Банка для пауков

С чувством невероятной опустошенности в душе, словно с большого похмелья, молодой человек поднялся и сначала велел было Валико проводить девушку в машину и отвезти домой. Но Люда крепко ухватилась за его локоть и сказала, что не отойдет от него ни на шаг. Валико осталось только последовать за ними.

Рамиз Годжаев, верный выкормыш Мирзы, при виде их встал, крепко пожал руку Тенгизу и предложил сесть. Тенгиз отказался.

— Скажи, что хотел, и я поеду, — заявил он. — Я тороплюсь.

— Вай, аллах, это секундное дело! — сказал Рамиз. — Просто ты задолжал нашему казино сто тридцать девять тысяч долларов…

— Сколько? — спросил Тенгиз, не веря своим ушам.

— И двенадцать тысяч ресторану. Круглым счетом — полторы сотни косарей, чтоб не мелочиться.

— Но ведь Мирза-ага…

— Мирза-ага дал тебе возможность выиграть деньги и расплатиться за обед. Мы не виноваты, что ты этой возможностью не воспользовался.

В это мгновение на столе у него заверещала трубка. Рамиз раскрыл ее, послушал и передал Тенгизу.

— С вами хочет поговорить Мирза-даи.

— Тенгиз, сынок, здравствуй! — приветливым тоном заговорил Мирза. — Анекдот хочешь свежий? В Тбилиси один грузин у другого спрашивает: «Слушай, кацо, вчера суд был, судили армянина с азербайджанцем. Чем закончилось, знаешь? — Чем? — Нашему прокурору пять лет дали…»

— Хороший анекдот, — ответил Тенгиз. — Это из тех анекдотов, что нашли в пирамиде у египетской мумии. Там был список древнейших анекдотов. В этом списке твой был вторым.

— Ну, куда уж нам за тобой угнаться! Ладно, парень, я без твоих денег как-нибудь обойдусь. Просто напиши сейчас расписку и езжай домой. А я попрошу своих ограшей тебя не задерживать. Дай трубку Рамизу.

Рамиз выслушал пожелание хозяина и достал бумагу и авторучку.

Тенгиз со вздохом сел и стал писать…

20 марта в тот же вечер

Презентация нового альбома «Саши-энд-Леши» была назначена на 9 вечера в клубе «Трипль-Сек», что на «Добрынинке», и Моисей Лазаревич постарался быть там загодя, чтобы проверить, как все подготвлено к приему журналистов. Дуэт двух жизнерадостных фальцетящих педерастов был для него проектом года, поскольку в их раскрутку было вложено почти полмиллиона долларов. И лишь малая толика этих денег пошла на родных кровососов с телевидения и радиостанций. По настоящему хлебным обещало стать турне по всем ведущим гей-клубам Европы и Америки, концерт на гей-фестивале в Кельне и выпуск совместного диска с кем-нибудь из ведущих гей-звезд. Подбивались клинья к Бою Джорджу.

При виде него официанты забегали резвее: не каждый день хозяин самолично заявлялся в клуб.

С восьми вечера гостей разогревали попсовики «Пурпурные» и команда стриптизерок. К десяти подвалила основная толпа народу, журналисты ведущих столичных газет и элитных журналов и две бригады телевизионщиков, одна из которых все готовила к прямому эфиру. Одна эта презентация обошлась почти в сто тысяч долларов.

Обнаружив, что на презентацию неожиданно, как мухи на свежее дерьмо слетелись все педерасты и трансвеститы города, Фраэрман поморщился. Напрасно он вообще сюда пришел. Того и гляди его и самого примут за такого… В глазах братвы это будет непростительным уроном для престижа блатного мира. Дикость, конечно, ведь он лично знал немало жестких, крутых и донельзя криминализованных людей из числа гомосексуалистов, однако, пока будешь объяснять им разницу между геем по убеждениям и лагерным «петушком» из числа насильно опущенных, тебя и самого опустить могут.

Моисей Лазаревич неохотно общался с прессой, не желая признавать за собой продюсерства этой знойной парочки, которые выступали в нарядах унисекс, более женских, чем мужских, в распашонках, просторных шелковых брюках, больше похожих на платья, и большущих лиловых шляпах. Они пели уже второй свой хит «Девочка А-Ха Я Не Твой», в отношении которого их администратору пришлось давать официальное разъяснение прессе (он уверял, что показанный в клипе поцелуй взасос между мужчинами еще не является признаком гомосексуализма и в пример приводил знаменитые брежневские поцелуи), когда Мося увидел пробивающегося к нему сквозь толпу Тенгиза. Он тянул за собой девицу, которая давеча была с ним на кладбище. Позади мрачной тенью маячил Валико, с некоторых пор ставший неразлучным с Тенгизом.

При мелькании зайчиков от зеркального шара, подвешенного под потолком и мигании огней цветомузыки девушка с короткой стрижкой, одетая в короткое декольтированное платьице, казалась школьницей, почти ребенком. Сходство лишь усиливалось, если обратить внимание на ее небольшие, еще совершенно не отвисающие груди. И эти трогательные косточки на ее грудине, худенькая шейка… И такой взгляд… Где это он читал название «Девушка с голодными глазами»?

— Познакомьтесь, дядя Мося, — сказал Тенгиз. — Это Люда — девушка моей мечты.

— Мне очень, очень приятно, — заулыбался Моисей Лазаревич, протянул девушке руку, взял ее ладошку и поцеловал пальчики.

Она смотрела на него снизу вверх, как на сфинкса и улыбалась своими пухлыми губками. «Ну и губки, прямо бутончики», — отметил он. — Хотя… у всех у вас губки, и ножки, и пальчики, а как узнаешь поближе — остается одна голодная вагина, в которую кидай не кидай деньги, золото, брюлики — все канет как в бездну».

— Ее зовут Люда. А это старинный друг нашей семьи, друг папы — дядя Моисей…

— Зовите меня просто Мошэ, — с улыбкой сказал Фраэрман. — Ну, отдыхайте, веселитесь. Вам нравится здесь?

— В общем-то ничего, — отвечала девушка, — только слишком много голубых.

Мимо как раз проходили двое чудил в миниюбках с гипертрофированными подложенными грудями и воздушными шариками-сердечками в руках.

— Это сейчас модно, — отозвался Фраэрман. — Но их тут не так уж и много. Просто они слишком бросаются в глаза. Бедняги. А как еще сделать так, чтобы вас заметили? Всем хочется как-то выделиться из толпы. Это слабость многих бездарных натур. Кто не может ни петь, ни танцевать, надевает юбку, просто чтобы показать что он не такой как все. Все выпендриваются. Даже талантливые люди. Просто чтобы их не забывали. Ну, отдыхайте, веселитесь. Кстати, вы уже были в моем спортклубе «Атлетика»? Заезжайте как-нибудь, там есть бассейн. Поплавайте.

Они, поблагодарив, отошли, и Мося вдруг почти помимо воли обнаружил, что впервые за сколько-то лет заинтересованно глядит на женские нижние конечности. Кстати, будучи некогда признанным оценщиком женской красоты, он не смог не отметить, что у этой соплячки они казались почти совершенными.

В этот момент Люда пискнула и вся подалась вперед, увидев кумира толпы, певца Шер-хана, как всегда со львиной гривой начесанных волос, в тигровой накидке и с очередной ослепительно красивой моделькой под ручку. Мало кто, знал о том (но Мося был в их числе), что моделям он платил почасовую таксу за эскорт-услуги, сам же служил наложником для одного директора нефтяной компании. Увидев Мосю, Шер-хан картинно приложил руку к сердцу и послал ему воздушный поцелуй. Баловник! Мося слегка улыбнулся ему, чтобы показать, что заметил его. Но вот еще одна звезда эстрады — ниспровергатель канонов Агафон в своей стильной поддевке и кацавейке и с картузом на затылке. Его последний этюд в стиле «а ля Рюсс» на балалайке с фузом и квакером произвел фурор среди поклонников попсового народничества и привел его в верхние этижи хит-парада.

Когда же буквально рядом с собой Люда увидела Примадонну Эстрады, которая расцеловалась с Мосей и царственно отправилась в игровой зал (она в последнее время баловалась рулеткой), когда мимо нее к Мосе подошла откланяться в полном составе рок-группа «ЗуЗу», когда сам Николай Юрьев, ведущий диск-канала «Клиппер-шоу», бросив все, подбежал к нему здороваться, она взглянула на Тенгиза полными слез глазами и спросила его жалобным голоском:

— А почему ты не сказал ему, что я пою?

— Ах ты, Боже мой, а я что, должен был ему сказать, что ты поешь? Может быть еще и размер твоего бюста сообщить?