Банкир

— Прямо так вы не говорили.

— Тогда считайте, что эти слова сказаны. Кое-что я могу гарантировать. Но не это. У нас тут есть кучка примадонн в центре штата. Я могу обеспечить вам работяг, но мы имеем группу жаждущих реформ и целую группу выжидающих. За миллион лет я не смогу убедить их в том, что выгодное для зажиревших коммерческих банков выгодно и для их избирателей, — если, конечно, я не сделаю так, чтобы это было выгодно и для них лично. Улавливаете мысль?

— В ней нет ничего нового. Нам всегда нужны стряпчие, страховые агенты, агенты по продаже недвижимости.

— Все это мелкие подачки, — сказал Калхэйн, доедая второй сандвич, — и вы это знаете.

— Конечно, каждый такой агент в отдельности — величина небольшая, но в нашем распоряжении множество таких агентов. Больше, чем могут предложить сберегательные банки.

— Вы думаете, сенаторы из центра заинтересованы в таком дерьме?

— Может быть, для вас это дерьмо, — ответил Палмер, перефразируя старую шутку, — но для них это хлеб и масло.

Лицо Калхэйна покраснело от смеха, но тут же снова стало серьезным.

— Я не шучу. Пока вы не протянете достаточно аппетитную морковку, осел не шевельнется.

Палмер озадаченно взглянул на собеседника.

— Я не знаю, что и сказать, — произнес он. — Если уж на то пошло, в чем тут ваш интерес?

— Это другой контракт, между Маком и мной.

— Который вы не намерены открыть?

— Я бы сказал вам тут же, если бы знал. — Калхэйн полез на дно сумки и вытащил термос с кофе и булочку. — Но честное слово, я пока не знаю.

— Разве это возможно? Я думал…

— Что обе стороны контракта должны быть точно определены, — закончил за него Калхэйн. — Нет. Мы вместе с Маком прошли через многое. Если он говорит, что дело стоящее, я берусь за него. Другому я, может быть, не поверил бы. Но Маку я верю целиком и полностью.

— Только не его биржевым советам.

— Кроме биржевых советов. — Калхэйн откусил булочку и запил ее кофе. — Мы прошли большой путь, мы оба. Почти все, что могло случиться с двумя парнями в политике, с нами случалось. Неожиданностей осталось не так уж много: Мак — единственный друг, которого я имею в своей политической деятельности. Это о чем-то говорит.

Наступило длительное молчание. Палмер с интересом подумал, будет ли Калхэйн так откровенен, если речь зайдет о верности Мака Бернса вообще. Вероятно, нет. Однако попробуем.

— Я буду откровенен с вами, — начал Палмер, — я держался настороженно с Маком, когда впервые встретил его.

— Он не похож на вас. Вы с ним совершенно разные люди.

— Насколько разные? Ведь люди, в сущности, ненамного отличаются друг от друга, достигнув определенного положения в жизни. Разве вы и я сильно отличаемся друг от друга?

— Отличаемся ли? — Калхэйн закончил свою булочку. — Еще как отличаемся.

— А по-моему, нет, — настаивал Палмер.

— Видите ли, — Калхэйн снова залез в сумку и вытащил мороженое, — все дело в происхождении. В деньгах. Мой старик жил неплохо, преуспевал. У него было несколько детей, и все они окончили колледжи. Может быть, поэтому вы и не видите разницы между вами и мной. А вот отец Мака, насколько я могу судить, был торговцем курами в Бейруте. Вы не представляете, что это такое. Всю жизнь вы потрошите кур и торгуетесь с покупателями, такими же бедняками, как и вы. А рядом с вами ваш сын, засунув руки в еще теплые потроха, очищает и моет их. Пока ему не исполнится пять лет, он здесь вместе с вами убивает, режет и потрошит, и все вокруг пропитано запахом крови и нищеты. Наконец вся семья перебирается в Штаты. Мак никогда не кончал колледжа. Вы можете услышать его разговоры о Гарварде. Под этим кроется два года вечерних занятий в Калифорнийском университете. Он вынужден был бросить учебу, чтобы, кроме дневной работы, наняться ночным сторожем в одну из студий. Потом, когда он уже выкрасил волосы и стал знатоком своего дела, Мак, представляя свою компанию, посещал трехдневный летний семинар в Гарварде. Ну, а теперь сложите все вместе. Вот почему я говорю, что Мак и вы относитесь к совершенно разным категориям людей. И вот почему вы не доверяете ему.

— Я этого не говорил.

— Правильно, вы не говорили, это я говорю. — Калхэйн ел мороженое плоской деревянной ложечкой. — И между прочим, может быть, вы и правы, что не доверяете.

— Теперь я окончательно сбит с толку.

— Я гораздо ближе к Маку, хотя рос не так, как он. Я родился здесь, но множество ребят, которых я знаю, пришли сюда со старого континента. Я представляю, что происходит у него внутри. Я знаю, как может ненавидеть такой человек, как он.

— Ненавидеть меня?

Калхэйн помолчал, хотел что-то сказать, потом беспомощно посмотрел на Палмера.

— Вы умный человек; когда-нибудь вы задумывались над тем, почему вас наняли?

Палмер кивнул:

— Было несколько причин. Раз уж речь идет о Маке, то одна из причин та, что Бэркхардт его не выносит.

— Умница! Теперь поставьте себя на место Мака, Как, повашему, он относится к Бэркхардту или к любому другому бэркхардту в этой великой, огромной стране, куда изо всех сил стремился его старик?

— Понимаю.

— Вы понимаете потому, что я обрисовал картину. — Калхэйн наклонился вперед. — Но вы не чувствуете. И не можете чувствовать, так как вы ближе к бэркхардтам мира сего, чем я или Мак.

— Значит, все к тому же! — задумчиво произнес Палмер.

— Я его лучший друг, — ответил Калхэйн, — но я не могу отвечать за все темные, маленькие уголки его души. Черт побери, у меня есть свои собственные маленькие уголки. Мне на голову тоже нагадило множество бэркхардтов. Знаете, сочетание двух рас всегда сложное дело. Но когда сочетаются эти две — ирландская и итальянская — осторожней, дружище! Такой человек почти равен одному ливанцу.

— Гм, — Палмер кивнул и взглянул на часы, — наш выпускник Гарварда не собирается показываться.

Калхэйн громко рассмеялся:

— Смотрите не выдайте, что я рассказал вам эту историю с Гарвардом. — Он встал.

— Будьте спокойны, — Палмер тоже поднялся. — Смотрите не выдайте, что я рассказал вам об акциях ЮБТК. Но купите несколько.

— Заметано. — Они обменялись рукопожатием.

Когда Палмер пошел к двери, Калхэйн уселся за стол, засунул руку в бумажную сумку и вытащил оттуда конфету.

Глава сорок первая

Палмер приехал в банк всего за минуту до заседания. Поскольку он приглашен не был, то решил войти после начала. Поэтому он постоял в фойе, рассматривая рекламные брошюры на маленьких подставках, разглядывая клиентов и наблюдая за кассирами, пока те его не видят. От каждого служащего ЮБТК требовался определенный стандарт поведения. Но к тем, кто был избран для этой своего рода банковской витрины, подходили с более высокими требованиями. Прежде всего они должны были обладать внешней привлекательностью. Во-вторых, их голоса должны были иметь приятный тембр и быть настолько интеллигентными, насколько это возможно для женщин за восемьдесят долларов в неделю и для мужчин за сто десять долларов. Наконец, они должны были представлять новый банк, общество свободного предпринимательства, послевоенную революцию в отношениях с клиентами, свергнувшую бронзовые задвижные окна-барьеры и придвинувшую банк на шаг ближе к дружеской атмосфере магазина самообслуживания.