Банкир
Шрифт:
— Они разъезжаются завтра. Поэтому я и настаивал на твоем срочном приезде. Сегодня последний вечер для подобных мероприятий. А после окончания каникул, тошно подумать, начнется сессия. Так что сегодня или никогда.
Палмер вытащил из чемодана новый галстук и посмотрел на себя в длинное тусклое гардеробное зеркало.
— Чем же ты забавлялся здесь?
— Мечтаниями. Чем еще я могу заниматься?
— Что за мечтания?
Бернс пожал плечами. Палмер поймал это движение в зеркале и мгновение смотрел не на свое отражение, а на Бернса.
— Что-нибудь конкретное?
— Некоторые
— Ты давал какие-нибудь обязательства?
— Насчет голосования? Слишком рано.
— Я имею в виду займы.
— Насчет займов? Я? — Бернс повернул руки ладонями вверх. Сложил их и прижал к груди. — За кого ты меня принимаешь — за дурака какого-нибудь, что ли?
— Просто спросил.
— Вуди!.. — И опять слово, казалось, повисло над их головами. — Вуди, деточка, — продолжал Бернс, — ты, ей-богу, злишься на меня. Признайся.
Палмер скорчил зеркалу гримасу, сердясь на себя за то, что не сдержался и продемонстрировал Бернсу свое недоверие. Прежде чем ответить, он старательно завязал галстук. — Мак, — начал он, — я полностью доверяю твоему благоразумию. Я доверяю твоим суждениям, твоей политической проницательности, твоей преданности, твоей энергии. Единственная вещь, которой я не доверяю, — это твоей способности быть банкиром. Как банкир ты никуда не годился бы. Вот почему, когда ты сказал, что ведешь переговоры о деловых займах, я действительно удивился. Улыбка расколола узкое лицо Бернса, его тонкая нижняя губа оттопырилась от удовольствия.
— Я не банкир, нет. Верь мне, деточка, я это знаю. Но я и не дурак. Финансовые детали я оставляю тебе.
Палмер повернулся и посмотрел на него в упор.
— Поэтому я здесь? Чтобы говорить о займах?
Длинные худые руки Бернса рванулись к Палмеру ладонями вверх в красноречивом жесте отрицания.
— Никогда, Вуди, дорогой, я не поставлю тебя в такое положение. Подумай, кто поверил бы намекам Мака Бернса на займы? Но когда Мак Бернс и Вуди Палмер толкаются по Олбани вдвоем, тогда уже верят. Намеки могут так и не стать делом никогда, даже через миллионы лет, но им верят. Так я и сказал тебе, Вуди, я занимался мечтаниями.
— Как я и сказал тебе, Мак, именно поэтому ты никогда не станешь банкиром.
Бернс некоторое время молчал.
— Спасибо, — произнес он наконец.
— Ты не должен считать это комплиментом.
— Не за это. За исправление моей грамматической ошибки.
— Какой ошибки?
— Не притворяйся, Вуди. Я сказал: «Так я и сказал», ты поправил: «Как я и сказал». Как я и сказал, Вуди, я не дурак. И спасибо за намек.
— У меня этого и в мыслях не было. А теперь, кто на кого сердится?
Желтовато-карие глаза Бернса глядели невозмутимо, почти равнодушно. Потом в них появилась усмешка.
— Прости, старик, — сказал он, — Когда я буду знать тебя лучше, я объясню, что происходит со мной от подобных вещей, — он постучал себя в грудь. — Внутри.
Палмер разгладил галстук вдоль пуговиц рубашки и, придерживая его рукой, приколол изнутри булавкой с белым
шариком на конце. Неожиданно ему пришло в голову: что, если бы не Вирджиния, а Бернс нашел булавку, которую он уронил тогда в его квартире? Он тряхнул головой, как бы переводя свои мысли на главный путь.— Тем не менее у меня есть кое-какие сведения для тебя, — сказал он.
Выражение полного безразличия снова появилось на лице Бернса.
— Да? — Слово прозвучало плоско, без малейшей окраски.
— Биржевые сведения. Хочешь?
Бернс усмехнулся:
— В любое время, лапочка.
— Они, наверно, покажутся тебе забавными, — начал Палмер. — Может быть, «забавными» не то слово. Банальными. Я говорю об акциях ЮБТК.
Бернс рассмеялся:
— Вот это новость. Они поднимаются уже в течение месяцев.
— Но медленно.
— Ты предсказываешь большой скачок?
— Когда он начнется, акции ЮБТК за два дня поднимутся на 10 пунктов.
Брови Бернса медленно сдвинулись:
— Почему?
— Никаких комментариев. Просто сведения.
— Хорошо. Когда?
— Это — единственное, чего я не могу сказать определенно.
— Забавно, что ты не знаешь.
— Если бы я сам каким-то образом готовил этот скачок, — объяснил Палмер, — тогда я мог бы сообщить тебе «когда». Но от меня это не зависит. И ни от кого в ЮБТК.
Бернс подался в кресле вперед.
— Тогда от кого же?
Палмер пожал плечами. Он взял свой стакан, сел в кресло, через кровать от Бернса.
— За неизвестного благодетеля. Бернс автоматически поднял свой стакан, но выпить забыл. — Вуди, деточка, не разыгрывай меня. Откуда ты взял все это?
Палмер медленно выпил и, открыв чемодан, вытащил оттуда несколько папок.
— Списки сделок, — сказал он. — Начиная с 30 октября. Кто продавал. Кто покупал. Все здесь.
Бернс встал и медленно, широко обошел кровать. Палмер следил за ним. Бернс избрал самый длинный путь, видимо, стараясь не выдать своего неожиданного интереса к спискам. — Что же там такое? — спросил он.
— Кто продавал, кто покупал.
— Ну-ну. Но что это тебе говорит?
— Ничего.
— Совсем?
— Абсолютно ничего.
Бернс склонил голову набок.
— Ты разыгрываешь меня, Вуди?
— Он вернулся к своему креслу и опустился в него. Палмер заметил, что списки перестали его интересовать.
— У нас есть время для разговора? — спросил Палмер.
— Пять-десять минут.
— Ты помнишь большую битву, когда Роберт Р. Янг захватил контроль над «Нью-Йорк сентрал?»
— Конечно. Кто не помнит?
— Мой отец был довольно-таки крупным акционером, частным, а не как представитель банка. Будучи преданным администрации Уайта, он был абсолютно уверен, что Янг не сможет забрать у них «Сентрал». Когда началась большая открытая баталия, он следил за каждым ударом, и, даже когда она закончилась победой Янга, мой отец все еще не мог этому поверить.
— Но это было, в самом деле, удивительно.
— Несмотря на весь свой опыт, отец не имел представления, как в наши дни достигается победа в битве на высшем уровне, за руководство. Он думал, что шум и драка свидетельствовали лишь о крупной заявке Янга на покупку акций.