Банкир

— Какого рода?

— Смотрел утренние газеты? Сообщения из Олбани?

— «Таймс» и «Триб», — ответил Палмер, — там нет ничего особенного.

— Тебе следовало почитать «Бюллетень», сынок, — сказал Бэркхардт низким хриплым голосом. Он расстегнул пальто и долго шарил во внутреннем кармане, пока не вытащил во много раз сложенный экземпляр бульварной газеты. Палмер догадался, что Бэркхардт старался скрыть от окружающих тот факт, что читает или вообще интересуется сообщениями «Бюллетеня».

— Страница 4, — сказал босс, с шумом кладя газету на стол. — Ты когда-нибудь читаешь «Бюллетень»? — спросил он почти раздраженно.

— Почти никогда. А должен?

— Политический раздел всегда, каждый день. — Теперь Бэркхардт дышал несколько спокойнее. — Ты новичок, Вуди, так что у тебя есть какое-то оправдание. Но ты должен знать, что «Бюллетень» всегда имеет секретную информацию на день раньше других газет. Запомни это.

Палмер кивнул и начал читать заметку, на которую указал Бэркхардт.

«В Олбани удивляются, — гласила она, — сколь долго благодушие и покой будут витать над биллем об отделениях сберегательных банков. В настоящий момент периферийные законодатели твердо стоят против него, но и ни один из высокопоставленных демократов центра не высказывался за эту меру. Имея меньше месяца до закрытия сессии, общественность желает знать, когда же начнется фейерверк. А может быть, вернее спросить: „Начнется ли?“. Кажется, что проповедники коммерческих банков убедили нескольких ведущих лидеров в том, что Таммани Нью-Йорка обязательно задушит новое предложение сберегательных банков. Основной вопрос в том, сможет ли „Тигр“ заставить городских избирателей, по обычаю стоящих за большое число отделений сберегательных банков, проглотить эту горькую пилюлю. Следите за событиями. Фитиль подожжен».

Палмер отложил газету и посмотрел на босса.

— Пробный шар? — предположил он.

Бэркхардт медленно покачал головой.

— Они что-то пронюхали.

— Но это не мешает ему запускать пробные шары. А насчет городских избирателей, по обычаю выступающих за сберегательные банки? Чепуха, правда ведь?

— Черт меня побери, если я знаю. А разве они не за?

— По-моему, нет никаких доказательств, что их вообще сколько-нибудь заботит этот вопрос, — ответил Палмер.

Бэркхардт встал, бросил на стул пальто и подошел к окну.

— Что-то затевается, — проворчал он. — Такая статья обязательно чемто вызвана или кем-то состряпана. Пошли Бернса по следу. Пусть выяснит, что за этим кроется.

Палмер потянулся к телефону.

— Найдите мне Мака Бернса, — сказал он и повесил трубку. Потом обратился к Бэркхардту: — Акции ЮБТК поднялись вчера почти на целый пункт.

— Ничего не значит.

— Средний промышленный индекс Доу-Джонса упал больше, чем на три пункта. Но обычно менее активные банковские акции, вроде ЮБТК, поднялись.

— Абсолютно ничего не значит.

— Вы слышали что-нибудь о Лумисе после вашего совместного собрания с Джет-Тех? — спросил Палмер.

— Нет. А я должен был?

— Я полагал, что он сделает новый запрос о займе, более разумном.

— Он не сделал. И я от него этого не ждал.

— Я бы ждал, — сказал Палмер, — если бы, конечно, он чувствовал, что ему не удалось зажать нас в угол. Но поскольку запроса не было, я могу лишь предположить, что…— зазвонил телефон, — он считает, что контрольный пакет почти у него в кармане.

— Сними трубку.

— Алло.

— Вудс, дорогой. Wie geht's? [Как дела? (нем.)]

— Статья в «Бюллетене» сегодня утром.

— Да-а? — Сегодня голос Бернса звучал в высшей степени спокойно и непринужденно.

— Как ты расцениваешь это?

— Я? Что я могу тебе сказать, лапочка? Разве я должен копаться во всяком навозе? Ты хочешь, чтобы я это сделал? Палмер хотел было сказать ему, что, по мнению Бэркхардта, статья требует особого внимания, но вовремя сообразил, что этим только укрепит позиции Бернса. — Конечно, хочу, — сказал он вместо этого. — Статья появилась не с потолка, Макс.

— Кто-то ее написал.

— Посмотри, что ты сможешь обнаружить.

— Это же чепуха, Вуди. Зачем терять время?

— Потому что мы оба знаем, что у «Бюллетеня» хорошие источники.

— Да-а? А сколько ты дашь, если «Бюллетень» завтра утром на том же месте напечатает, что беспартийная оппозиция биллю об отделениях сберегательных банков собирается провалить его, даже не вспотев?

— Ты можешь сделать, чтоб они напечатали это?

— Если ты меня попросишь.

— Только не я, — возразил Палмер.

— Я просто обрисовываю ситуацию, дорогой. Газетчики печатают всякое любопытное известие в пределах разумного, конечно, если ты сообщаешь его достаточно авторитетно. Какой-то сторонник сберегательных банков снабдил его своей несбыточной мечтой, заставив в нее поверить. Я в свою очередь могу снабдить его другой сказкой и тоже заставлю поверить. Ну и что?

— Кто бы ни дал ему эту утреннюю статью, — медленно и отчетливо произнес Палмер, — он должен быть так же авторитетен, как, гм, скажем, и ты.

На другом конце провода наступило молчание. Потом:

— Ты хочешь мне что-то сказать, Вуди? — спросил Бернс невыразительным голосом.

— Тебе кажется, что тут кроется какой-то намек?

— Тот же, что я получил от тебя в последний вечер. Если у тебя есть что сказать мне, почему ты просто не приедешь и не скажешь?

Палмер рассмеялся:

— Лучше я преподнесу тебе это как политик. Мак, ты становишься чрезмерно чувствительным. Никакого намека нет.

— Что ты делаешь в обеденный перерыв, Вуди?

— У меня свидание.

— Нарушь его.

— Не могу.

— Выпьем после обеда?

— Другое свидание, которое нельзя нарушить.

— Господи. Кем должен я быть, чтобы добиться с тобой свидания? Девочкой?

— Теперь я получаю какие-то намеки, Мак.

— Намеки? — наивно переспросил Бернс. — Какие намеки? Нет никаких намеков.

— Touche.

— Как насчет обеда?

— Тебе совершенно необходимо меня увидеть, да?

— Точно.

— Что-то, чего нельзя сказать по телефону?