Банда гиньолей
Шрифт:
Старый разбойник уже час, как улегся в постель… Я заявился веселый, бодрый, решительный.
— Ну, Состен, дурных снов не снилось? Прочь хандру! Я подвел итоги:
— Не хмурься! Бигуди всего-навсего старая стерва! Наплела бог весть чего! Чистейший бред, дорогой Состен. Не придавай никакого значения, наплюй!..
В единый миг преисполнился оптимизма. Со мною случались такие вот внезапные просветления духа. Не вешать носа! Все устроить, всех вызволить! Счастливо обретенное равновесие духа, и все благодаря Состену. Знатную службу мне сослужил — в общем, что-то в этом роде! Довольно уже нам собачиться! Будем выкарабкиваться вместе!
Ладно, укладываемся… Я в радостном возбуждении рассказываю ему несколько смешных баек, чтобы он в предвкушении хотя бы немного взыграл духом, чтобы заранее порадовался представившемуся шансу, в виде задатка, так сказать.
Все напрасно. По-прежнему насупленный, он зарывается головой в свой тюфячок. Я из кожи вон лезу, стараюсь изо всех сил, подогреваю себя. Так усердно дурачусь, сыплю каламбурами, что даже перестал обращать внимание на звон в голове. Я подбадриваю себя, горячусь, заглушая голос беды… Он бурчит, упрямится — ему не до смеха. Ему чудится зловещий знак в том, что полковник не вернулся…
— Да нет же, нет! — успокаиваю я его. — Сидит где-нибудь в клубе. Загулял, ну и что? Имеет полное право… Надоедает ему до смерти торчать дома в семейном окружении, колотить по своим противогазам… Решил переменить обстановку… Вернется не сегодня-завтра… Пустился в загул! Сейчас, верно, пьяный в лоск, в дымину где-нибудь в «Кит-Кэт» или «Уиндмилл»… Есть два-три таких клуба… Подхватил девицу… Женщины и покер — вполне в английском духе… «Шампейн!.. Шампейн!..» В смокинге и себе на уме… Прикатит в кебе… Каждое утро та же история. Сам, что ли, не видел?.. Наверное, привезет солдатика… Tommy tops!.. Может быть, он педик. Не исключено… Война, война!.. Он ведь определенно с отклонениями, согласен?
Мне вспомнилась порка племянницы в присутствии слуг.
— Таких сатиров еще поискать! До чего он был мне противен!
Толковали-толковали о нем… и незаметно уснули — усталость взяла-таки свое… Было, вероятно, около часа ночи… Тик-так!.. Тик-так!.. Я проснулся. Ничего особенного, всего лишь стучали часы… Но разбудили… Видно, опять нервы.
— Эй! — ворчливо окликнул я. — Может, хватит дрыхнуть?
Я был взвинчен, даже вздрогнул от звука собственного голоса… Право, чокнутый я!.. Но Состен действительно не спал. Он сидел на кровати и трудно, прерывисто, часто дышал…
— Снова прихватило? — спрашиваю.
Зло спросил… раздражали меня эти его приступы, особенно когда случались ночью. И без того днем хватало забот — я ужом вертелся, чтобы избежать напастей. Хотя бы ночью соснуть!..
— Может, отворить окно? — предложил я.
— Пожалуй… что-то совсем невмоготу!
— Невмоготу что?..
— Сам поймешь!
Тяжкий вздох. Хандра на него напала, вот тебе и причина.
— До чего ты упрям! — промолвил он.
— В каком смысле?
Состен расплакался, уткнувшись лицом в ладони. Исполнялась душераздирающая
сцена. Он рыдал.— Вот тебе на! Тебе не совестно? Распускаешь себя! Признайся, трусишь? Трусишь ведь?..
Я сразу зрю в корень.
— Нет, не трушу! — заспорил он.
— А вот и трусишь! Наложил со страха, признавайся!
— Не наложил!
Я гнул свое, нарочно злил его:
— Хорош лама! Жалкий сморчок, а не лама!.. Он вскипел:
— С тебя-то, шпендрик, взятки гладки! Я уже догадался, к чему он клонил…
— А, решил отказаться! Пропало желание, да?.. Пропало?.. Пойдешь плакаться к полковнику?.. Как же ты мне опротивел!..
— Ну, так пошли меня прямо сейчас на верную гибель!
Состен кипел от негодования, привскакивал на постели, колотил по матрасу кулаками:
— Что хочу, то и делаю! Что хочу, то и делаю!..
— Да никуда я тебя не посылаю!
— Посылаешь, посылаешь!.. Ты хитрый. Хочешь, чтобы я околел. Мстишь за ртуть!..
— Совсем рехнулся! У меня неприятностей хоть отбавляй, но это еще не повод, чтобы убивать людей!
— Рассказывай кому-нибудь другому! Я же вижу, что ты вбил себе в голову!
Начались подозрительные намеки… Он уперся на своем, слышать ничего не хотел. Непорядочно вел себя.
— Не я же тебя разбудил, слюнтяй паршивый! Неужели объяснять нужно? Ты лезешь на рожон, а ведь знаешь, что из-за Вирджинии я оказался в трудном положении… Похоже, она забеременела.
— Это не повод, не повод!.. Глупая скотина!..
— Тупоголовый осел! Ничего не соображаешь!
Он выводил меня из себя своими плутовскими подходцами… ничего не мог с собою поделать.
— Ну, так что у тебя, выкладывай! Что случилось?
— А то случилось, что мы спеклись!.. — последовал ответ. — По-твоему, этого мало, радость моя?
— Что-то я не заметил! Все небылицы рассказываешь, цену себе набиваешь… Разбудишь меня как-нибудь в другой раз!
— Да ты под носом у себя ничего не замечаешь! Все же подстроено! Мечта! Впереди у нас тюряга. Приходи и бери нас тепленьких! Неужто не понял?..
— Чушь несешь, лопушок! Чушь собачью!
Меня распирало от оптимизма, а такое случалось со мной не часто.
Сотен приходил от меня в отчаяние:
— Не знаю, забеременела она или нет, а только ты совсем туго соображаешь!
Кровать ходила под ним ходуном. Он был словно макака в нервном припадке. Я довел его до исступления.
— Давай колись! Выкладывай!.. Зря я, что ли, просыпался? Ну, давай!.. Слушаю тебя!..
Я хотел знать все, раз уж это было так увлекательно, а потому продолжал:
— Посмотри на часы: два часа ночи!.. С тобой это всегда случается именно в эту пору? Раньше не мог поплакать? А плясать, случаем, не собираешься? Тебе подать твое платье? Хочешь, чтобы я тебе стучал? Опять будешь куролесить? Может, тебе льда принести?
Я набивался на ссору…
Он едва мог разлепить веки, глаза заплыли багрово-синими подтеками, вспухли подушками. Он тер их пальцами, сочилась кровь. Здорово его отдубасили!.. Я встал, намочил салфетку, принес ему.
— Ну же, давай! Может быть, тебе приснилось?
Пусть он решится наконец, пусть объяснит, что и как, чтобы с этим было покончено. Глядишь, ему полегчает, и он уснет…
— Ах, если бы ты знал! Если бы ты знал!
Похоже было, что у него язык не поворачивался высказать то, что засело у него в голове. Он сидел, скрестив ноги по-портновски, раскачиваясь из стороны в сторону и прижимая салфетку к глазу.