Банкир
Шрифт:
— Ответьте мне прямо, — сказал он, стараясь выиграть время: — Кто либо из нью-йоркских газет благоволит к Маку Бернсу?
— Только те, кому он платит.
Палмер повернулся к Вирджинии:
— И это тоже всем известно?
Она кивнула:
— Вы и не представляете, как быстро подобные пустяки передаются из уст в уста.
— Что же это?.. — Палмер снова помедлил. — И ктонибудь?.. — Он запнулся и облизнул губы. — Что ж, это постоянно практикуется в отделах по связи с общественностью?
Неожиданная кривая усмешка Кесслера столкнула массу пепла с его сигареты прямо к нему в рот.
— Большой
— Нет, не постоянно, — сказала Вирджиния. — От случая к случаю.
В течение нескольких долгих секунд фоторепортер глядел на Палмера, потом заметил:
— Вы меня просто удивляете, папаша. Как же иначе сукин сын, вроде Бернса, может убедить журналистов напечатать то, что ему нужно?
Палмер коротко кивнул. Надел шляпу, взглянул на Вирджинию:
— Поедемте обратно в контору. Мне надо позвонить в Олбани.
Кесслер ткнул пальцем в направлении небольшой приемной.
— Будьте моим гостем.
— Разговор будет не для печати, — предупредил Палмер.
— Я просто хочу послушать, как Мэкки Нож сам окажется под ножом.
Фоторепортер поднял телефонную трубку в приемной и попросил оператора «Стар» связать его с Олбани.
— Это Кесслер, — сказал он через минуту. — Не притаился ли там где-нибудь Мак Бернс? — С блаженной улыбкой он вручил телефонную трубку Палмеру.
— Алло! — Палмер слышал сумятицу звуков на другом конце провода. Потом:
— Дорогуша? Это Мак. Wie geht's?
— Machts nichts gut [Так себе (нем.)], — сказал Палмер.
— Кто это? — Только что звучавшая в голосе Бернса приветливость иссякла, подобно сливной струе в унитазе, когда отпускают цепочку. — Кесслер?
— Это Палмер. Я в редакции «Стар». Мы только что прочли на телетайпе результат голосования по поправке.
— Вуди, деточка? — Пауза. Потом: — Дружище, я в таком же унынии, как и ты. — Голос Бернса явно силился зазвучать в более низком, более подходящем ключе, нежели его первые веселые приветствия. — Свалилось на меня, как тонна кирпича.
— Как тонна кое-чего еще, Мак. Я позвонил, чтобы услышать ваше объяснение. Давайте покороче. Я должен зачитать вам заявление.
— Какое еще?..
— Сначала объяснение.
— Ну что я могу тебе сказать? У меня были все основания ожидать победы, деточка. Ты это знаешь. Но три республиканца с периферийных районов штата вели с нами двойную игру.
— Те самые, которых вы посетили, объезжая эти районы?
— Вуди? Клянусь богом, я не знаю, как…
— Мак, вы закончили ваше объяснение?
— Какого черта можно объяснить в таких случаях? Будь рассудительным, Вуди. Три штрейкбрехера, которые должны были голосовать на стороне коммерческих банков, решили проголосовать со сберегательными банками.
— И доказать всему миру нашу слабость.
— Дорогой мой, от этого мир не развалится. Ты же умеешь смотреть на вещи шире. Эта маленькая поправка — всего лишь куриный помёт.
— Объяснение закончено?
— Да.
— Мак, у меня есть заявление. — Сейчас Палмер держал перед собой свободную руку ладонью вверх так, словно зачитывал документ. — Итак, слушайте: отношения между первой стороной, «Юнайтед бэнк энд траст компани», и второй стороной, Маком Бернсом, настоящим прекращены. Вторая сторона не является больше советником
по общественным связям первой стороны. Подписано двенадцатым числом февраля, Вудсом Палмером-мл., вице-президентом — исполнителем. Вы меня слышали?— Я не пони…
— Вы уволены, Мак. Рассчитаны. Выгнаны. Вы больше не мой сотрудник. Я больше не ваш клиент. Это ясно?
— Знает ли Бэркх?..
— И я теперь свободен делать все, что в моих силах, чтобы возместить ущерб, нанесенный ЮБТК — за ее же деньги, — вашими фокусами, вашим предательством и отъявленным и полным вероломством.
— Вы сказали об этом Бэрк?..
— Люди, с которыми я едва знаком, — снова прервал Палмер, — спрашивают меня, почему вообще с самого начала я доверял вам. И я вынужден спросить самого себя, почему, понимая вашу игру, я позволил вам нанести ЮБТК такой ущерб.
— Вуди, знает ли Бэр?..
— Возможно, я в обоих случаях так и не найду ответа, Мак, но по крайней мере я не должен буду больше выслушивать вопросы. До свидания.
— Вы будете?..
Палмер с чрезвычайной осторожностью положил телефонную трубку на аппарат.
Повернулся к Кесслеру:
— Совершенно конфиденциально, разумеется.
— Разумеется. — Кесслер зажег новую сигарету, и она снова повисла над самой серединой нижней губы.
— Спасибо за предоставленную возможность использовать вашу приемную.
— Был рад услужить.
Палмер взглянул на Вирджинию, указывая жестом на выход:
— Пойдемте! — Они кивнули фоторепортеру и оставили его в приемной осыпать пеплом свой довольно тучный живот.
Внизу, как только они вышли на свежий ветер Сорок седьмой улицы, Вирджиния взяла Палмера под руку.
— Неважный из тебя актер, — пробормотала она.
— Но ведь я не переиграл, как ты считаешь?
— Уволить ответственное лицо с 50-тысячным окладом по междугородному телефону из «Нью-Йорк стар»! Переиграть — не то слово.
— Разве такой разговор подслушивают?
— Только на обоих концах провода.
Они дошли до Бродвея, где вихрь пыли заставил их на мгновение зажмуриться.
— Смех да и только, — сказал Палмер.
— Истерика.
— Нет, смешно то, что я, в сущности, не был рассержен, когда услышал насчет поправки. И даже тогда, когда начал говорить с Бернсом.
— Но сейчас ты действительно взбешен? — спросила она.
— Да.
Она прижала к себе его руку.
— Тебе надо выпить.
— В одиннадцать утра?
— Я тоже выпью рюмку.
Палмер огляделся. Обычная для позднего утра толчея Таймс Скуэр.
— Не здесь.
— Дома у Мака.
Он хмуро усмехнулся:
— Пожалуй, я не составлю сейчас хорошей компании.
Она посмотрела на него снизу вверх:
— На что и на кого именно ты злишься, Вудс?
— На самого себя.
— За то, что не выкинул Мака раньше?
Он покачал головой:
— Хуже.
— За что же тогда?
— За то, что держался так, как если бы я был посторонним. За то, что делал вид, будто на мне нет никакой ответственности. За то, что подсознательно надеялся на успех его двойной игры с ЮБТК. — Палмер усмехнулся невесело, одними губами. — За то, что в известном смысле желал его победы. За бoльшую ненависть к тому, что делает Бэркхардт, чем к тому, что делает Мак.