Банда вампиров
Шрифт:
Но к условиям и быту эмигрантов мы ещё вернёмся, сейчас же поговорим о самих жильцах, которых судьба так удачно свела на острове.
Все трое познакомились здесь, в Лондоне. Несмотря на то, что ребята были литовцами, родного языка они так и не освоили, поэтому общались на языке, которому их научили в СССР, то есть на русском.
Самым старшим из них был Александр Квитко (именно он указал незадачливому серуну, где находится туалет). Ему было шестьдесят четыре года, по образованию он был инженер-строитель (по призванию политик-теоретик-русофил), когда-то даже успевший поработать по специальности, но поменялись строй, эпоха, и нашему государству такие специалисты оказались не нужны, а вот сортировать мусор на фабрике с подобным опытом и умом – самое то. Конечно же, деньги, потраченные Литвой
Александр был невероятно начитан, эрудирован, подкован в вопросах современной геополитики и всемирной истории, открыто ностальгировал по СССР, в любом вопросе отстаивал русскую позицию, всячески поддерживая славянский мир. Имел дар совмещать практически бесконтрольное распивание алкоголя с порядочным образом жизни, напиваясь до чёртиков, контролировал себя и свои действия, никогда не хамил, не матерился, был культурен и добродушен. Курил и после третьей рюмки позволял себе закурить в квартире, не выходя на площадку, чем в будущем очень порадовал братву. Имел семью, которую планировал переселить в Англию, считая, что Литва как государство не выполняет основных функций по защите и обеспечению своих граждан и не в состоянии вести независимую грамотную политику, а поэтому из него нужно бежать в страну, могущую дать тебе и твоим близким работу, социальную защиту и гарантии достойной жизни.
Винить его в непатриотизме не стоит, он рассуждал как здравомыслящий человек, заботящийся о своей семье и детях, которым желал дать всё самое лучшее, а если власти в его родной стране допустили такой массовый отток мозгов и интеллекта, его вины, как и вины других сбежавших, тут нет. Он никогда не употреблял слово «эмиграция»:
– Эмигрируют англичанине в Австралию или Испанию, немцы в Норвегию, ну или американец в Канаду. А люди из наших краёв бегут без оглядки. Бегство от произвола, бездарности и коррупции властей, – рассуждал он, бывало, после пары рюмашек. – Вы только вдумайтесь, что эти сволочи натворили. Такое количество людей по собственной воле, без предоставления выбора покидают свои дома, среду обитания, порывают со своими корнями и бегут сюда, на Запад, потому что всё, что десятилетиями строили наши предки, разрушено, разворовано и предано! Геноцид и преступление против своего народа! – весь раскрасневшись, с выпученными глазами разглагольствовал он.
Имелся у Александра и оппонент в вопросах славянского мира. Это был ещё один из жильцов этой странноватой квартиры, некий Семён Поликарпов. Тучный, вечно чем-то недовольный и проблемный человечек пятидесяти пяти лет от роду, с уже земельного цвета лицом и желтоватыми глазами. В отличие от Александра, он абсолютно не ностальгировал по Союзу, называя СССР империей зла. В вопросах политики, о которой частенько за бутылкой судачил с домочадцами, придерживался исключительно проамериканских взглядов, считая США единственной сверхдержавой, и просто боготворил политику, проводимую ей. Всячески защищал западные ценности и интересы (особенно когда напьётся), соглашаясь с Александром лишь в одном вопросе, а именно: что будущего у Литвы нет и нужно оттуда валить.
Образование имел под стать оппоненту высшее техническое и точно так же, как и последний, оказался ненужным своей родине, чему, впрочем, был несказанно рад, так как давно хотел переселиться куда-нибудь на Запад. Техническое образование прекрасно совместилось с цветочной фабрикой, где он трудился простым уборщиком, и, стоит заметить, трудился не покладая рук. Его в ответ за трудолюбие также ценили, уважали и, главное, хорошо платили. В доме, благодаря работе последнего, постоянно по поводу и без красовались довольно дорогие букеты.
Выпивал Семён, как и остальные сожители, изрядно и частенько, курил много, если не сказать слишком много, и, подпив, точно так же как и Александр, закуривал тут же, не отходя от кассы (то есть в квартире).
Имел большую семью (что-то около семи человек), которую тоже планировал эвакуировать из Литвы при первой возможности. И как бы он ни открещивался от советского
прошлого, замашки разговаривать с телевизором (особенно когда по нему транслировали новости), разгадывать в уборной кроссворды и без нужды делать довольно красивые пепельницы из пустых консервных банок он вынес именно оттуда. Но, в отличие от прорусски настроенного Александра, прослыл ярым русофобом.Ещё одним постояльцем этой весёленькой квартирки являлся сейчас мирно стоящий и переминающийся с ноги на ногу Николай Байтов. В отличие от двух выше представленных, политическую позицию на международной арене выбрал абсолютно нейтральную, говоря иным языком, мало вникал в такие вопросы, всё больше интересуясь технологиями, компьютерами и всем, что с ними связано, и понятно почему. Он имел среднетехническое образование и профессию с очень сложным и длинным названием, состоящим (видимо, для вербовки студентов) аж из семи слов, хотя в народе таких, как он, называли просто «компьютерщик».
Он отдался своей профессии полностью, без остатка, жадно, взахлёб читая научные статьи и отслеживая новинки в области информационных технологий. Безусловно, при должном финансировании и ощутимой поддержке государства он добился бы на этом поприще немалых результатов (возможно, в перспективе прославив свою родину), а так как довелось ему на своё несчастье родиться в такой стране, как наша, то власти очень скоро плюнули на молодого и подающего большие надежды специалиста, он, в свою очередь, плюнул на них, отправившись в Англию на заработки, где работы по специальности, увы, не нашёл – помешал языковой барьер, но вот чтобы мыть машины на автомойке, чем он теперь и занимался, язык и особые знания были совершенно не нужны, истинную же свою профессию Николай превратил в хобби.
С азартом и энтузиазмом брался за починку всевозможных гаджетов, но не был бы нашим человеком, если бы каждый раз после починки того или иного электронного прибора у него не оставалось пары-другой, как он говорил, лишних деталей, причём, что удивительно, сам аппарат в дальнейшем прекрасно работал и без них.
Уверенно твердил, что грядёт эра компьютерных технологий и интернета и, если что, он готов к встрече с ней.
Несмотря на огромное количество плюсов, коими обладал этот молодой человек, а ему и правда было лишь тридцать два года, имелось у него и немало изъянов в виде злостного употребления алкогольных напитков, проблем с уборкой квартиры (жильцами был составлен и утверждён точный график по уборке кухни, санузла и т. д., которого полагалось строго придерживаться. Правда, в будущем Станислав искоренит эту, на его взгляд, абсолютно ненужную вещь, называя все эти уборки и графики понтами и ментовскими замашками). Да и с личной гигиеной у товарища имелись проблемки: запьёт, бывало, и не моется всю неделю, издавая запахи похлеще, чем у вокзальных обитателей.
Ну вот, пожалуй, и всё, что я хотел вам рассказать о жильцах данной квартиры. А сейчас вернёмся к тому моменту, на котором мы остановились. Как вы помните, Игорь побежал в уборную. Через пару минут он вернулся, весь чем-то довольный, дыша полной грудью и оценивающе озираясь по сторонам. Воцарившаяся перед его уходом тишина продолжалась, и он, решив нарушить её, задаёт Александру довольно нелепый и каверзный вопрос, ну совершенно не подходящий под время и ситуацию:
– А как, папаша, тут дела с шалавами обстоят? А? – при этом Игорь продемонстрировал своими корявыми руками желательный размер женской груди и нелепо посмеялся.
Все деликатно промолчали, показав, что спрашивает он абсолютно неуместные глупости. И тогда заговорил босс, решивший, что только ему одному под силу внести ясность в ситуацию.
Не вдаваясь в подробности, он по-своему, по-вампирски, описал ситуацию в общих чертах, много жестикулировал, строил гримасы, бессовестно врал, обозвал Саулюса падлой, барыгой, шпикулем, работорговцем и множеством иных эпитетов, стараясь выглядеть озабоченным и, главное, обманутым.
Инстинктивно почуяв, что попал к образованным людям, избегал матов, винил в своих неудачах судьбу-злодейку, тяжёлое детство, какого-то следователя Ершова да всё того же Саулюса. Извинился за брата Игоря и обозвал его озабоченным дамским угодником, сумев подобрать такие сложные для своего скудного словарного запаса словечки.