался настоящий кошмар. Я проснулась от стука в дверь. Стучали требовательно – кулаком. Накинув халат, я, сумев подавить страх, открыла дверь. В коридоре стояли трое полицейских. Надо признать, вели они себя довольно вежливо, хотя вид имели непреклонный.

Главный с двумя маленькими звездочками на погоне козырнул, извинился и холодно сообщил, что меня желает видеть сам начальник полиции всемогущий Семен Карпенко. По этой причине мне надлежит в течение часа прибыть в управление.

– Только поспешайте! – предупредил меня офицер. – Пан начальник не уважают, когда опаздывают!

Я и сама не уважаю опаздывающих, но у меня спросонья возникла масса вопросов к грозному вестнику, и я уже собиралась их все подряд задавать, но тут же мой язык прилип к гортани, а глаза полезли на лоб.

Я увидела, как из соседнего номера вооруженные полицейские вывели обоих братьев Коробейниковых, закованных в наручники, и, подталкивая их в спины, повели по коридору к лестнице. Братья шли понурившись, глядя себе под ноги и сцепив зубы.

– Куда их?! – воскликнула я, не удержавшись.

Офицер смерил меня снисходительным взглядом и внушительно сказал:

– Куда следует! Вам того знать не положено!

Ничего себе, не положено! Несмотря на полное несходство характеров, я тем не менее чувствовала за них ответственность и просто так бросить братьев на произвол судьбы не могла. Однако в этот момент все мои благие побуждения ничего не значили. Против вооруженных служителей закона я была бессильна. Надежда была лишь на встречу с начальником. Я должна была приложить все силы, чтобы убедить его в невиновности Коробейниковых. Задача, откровенно говоря, практически невыполнимая, потому что арест кладоискателей мог означать только одно – на карабине нашли отпечатки их пальцев.

Полицейский офицер еще раз козырнул мне и ушел вслед за своими товарищами. А я бросилась в ванную, чтобы привести себя в порядок. Через десять минут я уже была готова. Но, прежде чем покинуть отель, я забежала к Виктору. Его, к счастью, не арестовали – хотя в воображении я уже успела нарисовать самые страшные картины. Выяснилось, что его даже не пригласили к начальнику, хотя выглядело это несколько странно, поскольку мы с самого начала не скрывали, что являемся одной компанией.

Я велела Виктору ждать меня в гостинице, а в случае моего невозвращения отправлять телеграмму Кряжимскому. Правда, мне самой не очень верилось в столь неблагоприятный исход. Все-таки если бы меня хотели арестовать, то прекрасно могли сделать это и раньше.

Еще до того как покинуть отель, я смогла убедиться, что более никого из постояльцев не коснулись карательные меры. Все были на месте – и супружеская пара по фамилии Габбе, и наш злой гений Куницкий.

Профессор даже попытался завязать со мной светский разговор, но я увильнула, сославшись на занятость. По его лицу я видела, что профессор разочарован – ему очень хотелось выяснить, что у меня на уме. Но с утечкой информации пора было кончать. Мы и так уже поплатились за свою беззаботность.

Бегать по городу в поисках управления я не собиралась и поэтому вызвала по телефону такси. Я почему-то надеялась, что приедет мой знакомец Барабаш, но надежды не оправдались – машина прикатила быстро, но за рулем ее сидел какой-то мрачный парень, за всю дорогу не проронивший ни слова.

Зато он в момент доставил меня к управлению – старинному, внушительного вида зданию, утопавшему в розовых кустах, с золоченой вывеской на фасаде. Я вошла внутрь не без робости и, назвавшись, сообщила дежурному, что меня ждет начальник.

Дежурный, кудрявый толстогубый лейтенант, посмотрел на меня не без иронии и выписал пропуск. Я поднялась на третий этаж по резной, потемневшей от времени лестнице, ступени которой были обиты бронзовыми полосами, и нашла кабинет начальника.

Приняли меня, как ни странно, сразу. Памятуя все ту же лаконичную характеристику, данную Карпенко Барабашем, начальственный порог я переступила, готовая ко всему.

В кабинете оказалось голо и неуютно – серые стены, ряд простых стульев, массивный письменный стол, железный сейф. За столом, опершись на пудовые локти, сидел человек среднего возраста в летней форменной рубашке, на которой топорщились погоны с полковничьими звездами.

Человек имел голый, как у Вампира, череп, светло-серые неподвижные глаза и волевой подбородок. Глаза смотрели на меня с нескрываемым недоверием и брезгливостью. Я поздоровалась.

Выдержав театральную паузу, Карпенко махнул рукой, милостиво разрешая мне садиться. Я опустилась на скрипучий стул и услышала:

– Ну так шо ты мне скажешь, милая?

Я посмотрела на «зверюгу» Карпенко с некоторым удивлением – все-таки в государственном учреждении можно было рассчитывать на более официальное обращение – и заметила:

– А почему вы так со мной разговариваете?

На самоуверенном лице полковника не дрогнул ни один мускул. Он спокойно выдержал мой возмущенный взгляд и так же спокойно сказал:

– А як прикажешь с тобой разговаривать? Приехала, набаламутила чего-то, понимаешь! Как будто у нас тут своих забот мало!

Мне показалось, что надо перехватывать инициативу с самого начала, и я живо спросила:

– Вы имеете в виду сексуального маньяка?

Начальник смерил меня тяжелым взглядом и угрожающе пророкотал: