Банда отпетых дизайнеров

Интонации ее были недалеки от восхищения, но чувствительного Зяму шутка убила наповал. Он зарыдал и умчался прочь, на ходу застегивая штаны. Во всяком случае, так рассказала убитая горем Алка. От мысли ее утешить я отказалась, но попыталась отвлечь:

– А я у Цибулькиной была!

– Где? В морге, что ли? – испугалась подружка. – Опять?!

Мы с ней уже однажды навещали в морге одного смутно знакомого покойника, а в одиночку я как-то приходила туда взглянуть и на совершенно незнакомого. Именно знакомиться с ним ходила, хотя уже поздновато, конечно, было… [6]

6

Читайте об этом в романах Е. Логуновой «Молилась ли ты на ночь» и «Дефиле озорных толстушек».

– Нет, не в морге, – ответила я, сообразив, что неправильно выразилась. – Я не саму Елену Яковлевну навещала, я посетила ее квартиру. Экс-муж Михаил Александрович Цибулькин меня любезно сопроводил, и я осмотрелась на месте преступления. Буквально на этом самом месте, то есть непосредственно в санузле. Он в той квартире смежный, по типу два в одном: ванная и туалет в одном флаконе.

– Ну, и как там? – спросила Алка таким небрежным тоном, словно интересовалась расцветкой кафельной плитки.

– Ничего, миленько, – в тон ей ответила я. – Аптечки только нет, а так все хорошо, унитаз удобный… Только розетки электрической нет и в помине! Ближайшая точка – в коридоре!

– То есть, чтобы огладить свои мохнатые ножки электробритвой на шнуре, красавица должна была выбраться из ванны, сбегать в коридор, там воткнуть вилку в розетку, потом вернуться в санузел и опять залечь в воду? – сообразила Трошкина. – Уж больно сложная схема, тебе не кажется?

– Совершенно нереальная! – подтвердила я. – К тому же Зяма не соврал, на полочке в ванной стоит дорогой крем для эпиляции. Более того, я увидела там упаковку одноразовых бритвенных станков! Спрашивается, чего ради Елена Яковлевна при таком выборе отдала предпочтение допотопной и опасной электрической жужжалке?

– Может, она тяготела к мазохизму? – предположила Алка.

– Зяма нам сказал бы!

При упоминании моего непутевого братца Трошкина вновь скривила губы дохлым червячком. Не придумав, что бы ей сказать приятного на тему проблематичных отношений между полами, я велела подружке ложиться спать, потому как утро вечера мудренее, а сама пошла домой.

– Ну, наконец-то! – укоризненно сказал папуля, открыв мне дверь. – Первый час ночи, где ты ходишь, детка?

– Я у Трошкиной была, – почти честно ответила я.

– Кушать будешь? – верный себе, спросил папочка.

– Нет, спасибо, сыта по горло!

Сыта я была, главным образом, событиями и впечатлениями, но наедаться на ночь не собиралась, потому как помнила: если наш с Денисом роман придет к финалу, мне придется искать нового бойфренда, так что не время портить фигуру неразумным обжорством.

Папуля, сложив газету, ушел из кухни. Оставшись одна, я попила водички (не минеральной, чур меня!) и прислушалась к звукам, доносящимся из комнаты Зямы. Против ожидания, романтичная испанская гитара там не рыдала, наоборот, приглушенно рокотал брутальный хард-рок. Несмотря на фиаско с Трошкиной, братишка был в хорошем настроении. С чего бы это? Я хотела сунуться к Зяме, чтобы задать ему этот вопрос, но передумала. Очень уж спать хотелось!

Снились мне огородные грядки, на которых бесстыдно раскинулись дюжие зеленые огурцы, а над ними хищно кружил тщедушный воробей в пенсне. К чему это все – было ясно без всякого Фрейда.

15

Трошкина мучилась. Ей было очень жалко Зяму, которого она нещадно обидела, а также саму себя, идиотку, которую нещадно обидел бог. Обделил чуткостью, зато даровал не в меру длинный язык! Даже во сне она что-то жалобно, просительно бормотала и проснулась от собственного хныканья.

Было уже позднее утро, начало рабочего дня в «МБС», куда, вообще говоря, идти ей было совсем необязательно. Солнце палило вовсю, во дворе орали мальчишки, бодро стучал баскетбольный мяч, в коробке на подоконнике громко пищал голодный Дед-Желторотик. Мироздание явно не одобряло пораженческую позицию, занятую деморализованной Трошкиной.

– Все, беру себя в руки! – устыдившись, сказала Алка и немедленно сделала, что обещала: выбросила из головы мысли о Зяме, выпрыгнула из постели, поставила ноги на ширину плеч и подбоченилась – взяла себя в руки.

После утренней гимнастики, выполненной с подобающим случаю фанатизмом, Трошкина окончательно усмирила плоть под холодным душем и, стуча зубами, села завтракать. Старательно пережевывая кукурузные хлопья и запивая их молоком, она думала, как бы исправить сложившееся положение, и пришла к выводу, что должна срочно загладить свою вину перед Зямой, оказав ему неоценимую помощь. Как именно, долго думать не пришлось: вчера лидер их детективной команды – мисс Индия Кузнецова-Холмс – взяла самоотвод, попросив Трошкину занять ее место.

– И займу! – приступая к мытью посуды, заверила Алка мироздание, которое отозвалось на ее слова одобрительным урчанием воды в стояке общедомовой канализации.

Накормив и напоив птенца, Трошкина оделась и поехала на улицу Дежнева, дом восемь, чтобы поговорить с соседкой покойной Елены Цибулькиной. Листочек, на котором был записан телефон соседки, остался у Кузнецовой, и номера квартиры Алка тоже не знала, но промахнуться не боялась: Инка сказала, что в том доме на каждой лестничной площадке всего две квартиры.

Соседкой Цибулькиной оказалась женщина раннего бальзаковского возраста, маленькая, круглая и энергичная, как шаровая молния. Она распахнула дверь, даже не спросив, кто там. Надо полагать, это не являлось проявлением безразличия, просто дама в этот момент была занята разговором по телефону. Одной рукой она прижимала к уху трубку, в другой, как жезл, держала деревянную кухонную лопаточку, а ногами энергично притопывала. Трошкина, настроившаяся увидеть малоподвижную и несуетную старушку-пенсионерку, при виде бойкой голопятой дамочки в костюме для фитнеса немного растерялась, но хозяйка квартиры любезно подарила ей минутку на то, чтобы собраться с мыслями.

– Айн момент! – вскричала она, впустив гостью в прихожую, после чего повесила трубку и сразу же унеслась в кухню.

Оттуда донесся грохот переставляемой металлической посуды, стук кастрюльной крышки, эмоциональное: «А, ч-черт, горячая!», после чего стало тихо, но ненадолго. Брякнув еще чем-то железным, дамочка, похожая в своем желто-оранжевом спортивном костюме на надувной пляжный мяч, выкатилась в прихожую, на ходу приветливо рокоча:

– Добрый день, простите, я слушаю вас!

– День добрый, – согласилась Трошкина и без промедления выдала домашнюю заготовку, которую с легкой руки Зямы эксплуатировали уже все кому не лень: