Банк

— Солнышко, — и Влад устало плюхнулся на стул, — не превращай свое раздражение в личную неприязнь — ведь я действительно ни в чем не виноват, не переноси все на меня! Мне вся эта гадость не менее тяжела, чем тебе, но тут нет другого выхода. Я знаю, о чем, в лучшем случае, может договориться Игорь Николаевич, — о том, чтобы не было в отношении нас никаких крайних мер, но никто, понимаешь, никто не освободит меня от вдруг образовавшегося долга — разве Анатольевич явится с повинной, но для этого ему сначала нужно заболеть шизофренией. Чтобы убедить Хозяина в своей невиновности, мне нужны доказательства, а у меня их нет. Вот так. Да, я очень люблю отца и мать, но, уехав, помимо прочих всяких, вполне естественных, я буду иметь главную цель — вернуться и увидеться с ними.

— Так, все-все-все, — подняла руки Жанна, — не хочу дальше ничего слушать, я согласна не обсуждать это, не напоминать об этом и даже не думать об этом. Все. Два дня, так два дня.

— Молодчина, — произнес Влад, — дай поцелую.

Жанна подставила губы, он громко ее чмокнул и отправился обратно в комнату, она тоже пошла за ним, легла рядом, и теперь пульт оказался уже в ее руке. Вскоре Влад почувствовал, что дремота сковывает его веки, встал, отправился в ванную, принял душ, почистил зубы и, вернувшись, сразу забрался под одеяло.

— Смотри, если хочешь, — сказал он, — мне не мешает, я так засну.

— Я лучше пойду почитаю.

— Ну как скажешь. Только я завтра проверю, на какой странице ты закончила.

— Так я тебе и сказала, — улыбнулась она. — Закладку я выну, а место запомню.

— Ладно. Можешь пожелать мне спокойной ночи.

— Желаю.

— Хе, — недовольно хмыкнул он. — По-моему, это делается несколько иначе.

— Спокойной ночи, мой хороший, — произнесла Жанна и нежно поцеловала его в щеку.

— Так уже лучше, — пробормотал он, чувствуя, как быстро проваливается в сон. — Спасибо.

В течение следующего дня они не только не обсуждали главную тему, но и какую-то ни было вообще. Квартира вдруг действительно стала однокомнатной, тесной, чего раньше они никогда не испытывали.

Стоило ему появиться на кухне, как у нее сразу же возникало желание включить телевизор, как только же Влад к ней присоединялся, Жанна брала книгу и выходила из комнаты. Вместе они просмотрели только анекдоты Никулина и его гостей, после же она вдруг решила погладить все выстиранное ранее и провела за этой работой весь вечер допоздна. Влада, в принципе домоседа, это вынужденное пребывание на одном месте почему-то стало тяготить. Наоборот, захотелось прогуляться, побродить вдоль проспекта, выпить пива в какой-нибудь забегаловке. Вот уже вправду то, что приятно делать по своей воле, противно по чужой.

Думая о том, каким образом доставить Борисычу загранпаспорт, решил не приносить его самостоятельно в банк, а отдать Саше, чтобы тот передал, — не надо будет выдерживать на себе любопытные взгляды бывших коллег, видеть физиономию шефа службы безопасности и разговаривать с ним. Александру же сделать это совсем не сложно и вовсе не предосудительно — все знают, что живут они рядом, часто раньше общались, и ничего не будет странного в том, что вдруг встретились для подобной цели. Влад позвонил Ильину, тот, правда без особого энтузиазма, пообещал заехать после бани, и около половины седьмого вечера раздался дверной звонок.

Они поздоровались, хозяин предложил Саше пройти и расположиться, но гость, извинившись, объявил, что у него очень мало времени и ему надо спешить. Влад заметил, что Александр чувствует себя неловко, неуютно, и разговорить его не попыталась и Жанна, лишь кивнув головой в ответ на приветствие и опять уткнувшись в своего Стендаля.

Влад сходил в комнату, достал паспорт и вынес его Ильину.

— Как баня сегодня? — спросил он.

— Да нормально, как обычно, — ответил тот.

— Наверное, перемыли мне косточки, а?

— Ты знаешь, не особенно, хотя стороной, конечно, не обошли.

— И на каком мнении сошлись?

— Голоса разделились.

— А кто какой именно версии придерживался?

— Зачем тебе знать? Только лишний раз расстраиваться.

— И то верно, — согласился Влад.

— Все говорили, что парень ты, в общем, неплохой, но совершил ошибку. А вот в чем она заключалась, поспорили. Одни доказывали — в том, что рискнул взять деньги, другие — в том, что так легко дал себя облапошить.

— То есть все равно вина есть?

— Да.

— Ну и ладно.

— Что-нибудь придумал?

— Пока размышляю.

Саша покачал головой, произнес:

— К сожалению, мне нечего тебе посоветовать. Ты извини, я пойду.

— Давай.

Приятели пожали друг другу руки, и Александр ушел.

Воскресный вечер Влад и Жанна кое-как убили, и в понедельник утром она с видимым облегчением от конца вынужденного затворничества отправилась на работу, а он остался наедине с опостылевшими телевизионными каналами, полками давно прочитанных книг и своими тяжелыми мыслями, упрямо лезущими ему в голову. Словно какой-то маленький задиристый бесенок, врун и забияка, любитель веселых розыгрышей нашептывал ему на ухо: ерунда, не бойся, может, такое и бывает в жизни, но явно не произойдет с тобой. Ты ведь жил как жил — попивал себе да подкапливал денежки потихонечку, зла особенно сильно никому не желал, — так с чего это вдруг тебя в цепи и на эшафот? Глупости! Вот сходит Игорь Николаевич к какому-нибудь генералу ФСБ, а тот и скажет: «Ба! Да у нас же на этого банкира, кой на твоего зятя наезжает, восемь папок компромата! Мы ему пальчиком погрозим, он и перестанет баловаться», или еще чего придумает. Не боись! Как это: чудес не бывает? Будут, будут тебе чудеса!

Маясь от безделья, разморозил и отбил мясо, причем почему-то отбивал с такой силой, что говядина стала чуть ли не прозрачной, обвалял в перце, соли, муке, обжарил — показалось мало, свалил все в кастрюлю, засыпал мелко нарезанным репчатым луком, залил сметаной — вроде как запек. Когда решил, что готово, попробовал — показалось невкусно. Зачем, спрашивается, мучился?

Наконец наступил вечер, пришла Жанна. Как всегда, она не стала открывать дверь своим ключом, а позвонила. Но если обычно она давала знать о своем приходе двумя короткими звонками, то сегодня давила на кнопку часто и беспорядочно — пока он не открыл.

Она вошла, бросила на пол пакет и, переводя дыхание, — Влад обратил на это внимание, значит, сильно торопилась и шла от метро быстро, — произнесла:

— Собирайся — отец звонил мне на работу, пригласил на чай. Сказал, чтобы мы не ужинали, а сразу отправлялись к нему, о себе же сообщил, что может чуть задержаться, а может вернуться и раньше нас. Так что давай, пошли.

— Может, хоть бутерброд какой съешь — проголодалась-то к вечеру, наверное?

— У отца поем. Ну, двигайся, что стоишь?

«Скоро старик управился, — подумал он, — не прошло и трех дней, два из которых — выходные. А может, никаких решений еще нет и он хочет, скажем так, изложить предварительные данные? Ох, Господи, спаси и сохрани».

Влад быстро оделся, накинул легкую куртку, пока Жанна вызывала лифт, закрыл дверь на оба замка, зашел за ней в кабину, надавил на кнопку первого этажа.

— Каким тоном он говорил — бодрым или, наоборот, печальным?

— Да никаким — как обычно, как будто действительно захотел с нами попить чаю.